Жаль, что был шантаж. Это действительно трудно простить, иначе он не гнал бы от себя Алису. Пусть не любовь, но дружить они могли бы.
Ник не тяготился занятиями. Он впервые передавал опыт новичку, далекому от мира танцев, и Алиса была хорошей ученицей, послушной и прилежной. В зале они даже находили общие темы для разговоров: Алиса бывала в Нью-Йорке, слушала ту же музыку, что и он, смотрела те же фильмы.
А уж за Сэмми Ник готов был простить рыжей лисе даже шантаж!
Правда, после того, как его отрезвили слова Маши. Если в ее глазах он ведет себя, как сволочь, то так оно и есть.
Ник долго стоял позади Алисы, не решаясь ее потревожить. Она не слышала, как он подошел. Стоял и думал, что он ей скажет, как попросит прощения. А потом Алиса повернулась…
Он застал ее врасплох, без брони и маски. Ее взгляд ударил наотмашь, выбивая дух — глухая взрослая тоска, совсем несвойственная нахальной Алисе, почти осязаемая боль и обреченность. Если бы они были друзьями, Ник согрел бы ее в объятиях, дал бы возможность выплакаться, выслушал бы и, возможно, помог. Но их отношения такие, что этот способ снова даст Алисе ложную надежду.
И Ник поступил по-другому.
Его насмешливый тон заставил Алису встрепенуться и выпустить иголки. Она рассердилась, ощетинилась, начала дерзить. И не желала идти на перемирие.
«Таких, как я, можно только ненавидеть».
И это он довел ее до такого состояния?
Ник решил переждать. Пусть Алиса немного успокоится. С такси он что-нибудь придумает — скажет, что никто не хочет ехать в деревню. Нельзя ее опускать, неправильно. Да и опасно. Кто знает, во что она вляпается, когда останется одна?
Как ни смешно, но Маша все испортила. Нет, она хотела, как лучше, только получилось, как всегда. Откуда ей было знать, что Алиса ревностно хранит секрет о дне рождении? Теперь все встало на свои места, Ник понял, почему она вчера напилась во дворе его дома.
«Поговори со мной. Пожалуйста».
Он и представить себе не мог, что Алиса так одинока. Двадцать лет — отличный повод закатить вечеринку в собственную честь. Неужели не с кем?
«Поговори со мной…»
— Не вызывай такси, — попросила Маша. — Я с ней поговорю.
— Бесполезно. Теперь она пешком отсюда уйдет.
Лиса может. Она не плакса, хотя сегодня пролила немало слез.
— Я попробую.
Ник пожал плечами и ушел в дом. Он все же дал бы Алисе успокоиться, прежде чем вести с ней беседы. Но, может быть, женщины быстрее договорятся?
Михаила не было видно, вероятно, занялся домашними делами. В другое время Ник с удовольствием к нему присоединился бы, но сейчас не хотелось никого видеть. Он зашел в гостиную и откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза. Не думать об Алисе не получалось.
Как найти выход? Придерживаться выбранной тактики поведения? Теперь это будет нелегко. На смену ненависти пришла жалость.
«Она не пожалела Сэм…» — напомнил себе Ник.
Если вообще знала о ней. Да, играть Алиса умеет, но в лицемерии ее заподозрить трудно.
— Папа…
Ник вздрогнул и открыл глаза. На пороге гостиной стояла Сэмми.
Ему это не приснилось. Это правда!
— Иди ко мне, маленькая.
Он присел, разводя руки в стороны. Сэм охотно подошла и обняла его за шею.
— Папа, — повторила она, словно пробуя на вкус слово.
Ник глупо улыбался, боясь спугнуть счастливый момент. Полусонная Сэм положила голову ему на плечо.
— Па-а-апа… Где Лиса?
Ничего себе! Дочка переиначила имя Алисы на свой лад, опустив букву «а». Неужели та действительно напомнила ей мать? И ему, дураку, ответить бы что-то нейтральное…
— Лиса уехала.
Ник даже не сразу понял, что Сэм заплакала. Она не кричала и не протестовала — просто из глаз катились слезы величиной с кулак.
В тот момент Ник сам был готов приковать Алису наручником… к чему-нибудь. Лишь бы Сэмми не плакала. Он выскочил из дома с дочкой на руках, бормоча ей, что ошибся, и Лиса никуда не уезжала.
— Ли-и-иса…
— Ник, ты в своем уме? — обрушилась на него Алиса, едва он подошел к крыльцу. — Сэмми раздета! Она же простудится!
Ник растерянно моргнул. Точно так же когда-то давно его мама ругалась с отцом. «Ты с ума сошел! — выговаривала она мужу. — Ушли гулять без шапки, без кофты. Коленька простудится!» Отец смеялся и рассказывал ей о пользе закаливания, а он, маленький Коленька, считал, что папа прав. Мужчина должен быть сильным и закаленным.
Правда, сейчас ни о каком закаливании нет и речи. Ник попросту забыл, что Сэмми не оделась после сна.
А дочка уже тянула руки к Алисиным волосам.
— Лиса! — подпрыгивала она в восторге.
— Вот видишь, — сказала Алиса Нику по-русски. — Ей всего лишь нравится цвет моих волос. — И, подхватив Сэм, взбежала по ступенькам крыльца. — Папочка, не стой столбом, вещи неси. А мы в тепло, тут ближе.
Ник поразился тому, как преобразилась Алиса, когда взяла на руки Сэмми. Он давно не питал иллюзий по поводу характера рыжей лисы, но все, что он узнал о ней раньше, никак не вязалось с ее отношением к детям. И тут Михаил тоже прав, ребенка нельзя обмануть.
— Что у вас опять происходит? — устало спросила Маша, когда он зашел в детскую за одеждой Сэм.
— Все хорошо.
— Ты вызвал машину для Алисы? Послушай, может, Миша ее отвезет?
— Нет, она останется.
— Останется… — Маша покачала головой. — А мне показалось, действительно пешком уйдет.
— Против обаяния Сэм ей не устоять.
— Ах, вот в чем дело…
— Да. — Ник перекинул через руку детские колготки, комбинезон и кофточку, подхватил обувь. — Маш, я думал, что будет трудно увезти Сэм от тебя, но как оторвать ее от Алисы, вообще не представляю.
— Никак, — хмыкнула Маша.
Ник не стал спорить. Ей легко говорить «никак», а действительность такова, что им с Алисой все равно не быть вместе. И Сэм, увы, их не сблизит. Ник никогда не забывал, из какой Алиса семьи. Возможно, она любит детей и прекрасно с ними ладит, но он прекрасно понимал, что родители не позволят ей связать жизнь с танцором и его ребенком. Не для того они свою доченьку по заграницам воспитывали.
И кто пострадает, когда Алиса наиграется в дочки-матери и вернется к своей привычной жизни?
Сэмми.
Сейчас протестовать бесполезно. И Сэм только что снова начала говорить, ей лишние стрессы ни к чему, и Алиса измучена. Надо что-то придумать, как-то отвлечь дочь. И вообще, может, все само… рассосется?
Еще с порога Ник услышал заливистый смех Сэмми. Алиса сидела в кресле и развлекала ее незамысловатой игрой, подбрасывая на коленях.
— По ровненькой дорожке бегут у Сэмми ножки, — напевала она по-русски и переходила на английский: — По кочкам, по кочкам! Бух! О, папа пришел. Иди, одевайся.
— Сама? — восхитилась Сэм.
— Сама, сама. Или ты не умеешь?
— Умеешь.
Она вскарабкалась на диван и начала натягивать колготки. Задом наперед.
— Давай, помогу. — Ник присел рядом.
— Сама! — отрезала пыхтящая от усердия дочь.
— Сэмми…
— Да пусть, — вмешалась Алиса. — Ей будет неудобно, переоденет.
Так и вышло. Сэм прошлась в колготках, поприседала… и сняла их.
— Как? — спросила она у Ника.
Пока он возился с дочкой, Алиса задремала в кресле. Да не тут-то было! Сэм требовала внимания и не оставляла в покое рыжие волосы.
— Ты для нее игрушка, — не без ехидства произнес Ник, обращаясь к Алисе. — Вот теперь поймешь, что это такое.
Съязвил — и тут же пожалел о своих словах. Алиса ничего не ответила, отвернулась. Но перед этим в ее взгляде снова промелькнула тоска одинокого человека.
— Останься. — Ник и сам не понял, как произнес это, но все же повторил, потому что Алиса не спешила отвечать: — Останься. Вернемся в город вместе.
— Она из-за этого плакала? — тихо спросила Алиса.
— Да. Я сейчас уведу Сэм, пусть поиграет с детьми, а ты отдохни.
Алиса кивнула.
Сэмми раскапризничалась, не хотела уходить без Лисы. Согласилась на компромисс: Лиса должна поспать, зато потом придет играть. И не уедет, это они оба обещают — и папа, и Лиса.
