Руки влажные. Тошнит. Лицо покрылось испариной, а по позвоночнику тонкой струйкой бежит холодный пот.
— Испытывала, — шепчу я, безотрывно глядя в его глаза. — И любила. Всегда.
— Любила? — небрежно переспрашивает Пушкин, словно бы я сейчас его нагло обманываю. — А потом перестала? — делает паузу, словно бы ждёт от меня ответа. — Неужели тебе нужны были мои деньги?
А сейчас меня бросает в жар. Так резко, что мои щёки пылают. Открываю рот и ловлю губами воздух.
Я не ослышалась?
Мой собственный муж обвиняет меня в том, что я взяла у него деньги?
— Я не брала твои день… — писклявым, дрожащим голосом отвечаю, но договорить не успеваю. Пушкин подрывается ко мне, хватает моё лицо в свои ладони и встряхивает, что есть силы.
— Почему ты мне врёшь, Алиса?! — кричит он, а его глаза превращаются в бескрайние озёра из-за скопившихся в них слёз. — Почему ты просто не могла попросить эти деньги у меня? Почему ты их украла?
Я? Я украла?
Даже не плачу. Мне кажется, когда человек умирает, он не успевает заплакать. И слёзы не несут за собой ничего, кроме высвобождения эмоций.
А я хочу оставить все эмоции при себе. Хочу запомнить этот момент в мельчайших подробностях.
Момент, когда человек, который был для меня всем, столкнул меня с бревна.
После которого я уже не встану.
Жадно смотрю на искажённое от боли лицо Саши, чтобы запомнить каждую его чёрточку в своей памяти.
Пусть даже и так, но я хочу тебя запомнить. Добрым, сильным и смелым. Заботливым. Нежным. Защищающим и оберегающим. Весёлым и ранимым. Красивым. Родным. Подарившим сказку.
Я хочу тебя запомнить, Саш. А оправдываться я не хочу.
Поджимаю губы, осторожно улыбаюсь и говорю:
— Давай разведёмся.
Глава 26. Кирилл
— Отец, ты в конец “запрещено цензурой”?! — врываюсь в его кабинет без стука и в последний момент понимаю, что у папы идёт совещание. Несколько пар любопытных глаз сразу направляются на меня.
— Ты что себе позволяешь? — отец цедит эту фразу сквозь зубы, медленно поднимаясь со своего кресла. Его лицо багровеет на глазах. — Вышел из кабинета. Живо!
— Нет! — дерзко отвечаю, потому что сейчас нет времени для расшаркиваний и интеллигентных объяснений. — Прошу меня извинить, — обращаюсь к мужчинам, сидящим за столом. — Я понимаю, что прервал вашу встречу. Но у меня очень важный разговор к отцу, который не требует отлагательств.
Папа так сильно сжимает зубы, что, кажется, они сейчас просто раскрошатся от неимоверного давления.
— Я сейчас вызову охрану и тебя вышвырнут, как щенка, — он просто испепеляет меня взглядом, но я выдерживаю и не опускаю глаза.
— Да ладно, Александр Сергеевич, — внезапно вступает в диалог очень высокий и очень худой мужчина, безумно похожий на милиционера дядю Стёпу из известного стихотворения. — Мы же уже всё решили, — он смотрит на меня и понимающе кивает. — Думаю, что Ваш сын не стал бы так себя вести, если бы это было не срочно. Правда же? — смотрит на меня, и я тут же киваю.
— Да. Спасибо большое.
Все поддерживают этого мужчину и начинают расходиться. Как только дверь за ними захлопывается, разъярённый отец подбегает ко мне и хватает за “грудки”:
— Какого чёрта ты творишь? — капли его слюны попадают мне на лицо, и я с силой сбрасываю руки отца с себя.
— А ты какого, а, папа? — гневно интересуюсь. — Ты реально поверил в эту чушь, что Алиса украла у тебя деньги?
Лицо отца мгновенно темнеет. Непроницаемая маска, состоящая из боли и страдания, не даёт моим словам дойти до сердца.
— Это не чушь, Кир. Алиса, действительно, взяла деньги.
— Да? — иронично выгибаю одну бровь. — Есть доказательства?
Папа бросает на меня хмурый взгляд и подходит к столу. Что-то набирает на ноутбуке, а затем разворачивает его экраном ко мне. Я сажусь и впиваюсь взглядом в экран.
Это запись с видеонаблюдения одного из банков. Девушка заходит внутрь, о чём-то беседует с сотрудниками, затем её провожают в другой зал, а спустя пятнадцать минут она выходит с каким-то свёртком в руках.
И эта девушка — Алиса.
Сомнений нет. Её огромные тёмные очки на пол-лица, которые папа купил ей на отдыхе на Гоа. Большая широкополая шляпа, соломенного оттенка. Синяя джинсовая курточка и серо-голубые джинсы с огромным количеством заклёпок.
Это Алиса. Сомнений нет.
Но у меня такое странное ощущение, что я что-то упускаю из вида. Как будто бы меня отчаянно что-то смущает, но это “что-то” как дыхание весны: лёгкое, невесомое и совершенно неуловимое. Хотя, мне кажется, я могу нащупать эту ускользающую мысль и даже её подумать, но…
— Алиса пришла в банк и сняла деньги со своего счёта, — бесстрастно говорит отец, как будто бы сообщает прогноз погоды на неделю. — Накануне она приходила ко мне в офис. Хотя никогда раньше этого не делала, — горько замечает отец. — И перевела сумму с рабочего счёта на свой личный, — папа машет рукой в сторону ноутбука. — Именно с этого ноутбука.
— Ты проверял? — хмурясь, уточняю. — Ты видел по камерам, как Алиса переводит деньги?
Отец поджимает губы.
— Ту неделю камеры не работали. “Полетела” система.
Я упрямо машу головой.
— А как она смогла перевести деньги при тебе?
У папы дёргается лицевой нерв:
— Меня вызвали для утверждения проекта. Алиса осталась тут одна.
Я не верю. Не могу этого объяснить, но не верю.
Словно бы что-то кажется мне абсолютно нелогичным, неправильным и бестолковым.
Может быть, потому, что слишком хорошо я знаю Алису.
Слишком сильно я не доверяю вот таким вот “совпадениям” с удачным переводом денег и снятием их со счёта.
Слишком больно рвалось моё сердце, когда Алиса, в слезах, рассказывала о разговоре с папой.
— Сбросишь мне это видео? — спрашиваю у отца. Тот лишь недоумённо пожимает плечами и скидывает ролик на флешку.
Дома я несколько часов подряд смотрю на видео. Останавливаю, перематываю. Прикидываю варианты развития событий и мотивов.
Не могу. Не получается. Что-то не клеится.
Зачем Алисе нужно было ждать так долго? Зачем ей нужно было выходить замуж, если план был настолько примитивный, что…
Мысль молнией шарахает по голове. Ещё раз смотрю видео. Точно, это оно. Звоню Алисе и задаю ей единственный вопрос. И я уже точно знаю, что ответ будет положительным.
— Да, — как-то растеряно отвечает девушка. — А почему ты спрашиваешь?
Потому, Алис. Потому что пазл сложился.
Потому что теперь мне всё стало ясно. Чувство облегчения, отвращения и ненависти сплелись в единый клубок эмоций, готовый разорваться в любой момент.
Звоню отцу. Зову его в гости к Алисе.
— Ты издеваешься? — со злостью выплёвывает в трубку отец. — Чай будем пить? С плюшками?
— Нет, — спокойно отвечаю. — Будем слушать правду.
— Правду? — папа иронично хмыкает. — Кому нужна эта правда?
— Например, моему брату. Или сестре. Я делаю это не ради вас с Алисой — взрослых людей, которые не могут сесть и всё выяснить. Я делаю это ради маленького чуда, которое заслуживает счастья. И любви. Папы и мамы.
Глава 27
— Алиса, у тебя будет ребёнок? — тихо спрашивает отец, когда мы, втроём, сидим на маленькой кухне девушки.
“У тебя будет ребёнок?”
Мне кажется, это один из самых тупых вопросов, который может услышать девушка. И дело не в том, что сказал папа. Дело в том, как он это сказал. Формулировка. Словно бы отец спрашивает про какого-то чужого ребёнка, к которому сам не имеет никакого отношения.
Алиса кидает на меня быстрый взгляд, но мне не стыдно. Рано или поздно, отец всё равно бы узнал о беременности Алисы, и вряд ли бы она смогла убедить его, что ребёнок не его.
Девушка не поднимает глаз. Она просто смотрит в какую-то точку перед собой на столе.
— Алис? — тихо зовёт отец, ожидая ответ на свой вопрос. Алиса кивает, но, по-прежнему, ни на кого не смотрит. Папа делает рваный вдох и с волнением трёт подбородок.
