Качаю головой и, смеясь, толкаю парня в плечо.
— Не говори ерунды. Никто там ничё не пускал.
Денис хмыкает:
— Пускал-пускал! И если ты этого не замечала, ещё не означает, что этого не было, Круглова. О! — он вопросительно смотрит на меня. — Или ты уже не Круглова?
Поджимаю губы и пытаюсь сохранять самообладание.
— Круглова, Денис, — перевожу тему. — Сам-то не женился?
— Добровольное рабство? — ржёт друг. — Нет уж, увольте. Мне ещё гулять и гулять! — тут он замечает пакеты в моих руках. — Ой, ты чё такие тяжести таскаешь? Давай помогу. Далеко живёшь?
— Нет, — поворачиваюсь и машу рукой. — Вон в том доме. Пойдём, хоть чаем тебя угощу.
— Не откажусь, — спохватывается. — Только у меня ничего нет к чаю. Давай в магазин быстро сгоняю.
— Пошли уже, — беру приятеля под локоть. — Я буду пить чай с печеньками, а ты — смотреть и завидовать. Договорились?
— Замётано! — отвечает Денис, и мы, не спеша, двигаемся в сторону дома, попутно вспоминая институтские будни.
Когда мы подходим к подъезду, поднимается сильный ветер и в глаз попадает мелкая пыль.
— Ой! — раздражённо восклицаю и начинаю тереть глаз.
— Алиса, блин! — укорительно говорит Денис и ставит пакет на землю. — Ну, куда ты там грязными руками-то лезешь? Врач называется. Щас, погодь, — с этими словами Денис достаёт из кармана своей футболки носовой платок и начинает доставать мне соринку.
— Ай! — чувствую, как ненавистная пыль перекатывается в глазу.
— Да, Круглова, твою ж… — ругается Денис. — Стой, не верти башкой, — пару секунд, и Денис вытаскивает соринку, показывая её мне на белоснежном платке. — На! На память можешь взять.
Я смеюсь, а в следующую секунду слышу за спиной холодной, металлический голос, от которого душа уходит в пятки:
— Отошёл от неё!
Глава 29. Пушкин
После того, как Кир рассказал нам, как всё было на самом деле, я помчался домой, не разбирая дороги. Ворвался в дом и накинулся на Аллу, пытаясь её придушить. Водитель Борис, видимо, увидев моё состояние, побежал следом за мной и насилу оторвал меня от этой “запрещено цензурой”.
Она не успела потратить деньги. Я потребовал, чтобы она продала квартиру, иначе я посажу её надолго. Выбора у неё не было.
Мне даже страшно было осознавать, какой я идиот. Мало того, что я поверил во всё, что придумала эта тварь Алла, так я ещё и привёл её в дом.
Мне страшно. Капец как страшно.
Страшно признаться самому себе в том, что я разрушил четыре жизни: свою, Алисы, Кира и малыша, которого я захотел всем сердцем, когда мы с Лисёнышем поженились.
Несколько дней ходил как зомби. Умирал на работе, только чтобы не идти домой. Это помещение стало для меня чужим, холодным и совершенно ненужным после ухода Алисы. Звал Кира, но тот снял квартиру и переехал туда с Катей. Ребята приходили ко мне. И, хотя, они общались со мной спокойно и вроде бы даже дружелюбно, разумеется, я видел в их глазах укор. Безмолвно они словно бы кричали о том, что это я во всём виноват.
Хотя я и так это знал.
Думал. Изматывал себя до посинения, до тошноты, пытаясь понять, куда двигаться дальше. Понимал, что, если даже на коленях буду просить у Алисы прощения, она не вернётся.
Никогда не забуду того её взгляда, когда она попросила о разводе. Тогда мне казалось, что она не хочет признавать свою вину, а теперь я понимаю, что моя девочка просто умирала.
И я — её палач. Убийца, который вынес приговор и тут же привёл его в исполнение. Я растоптал все её мечты, разбил надежду на будущее.
Я предал всё, во что она верила.
Ещё через время осознал, что просто не могу сидеть и ждать. Да и права не имею никакого. Скоро родится мой ребёнок и…
“Только не забирай его у меня. Пожалуйста”.
Взвыл как дикий оборотень, когда услышал эти слова. Я стал в глазах Алисы полнейшим чудовищем, способным на всё. Теперь, каждый раз встречаясь со мной, она будет испытывать дикий страх, ожидая от меня какого-то подвоха.
Но его же нет. Нет!
Алиса, моя девочка, моё солнце, моя радость, моё счастье…
Прости меня
Не выдерживаю. Несусь к ней. Будь что будет. Наорёт, промолчит, выгонит, пошлёт — всё равно. Я хочу её увидеть.
И вижу.
Её и какого-то “запрещено цензурой”, который стоит спиной ко мне и…
Целует?
Мою жену целует?
— Отошёл от неё!
Алиса и этот тип резко поворачиваются. В глазах этого ублюдка только недоумение. В глазах Алисы целая палитра чувств: страх, злость, растерянность…
Я подхожу и без слов бью этого типа в челюсть. Тот отшатывается, но не падает и в следующую секунду надвигается ко мне:
— Ты чё, “запрещено цензурой”, совсем “запрещено цензурой”?!
Бьёт меня в живот. Алиса вскрикивает. От резкой боли сгибаюсь пополам, но тут же хватаю “запрещено цензурой” за ноги и роняю на асфальт:
— Не смей трогать мою жену, “запрещено цензурой”! Понял? — наваливаюсь, удерживая его на земле.
— Хватит! — испуганно кричит Алиса и подбегает к нам. В этот момент резко приходит осознание того, что я делаю хуже не только ей, но и нашему малышу. Отпускаю парня и отхожу в сторону. Лисёныш помогает ему подняться и с заботой в голосе спрашивает:
— Денис, ты как? — парень тяжело дышит, но кивает головой, давая понять, что с ним всё нормально. — Сейчас поднимемся, и я тебе губу обработаю, — они разворачиваются, чтобы уйти, а я делаю шаг вперёд.
— Алис…
Алиса резко разворачивается и смотрит на меня с лютой ненавистью:
— Ты что тут устроил, а?
Сжимаю до хруста зубы и говорю ей, глядя в глаза:
— Я никому не позволю трогать мою жену.
Глаза Алисы вспыхивают, и она делает шаг навстречу:
— Что? Жену? — постепенно Лисёныш переходит на крик. — Бывшую жену, Пушкин! Бывшую! Ты для чего сюда пришёл? Ещё что-то спросить? О чём-то поговорить? Или у тебя опять что-то пропало?
Выпалив последнюю фразу, Алиса испуганно осекается, словно бы сама не ожидала от себя таких слов. А в меня словно бы выпустили целую обойму.
Внезапно на глазах моей девочки появляются слёзы:
— Ты хочешь знать, что я взяла из твоего дома? — шепчет она тихо-тихо. Я открываю рот, пытаюсь выдавить хоть какое-то слово, но это становится просто невозможно. Все слова разом пропали. И голос пропал. Я лишь смотрю на Алису, её слёзы и медленно умираю вместе с ней. Потом она достаёт из-под плаща какую-то цепочку и срывает её с шеи. — Вот! — она машет ею перед моим лицом, а я понимаю, что это обручальное кольцо, повешенное на цепочку. — Возвращаю! — со злостью кидает его на асфальт передо мной. Алиса тяжело дышит и поднимает на меня глаза. — Не мучай меня больше, Саш. Ни себя, ни меня. Ты… — тяжело сглатывает. — Ты клялся, что не предашь меня. И никому не отдашь, — Алиса всхлипывает. — Ты предал меня. И прогнал. И я не хочу тебя больше видеть. Я хочу выносить и родить здорового малыша, — она умоляюще смотрит на меня, затем разворачивается, берёт под локоть парня, который стоял, прижав палец к рассечённой губе, и скрывается с ним в подъезде.
Меня трясёт. В буквальном смысле. Я падаю на колени, поднимаю колечко и прижимаю его к губам. Прячу его в карман пиджака и ещё какое-то время сижу на коленях, осознавая степень разрушения своей жизни.
Мне плохо. Физически. Чертовски болит голова, тошнит и трясутся колени. Разум помутился. Не помню, как добрался до дома. Я был словно бы в каком-то полукоматозном состоянии.
И едва переступил порог, как тут же потерял сознание.
Глава 30
Несколько дней находился в каком-то бреду. Тело горело, ноги были какими-то ватными, подушка вся мокрая. Когда засыпал, казалось, что проваливаюсь в какой-то туннель.
Потом почувствовал осторожные прикосновения. На лоб положили что-то влажное и холодное. Приложив немало усилий, всё же сумел распахнуть глаза. И увидел…
Алису
