Мадам Герреро с горечью бросила взгляд на рассказчицу, словно хотела бы ее прервать, да не посмела.
— Они что, погибли? — в страхе воскликнула Исабель. Она была очень впечатлительной девушкой и за короткое время рассказа прониклась сочувствием к молодым людям.
— Нет, — успокоила Бернарда, — они не погибли. — И она вновь замолчала, словно переносясь опять мыслями в далекое прошлое. Со вздохом продолжила: — Возможно, смерть была бы для них менее страшна в сравнении с тем, что произошло с их любовью.
— А что произошло? — Исабель затаила дыхание, ожидая продолжения истории.
— Их любовь прокляли, — заговорила Бернарда, вспоминая тот летний день, когда они с матерью и отцом отправились после долгих сборов в церковь, набросив на себя накидки, за которыми можно было при желании спрятать лицо от слишком любопытных взглядов. — Они пришли одними из первых в церковь и сели на скамейку для прихожан в первых рядах. Скоро церковь стала заполняться остальными жителями поселка. Испокон веков церковь в их краях пользовалась большим уважением и властью. Со всех сторон на Бернарду, сидящую рядом с матерью, которая открыла на коленях Библию, смотрели лики святых, а в ее сердце пела любовь, но песнь эта была посвящена не Богу, а земному парню. Они полюбили, но не могли даже сказать друг другу о своей любви. Бернарда тихонько повернулась и окинула взглядом помещение церкви, пытаясь увидеть среди прихожан и любимое лицо. Это было единственное место, где они могли видеть друг друга, не опасаясь злой молвы. Звучала тихо церковная музыка, навевающая мысли о вечном, а Бернарда и ее возлюбленный думали не о Боге, а друг о друге. Бернарда со страхом и надеждой подняла свой взгляд на большое распятие, мысленно прося у Господа прощения и помощи.
Юноша видел впереди себя ее голову, изредка профиль, и его мысли были созвучны ее мыслям. Сидящие рядом с ним родственники бросали искоса взгляды на него, чтобы пресечь неугодную ни им, ни Богу любовь. То же самое происходило и со стороны родственников Бернарды. Ибо их взаимные чувства уже перестали быть тайной.
— Не вертись! — Незаметно для окружающих мать Бернарды больно толкнула ее в бок, заметив, что дочь пытается посмотреть назад. — Смотри перед собой, на алтарь! — шептала она дочери сквозь зубы, чтобы не услышали другие. — На Христа, он будет следить за тобой. Он все видит! Он узнает, если ты захочешь совершить грех непослушания матери.
Бернарда медленно подняла к распятию свои большие черные глаза, полные слез. Она верила, что тот, на кого она сейчас смотрела, милосерден и поймет ее. Поймет и простит.
Несмотря ни на что, ни на какие препоны, что ставились родителями и родственниками молодых влюбленных с той и другой стороны, случай встретиться представился им.
За ними постоянно следили, не спуская с них глаз, запрещали выходить из дома без сопровождения кого-либо из старших, все время внушали им мысль о взаимной ненависти, вражде, обычаях, которые необходимо соблюдать, о божьей каре. Но время шло, и вместе с ним притуплялась бдительность окружающих. А у влюбленных, наоборот: чем больше проходило времени, тем ярче разгоралось пламя взаимной любви. И вот однажды произошло следующее. В соседней деревне, до которой было несколько километров, родила одна из родственниц Бернарды. Надо было обязательно сходить к ней, навестить, поздравить от всей семьи и отнести по этому случаю подарки. Поскольку провожать Бернарду было некому, ибо шли полевые работы и каждая пара рабочих рук была на вес золота, решили отправить ее одну, проводив до окраины. Посчитали, что это соседняя деревня и туда влюбленный вряд ли побежит, тем более что ему и невдомек, должно быть, куда пошла Бернарда. Но родственники и родители молодых предполагали, а влюбленные располагали. И в первую очередь предчувствием. С утра юноша сказал, что пойдет на работы в поле, пошел туда и потихоньку исчез.
Бернарда шла с корзинкой, в которой были подарки молодой маме и новорожденному, между двумя каменными невысокими заборами, отделяющими виноградники одного хозяина от виноградников другого. Она так задумалась, что внезапное появление любимого чуть не лишило ее сознания. Она громко вскрикнула и уронила на тропинку корзинку с подарками.
— Вот что значит повезло так повезло! — рассмеялся он, сдвинув кепку на затылок. Он уже полчаса поджидал ее за этим каменным заборчиком, прячась в высокой траве и поедая гроздь винограда, сорванную с ближайшего куста. Виноградник был на склоне холма, с которого просматривался почти весь поселок. Он прекрасно видел, как вышла Бернарда из своего дома, как провожавший ее отец свернул на участок, а она пошла дальше одна, и вот наконец он перед ней. «Боже, как она хороша!» — подумал он, любуясь ее немного растерянным лицом, стройной фигурой.
— Посмотри, что ты наделал! — воскликнула Бернарда, напуская на себя грозный вид. Перед ними на тропинке валялись выпавшие из корзинки подарки. — Что скажет моя мать, если узнает про нашу встречу? — Бернарда уже пришла в себя. Она присела и стала собирать аккуратные свертки. С виду она сердилась, а в душе была рада тому, что парень оказался настойчивее и упрямее ее и своих родителей.
— Подожди, потом я помогу тебе собрать все, — горячо зашептал он ей на ухо, присев рядом. Она и не заметила, как его сильные руки осторожно, но требовательно, обняли ее за плечи. Они встали друг против друга, и он попытался привлечь ее к себе, чтобы поцеловать. Бернарда начала тихо отступать от него, но он не отставал ни на сантиметр. Тропинка была узенькой, и вскоре Бернарда почувствовала за спиной плоские теплые камни заборчика. Дальше ей отступать было некуда. Но ей уже и не хотелось отступать. Она знала, что должно было произойти, того не миновать. Сладкая истома лишила ее всякой силы сопротивления. Он прижал ее к камням забора, закрыв с двух сторон руками пути к побегу. Но по затуманившимся глазам, по учащенному дыханию ее он понял, что никуда она не убежит.
— С тех пор как я тебя тогда в первый раз увидел, — зашептал он ей, приблизив лицо почти вплотную к ее лицу, — я ни о чем не могу больше думать, только о тебе.
— Ты не должен говорить со мной, — жалобно возразила она, чувствуя, что сейчас у нее отнимутся ноги от овладевшей ею внезапной слабости. Она попыталась осмотреться, но поняла, что все равно ничего не видит, кроме его глаз. — Мы не должны встречаться друг с другом, — в растерянности ухватилась она за знакомую фразу, которую твердили ей каждый день родители.
— Это все для стариков, у которых жизнь уже в прошлом. Не слушай их, — возразил он ей.
Они молча смотрели друг другу в глаза. Оба знали, что обратного пути уже нет. Он ласково и осторожно провел тыльной стороной ладони по ее щеке, убрал прядь волос, подумав о том, какая у нее нежная кожа.
