Лука выдохнул и расправил плечи, чувствуя спиной её взгляд.
Но она будет его! Обязательно! Ведь как ни крути, женское тело создано для удовольствия, а уж потом для материнства. Конечно, ни о детях, ни о женитьбе Лука не думал: рано ещё! Кто женится в двадцать семь?
Так что вот-вот будет горячо и весело. Русским они о вечеринке в бухте не сказали — пусть будет сюрпризом! Её организует один миллиардер для своих, а Раулю как-то повезло затесаться и получить пригласительные. Ожидается настоящий бум, от такого никто не отказывается!
Всю дорогу до Сен-Тропе Лука больше ни словом не обмолвился с Боккачиной и даже не оглянулся ни разу. Но когда они высадились, с трудом найдя свободное место на парковке у порта, Лука поймал на себе взгляд Боккачины. Она чуть виновато улыбнулась, лишь уголками губ, будто бы немного обиженно. И это ему не понравилось, по сердцу резануло. Хоть и не собирался, Лука подошёл и сказал, чтобы только она слышала:
— Извини, принцесса! Не хочешь, чтобы я тебя трогал, не буду.
Её глаза вспыхнули удивлением и благодарностью, и улыбка стала совсем другой: ласковой, почти детской.
— Хорошо, — сказала Софи, чуть замялась, мило закусив нижнюю губку и вдруг протянула сорванную им оливковую веточку. — Символ мира и понимания?
— Да. Только пусть половинка будет у тебя, а вторая у меня, чтобы никто не забывал, — рассмеялся Лука, и на душе стало невыразимо хорошо.
Глава 15
Лука извинился, и я расслабилась. Я опять почувствовала ту свободу в бёдрах и пространство в груди. И день расцвёл солнечными лучами и бесконечными олеандрами, пальмами и эвкалиптами с круглыми и длинными листьями, пахнущими одуряюще и насыщающими воздух особым вкусом.
Не позволяя себе лишнего, Лука постоянно был рядом: в порту Сен-Тропе, где выстроились красавицы яхты, устремлённые белыми мачтами в жаркое, как синь на сковородке, небо; на извилистых улочках, окаймлённых кремовыми и розовыми домами; у фонтана перед старой Жандармерией; в том самом здании, которое превратили в музей любимцев французского кинематографа Луи де Фюнеса и Бриджит Бардо.
Мы фотографировались, вставив лица в картонные панно — я в образе старого жандарма, Лука — полицейской собаки. А потом рассматривали экспонаты и надевали наушники, чтобы узнать кино-секреты на маленьких экранах, встроенных в стену. Мы запрыгивали в старый автомобиль с чемоданами на крыше, перед которым убегала вдаль кино-дорога. Рулили, как дети, радуясь возможности сняться хотя бы в имитации кино. Лука уговорил меня сделать кадры на мотоцикле и в кресле гримёрной французской кинодивы. Там почувствовали себя красотками все девушки нашей компании.
Мы были с Лукой будто бы только вдвоём, не прикасаясь, но чувствуя друг друга каждой порой кожи. По крайней мере, я точно его чувствовала. Возле нас громко веселились Микеле с Бьянкой, Рауль с Мартой, Даха и Маню, и одинокий, но совсем не грустный Винченцо. Мы встретили кого-то очень похожего на Карла Лагерфельда в ярко-розовой пижаме и синих остроносых туфлях. Жаль что не настоящий — тот уже умер…
А потому, заговорив о моде, мы забрели всей толпой в рафинированный, похожий на особняк в пальмах, бутик Шанель с дикими ценами, напыщенной тишиной и похожими на памятники высокой моды продавцами. Я смотрела в витрины, и меня интересовали не наряды за тысячи Евро, а собственное отражение.
«Какая я?» — этот вопрос всё ещё витал рядом со мной.
Я всматривалась в своё лицо, в курносый нос, впрочем, достаточно аккуратный, в красные губы, в волосы, которые я постаралась уложить локонами сегодня, в ноги под коротким платьем, в белые руки, совсем не поддавшиеся солнцу, и то и дело замечала отражение Луки за моей спиной. Дух перехватывало от того, насколько он красив! Словно выдуманный художником апофеоз мужской красоты!
«А какой он видит меня?»
Сердце заходилось в волнении, я улыбалась смущенно, а Лука спрашивал:
— Что? Ты думаешь, мне пойдёт эта малиновая горжетка? — Потом кривился и добавлял шутливо: — А мне кажется, не мой стиль.
И я хохотала, забыв про смущение и нарушая все приличия дома Шанель.
Кажется, я ещё не встречала человека, с которым мне было бы так же легко и весело! И моё отражение улыбалось ему и выглядело симпатично, как никогда. Я даже сама себе нравилась! Волшебство?
Набродившись по центру курортного городка, заполненного мужчинами в красных, синих, желтых и апельсиновых рубашках и женщинами в белом и голубом с актуальными ныне соломенными аксессуарами, одинаково разморенными солнцем, мы расселись прямо на траве в сквере. Тот был посвящён, как ни странно, индийским военачальникам. За бюстами в тюрбанах, в тени огромного платана мы с Дахой разложили на полотенцах сделанные нами сэндвичи.
— О, с чем это? Очень вкусно! Что там внутри? — спрашивали итальянцы, уминая за обе щеки бутеры с рыбными котлетами по рецепту моей новочеркасской бабушки.
— Секрет, — хитренько улыбалась я.
И правда, никто не догадывался, что для особого вкуса в фарш нужно не только лук положить, а ещё морковку, несладкое зелёное яблочко и, если рыба не жирная, то кусочек сала. За неимением такового на Средиземноморском побережье, пришлось раскромсать бекон. Потрясающе аппетитно получилось! И я была счастлива — мне так хотелось удивить наших итальянских друзей. Не всё же им сказки про пиццу с оливками рассказывать, мы и сами не лыком шиты…
— Если отгадаем, скажешь? — воскликнул нетерпеливый Микеле.
Я кивнула.
— Мясные шарики с медведем? — подмигнул Лука.
— Нет, только с водкой, — засмеялась Даха. — Думай шире.
Никто не отгадал, и мы секрета не раскрыли. Так или иначе, но всё съели и, довольные, развалились на травке. Маню головой на колени Дахе, ребята тоже по парам, и мне ужасно захотелось отменить взятое Лукой обещание, но я сдержалась: я не могу обещать ему большего, хоть, кажется, и очень хочу…
— Ну что, на пляж и домой? — спросил Маню, похожий на сытого льва с плюшевой гривой.
— Милый городок. Правда, я не поняла, чем он лучше Фрежюса, — добавила Даха, — и почему его так любят богачи всего мира.
