Лука заговорщически сощурился и сказал:
— А вот это мы начнём познавать через час.
— Как это? Что мы будем делать? — спросила я, готовая с ним хоть в Африку.
Рауль полез в свой рюкзак и через секунду выставил перед нами веером серебристые пригласительные.
— О-ла! Вы когда-нибудь бывали на миллиардерской вечеринке?
Маню присвистнул. А Даха хитренько улыбнулась и многозначительно произнесла:
— Ну, если можно считать презентацию в лучшем ресторане Парижа с кучей олигархов и приём в настоящем дворце Санкт-Петербурга, то да.
— Оу, респект! Круто, круто! — закивали Рауль и Микеле.
— Но ведь на пляжной вечеринке вы не бывали? — воскликнул Лука.
— Я нигде не была, — призналась я, чувствуя во рту сладость и обещание чего-то грандиозного.
Мы вновь встретились глазами, и я поняла, что мне не в коем случае нельзя пить — я и так была пьяна… Им.
* * *
Солнце клонилось к западу, когда Микеле подкатил фургон по узкой, вполне себе просёлочной дороге вслед за бесчисленными Феррари, Мазератти, спорт-карами и кабриолетами к высокому забору. Пара формальностей у шлагбаума, и мы оказались на частной территории средиземноморского аналога нашей базы отдыха для избранных. Музыка раздавалась издалека, как и уже ставший привычным шум моря.
Мы прошагали в радостном предвкушении по кирпичным лабиринтам, увитым диким виноградом к приоткрытым красным портьерам и с размаху угодили в безбашенный праздник.
Нас приветствовали стройные девушки, блондинки, рыжие, азиатки, негритянки с кошачьими ушками на голове, в одинаковых леопардовых тряпочках — их наряды были ближе к купальникам с рваными юбочками, чем к платьям. Двое крепких афрофранцузов в белом проверили наши пригласительные и с апломбом пропустили дальше — к аллеям накрытых под козырьками столов, к деревянным дорожкам вокруг нескольких разноразмерных бассейнов: огромных, маленьких, бурлящих, как джакузи, и похожих на ванны-сиденья для совсем ленивых.
— А где хозяин? — спросила я. — Мы не должны поздороваться?
— Ты никому ничего не должна, — ответил Лука и мотнул головой в сторону пляжа. — Думаю, миллиардер где-то там…
За рядом пальм и окутанных полупрозрачных хвоей южных сосен плескалось море. Огромная яхта, почти корабль, белый, глянцевый, словно ненастоящий, важно стоял у причала, возвышаясь над катерами и суднами поменьше.
«Я никому ничего не должна», — мысленно повторила я про себя фразу Луки, и она показалась мне сладкой, как музыка.
На площадке между бассейнами была установлена небольшая сцена и там колдовали диджеи. Музыка подстёгивала не просто идти, а пританцовывать. Многие из тех, кто приехали раньше, уже пошли в отрыв и плясали, задрав руки на площадках и возле столов. На гостях, а их тут было, наверное, под сотню, — самое большее из одежды — шорты, а так — плавки, купальники, намёки на юбочки, прозрачные туники и накидки, и то лишь на некоторых.
На сцене танцевали переодетые героями мультфильмов в несколько эротической интерпретации танцоры. Что-то пела диснеевская Белоснежка в платье, едва прикрывающем ягодицы. В тени огромного зонта арабского вида парень вырезал бензопилой из огромного куска льда статую, окропляя близстоящих зевак ледяной крошкой.
К нам подошёл подгулявший Пьеро и объяснил, где наши диванчики. Рассказал с гортанным акцентом, что тут шведский стол, показав, где брать угощения. Не успели мы рассесться, как за соседним столиком рванула в руках внушительного темнокожего парня бутылка шампанского, и щедрой, холодной пеной обдало нас всех. Моё платье мгновенно прилипло к телу. У Бьянки тоже, мы завизжали. И парней задело, но вместо того, чтобы возмутиться, все рассмеялись.
— Ррраздеваемся! — скомандовал Микеле.
Все с радостью расстались с платьями, брюками, шортами и футболками, сбрасывая все на красные диванчики и кресла, оставаясь в купальниках и плавках. На общей волне сумасшедшей весёлости я забыла, что надо стесняться. Лука случайно коснулся меня голым предплечьем, и тотчас волна трепета пронеслась по моему телу.
— Прости… — сказал он, так обжигая взглядом, что я тотчас бросилась пить первое, что попалось под руку.
В бокале, подставленном мне официанткой, оказалось шампанское. Ну вот, а как же моё разумное решение?! Голова после жары слегка закружилась, но я сказала себе: я ответственная, и воля моя сильна…
Зато как приятно было вслед за всеми рухнуть в бассейн! Как здорово было визжать и смеяться, нырять и плавать в лазурной воде! В морской соли и солнце растворялась вся воспитанность при виде покрытого капельками смуглого тела самого красивого на свете парня с влажными смоляными волосами. Как хорошо, что вокруг было много людей, и хочешь-не хочешь, а такую почти-обнажённость можно было считать за норму вещей. И всё же время от времени, когда мы оказывались слишком близко друг к другу, моё тело напоминало о том, что оно разуму не подчиняется. Но я ещё боролась с собой.
Скоро мы все были хмельными — от музыки, эмоций, шампанского, которое лилось рекой, изысканных закусок и безудержного веселья. Когда мы не плавали, то танцевали. Когда не танцевали, смотрели фристайл в бассейне на водном скутере, убегали вместе с толпой от брызг, а потом прыгали в освободившийся бассейн. Когда не ели, угощая друг друга крошечными деликатесами, канапе, корзиночками и кусочками фруктов, то смеялись.
Уставшее солнце уже не жарило так, как днём, а вечеринка продолжала бушевать. На круглых, как карусели, подставках, вращались желающие с ором и шампанским, танцевали девушки в костюмах перед сверкающим экраном. И, наконец, мне было просто двадцать три, и я была просто я, какая бы ни была! Чуть хмельная, радостная и внезапно раскованная. Вечерний ветерок приятно ласкал кожу, свобода играла в бёдрах.
Мы наскакались вдоволь с Мартой и Бьянкой под жаркие танцевальные биты. Парни ушли отдохнуть, а я вспомнила всё, что учила на занятиях по джаз-фанку ещё во времена универа, когда обаятельный, лысый Миша задорно нас наставлял: «А теперь выставили попу! Попу, я говорю, а не дугой всё тело, словно вы стиркой весь день занимались! Ну-ка, кисули, дайте мне всю грязь! Приличными будете на уроках своих, а тут каждая из вас самая клёвая, самая стильная — та самая офигительно пьяная подруга на вечеринке, при виде которой у всех текут слюни!» Мы ухохатывались, но «грязь» получалось выдать не всем, у многих вместо стильных миллионерш выходили «доярки
