что арабской наружности. Зверская рожа ничего хорошего не предвещала. В висках сдавило сигналом SOS. Кто-то из полуголой молодёжи взвизгнул, кто-то откровенно заорал:
— Террорист! Террорист!
Народ кинулся врассыпную, давя друг друга и переворачивая столики. От верзилы до них осталась жалкая пара метров.
У Луки всё похолодело внутри. Схватив Боккачину за руку, он бросился бежать. Так быстро, утягивая девушку подальше от опасности, что они добежали до спуска к песчаному пляжу за считанные секунды. И вдруг позади что-то вспыхнуло, ударили гитарные аккорды и послышались раскатистые перебивки барабанов. Лука глянул через плечо и оторопел: «террорист» задрал «бензопилу» к небу. С её края взлетали в синеющее небо струями искристого фонтана бенгальские огни. «Террорист» поливал ими пустой бассейн. Сволочь! Под хэви-металл трое других «террористов» в коже, зайдя по щиколотку в воду, начали показывать файер-шоу.
— Вот кретины! — выругался Лука в сердцах и остановился.
Боккачина слёту вмазалась в него. И он, ещё напуганный больше всего за неё, притянул девушку к себе и чмокнул в макушку. А потом обнял крепко-крепко, забыв обо всём. И она прижималась к нему, трепетная, с огромными от ужаса глазищами. Моргала и тяжело дышала. Лука снова поцеловал её в волосы.
— Тшш, не бойся, малышка! Это всего лишь шоу.
— Шоу? Не террорист? — переспросила она.
— Si [17]. Уж слишком хорошо сыграл роль этот урод… Голову бы оторвал тому, кто придумал такое!
— Правда, шоу? — никак не могла успокоиться девушка.
— Правда, правда, всё хорошо, — кивнул Лука, ласково поглаживая её по голове и, повернув, как маленькую, показал на выкрутасы заклинателей огня. Реально нужно было подать жалобу в администрацию этого мероприятия, да хоть в полицию самого Сан-Тропе или в суд, чтобы подобные шуточки запретили. После терактов в Ницце, в Брюсселе и в Париже они вообще были неуместны.
Судя по лицам в толпе, его мнение разделяли многие, хотя некоторые, в том числе прилично выпивший Рауль и Бьянка ухохатывались и хлопали файер-менам, подбадривая репликами. Микеле, Марта, Хелена и Винченцо тоже что-то кричали.
Но Луке не было до них никакого дела. Его дело в облаке светлых волос никак не могло прийти в себя. Лука распустил объятия и, крепко взяв за руку Боккачину, повёл её по ступенькам к пляжу и шумящему, необъятному, тёмному морю.
— Пойдём подальше от этих придурков. Тебе надо успокоиться.
— Хорошо… Я правда испугалась. Очень-очень! — жалобно сказала Софи, переводя дух.
— Не бойся. Ты со мной. Этого достаточно.
В ответ ещё один доверчивый взмах ресниц и растерянная улыбка.
Сразу после деревянной лестницы они увязли босыми ногами в ещё тёплом песке. Тот защекотал кожу, осыпаясь к пяткам. Лука увлёк Боккачину к морю, ближе к покачивающейся на волнах у узкой пристани яхте. Там веселились какие-то люди — не рассмотреть с берега за сверкающими огнями.
С каждым шагом внезапный испуг всё больше осыпался к ногам и исчезал в мини-барханах. Море тёплое, ласковое, омыло молодым людям ступни, покрыло их поцелуями солёной воды и отступило, чтобы вновь прикоснуться губами новых волн.
Контраст чувственности в танце, страха и избавления от опасности будто растворил последние барьеры между ним и воздушно-сливочной Боккачиной. Луке стало непередаваемо хорошо. Рука Софи в его руке — это было очень правильно. По другому никак. Совершенно невозможно! Что-то большое, новое расширялось в груди Луки к почти незнакомой русской девушке. И это была совсем не страсть.
Ночь вытесняла синевой и звёздами сумерки к остаткам дня на западе. Огни фонарей и иллюминаций, как по команде, осветили парапет и танцпол с бассейнами. Но те остались позади. А здесь… ветерок пробежал по коже, море лизнуло колени. Боккачина посмотрела на Луку:
— Спасибо! Ты меня спас…
Изнемогая от рвущейся наружу нежности, Лука коснулся обеих её щёк руками, заглянул в глаза. И поцеловал.
Глава 17
Его губы слились с моими так внезапно, так нежно, до дрожи и растворения естественно, что на мгновение меня не стало. Потеряв понимание, где нахожусь и что происходит, ощущая лишь волны внутри себя и снаружи, я будто летела и падала в сладкий, головокружительный сон. Хмельное волшебство, счастье до мурашек.
Я ничего подобного в жизни не испытывала!
Это и есть… любовь?
Я не могу… Я не должна… И оттолкнуть нет сил…
Ещё мгновение, только одно… Я люблю? Так разве бывает?! Люблю!
Вопреки разуму это ощущение распускалось внутри, как цветок с напряжёнными, гибкими стеблями, нежными лепестками и огнём в центре. Лука! Его вдох, его нежность… Я не должна! Одно мгновение, только одно…
И вдруг всё прервалось. Резко. Кто-то схватил Луку за плечо и отбросил от меня. В следующую секунду я увидела яростное лицо Паши. Его кулак в лицо Луке. Разбитая в кровь губа. Падение в песок. Я вскрикнула.
— Подонок! Укурок черномазый! — рычал Паша по-русски, размахивая кулаками.
Лука огрызнулся по-итальянски, отёр кровь и вскочил на ноги.
— Не надо! — взмолилась я.
Паша бросился на него. Следующий удар Лука отбил и замахнулся сам. Итальянские ругательства перемешались с русскими. Драка превратилась в битву, взрыв ярости, град ударов друг по другу.
— Стойте! Не надо! — вырвалось у меня истошное.
Моё сердце выскакивало, губы горели. Я не знала, как спрятать их, и умирала от стыда. Я металась рядом, не зная, как разнять мужчин.
— На помощь! Help! Au secours! — Закричала я во все горло. Языки смешались в моей голове.
Лука и Паша покатились кувырком по песку, проклиная и колошматя друг друга.
— Драка! Дерутся! Драка!!! — закричали одновременно отовсюду, словно из стерео-динамиков.
К нам побежали люди по пристани и с танцпола. По нескольку мужчин с двух сторон отодрали Луку и Пашу друг от друга. На их лицах остались ненависть, синяки и ссадины. Боже, ему же больно! Луке! И Паше…
— Ублюдок, не попадайся мне под руку! — рычал Красиков с расплывающимся на пол лица фингалом под левым глазом.
— Non la toccherai piu'!! [18] — орал, сплевывая в песок
