И я ответила. Ненавижу себя за это, но не он один целовал – я отвечала. Каждую секунду хотела оттолкнуть, броситься за пистолетом, но обнимала, цеплялась за его жесткие волосы, и отвечала на поцелуй.
— Развернись, упрись руками в стойку, – хрипло скомандовал Демьян, оторвавшись от моих губ.
Он тяжело дышит. Кулаки сжимает, разжимает. Ширинка выпирает, и меня это огнем опаляет – его сумасшедшее желание, больше на одержимость похожее. Оно во мне ответ вызывает, жар в животе, тягучую влагу, и слабость – ту, которая заставляет быть послушной, потому что будет хорошо.
— Нежностей сегодня не будет, – я обернулась, уперлась руками в барную стойку, и Демьян сдернул низ моей одежды.
Я осталась в белье.
В тонких трусиках.
— Расставь ноги шире, и прогнись.
Всхлипнула, и подчинилась ему.
Мужчина провел ладонью по моей промежности, обтянутой бельем, и слегка надавил.
— Влажная. У тебя белье мокрое, любовь моя. Нравится, когда жестко? – помассировал пальцами мою промежность, задевая клитор. — Ответь.
— Да.
— Что «да»?
— Нравится. Жестко, – выдохнула я, и Демьян спустил с меня трусики.
Я перед ним открыта, ноги расставлены, поза бесстыжая. Он близко, я чувствую трение ткани его брюк, чуть царапающих нежную кожу. Выгнулась сильнее, чтобы плотнее чувствовать, но Демьян жестко зафиксировал мои руки.
И я услышала, как он расстегнул ремень. Ширинку. Шорох белья. А затем к моим ягодицам прижался его член – налитый, твердый, возбужденный.
Я и сама возбуждена. Не знаю алкоголь это, стресс, или его близость на меня так действуют. Не хочу ни о чем думать. Хочу попрощаться с Демьяном, я заслужила.
— Такой вид, – прошептал он, прижался к моей спине, обхватив член ладонью, и надавил, насаживая меня на себя. — Черт, в тебе охуенно, Алина.
Меня распирает его эрекция. Демьян медленно вошел в меня, заставив прогнуться до боли в спине, и началось безумие.
Его ладони впились в мои бедра. Больно, до синяков, по комнате разносятся влажные, пошлые шлепки. Член вбивается в меня быстрее, еще быстрее, так сильно, что почти невыносимо. Боль и наслаждение. Кусаю губы до крови, но стоны срываются.
— Сильнее, – попросила-прорыдала, и подалась ему навстречу.
Я натянута на него как перчатка. Кажется, будь он на миллиметр больше – порвал бы. Но мне плевать, на все плевать. Это такой кайф – отдаваться полностью, без остатка. Пусть берет все, что есть – мне не жаль.
Теперь я знаю, что такое жестко, и это мне тоже нравится.
Движения его сильны, я слышу хрипы, невыносимо хочется целоваться. Но и в этой позе есть своя прелесть – я беззащитна перед ним, как жертва перед диким зверем. Ягодицы горят, промежность натерта, Демьян ласкает меня пальцами, просунув между нами руку.
И долбит.
Быстро.
И я кончаю. Ярко и сладко, с примесью боли. Извиваюсь в его руках, сокращаюсь, но мужчине плевать. Он эгоистично таранит меня, подходя к своему пику.
— Демьян, – хнычу, скребу ногтями по стойке, и он изливается в меня.
Кончает бурно, стонет, не стесняясь. Выплескивается в меня, наполняет спермой. Движения члена уже медленнее, ленивее, он не торопится покидать меня.
И затихает.
А затем отстраняется.
По бедру, когда его член выходит, начинает стекать белая жидкость.
— Понравилось?
— Да, – прошептала, повернулась к нему, и сама потянулась за поцелуем.
Демьян сейчас такой родной. Роднее у меня нет. Может, я погорячилась, надумала ерунды? Может… может, не стоит ничего делать? Может, не стоит своими руками уничтожать то, что я успела полюбить?!
— Я в душ, – он оторвался от меня. — Хочешь со мной?
— Я… я позже. Мне нужно подумать, – опустила глаза.
Мне нужно подумать, и решиться, что же делать.
Демьян пошел в душ, походка твердая, а у меня не тело – вата. Нега по телу разлита. И… сумка ведь в коридоре валяется.
А в ней пистолет.
Я медленно, на плохо слушающихся ногах пошла, подняла сумку, и замерла в нерешительности. Я ведь не убийца. Но Демьян – да, убийца. И смерти заслуживает.
А еще я люблю его.
— Что же делать? – спросила я саму себя.
— … подорвали ее машину? – донесся до меня приглушенный голос Демьяна из душа. — Хм, Лариса допрыгалась. Она жива? Да похуй мне… нет… Волынов? Хм, держи в курсе. Этого следовало ожидать.
Подорвали… доигралась… жива…
— Лариса, – прижала ладонь ко рту, чтобы не заорать.
Перед глазами картина взрыва. Лара, моя маленькая сестренка, которой я косички плела, которую в школу водила, которая… которая да, стала невыносимой, но это все возраст, и характер ее. Но я ведь люблю ее, и она… жива?!
Я вошла в душ. В руке сумка. В ней пистолет. Демьян стягивает белье, телефон лежит на корзине с бельем.
— Ты с кем-то разговаривал? – мертвым голосом спросила.
— Да так, неважно, – отмахнулся, взглянул на меня, и скривил губы: — Врать нет смысла. Слышала, да?
— Да. Лариса, она…
— Подорвалась, потому что полезла туда, где тупым телкам не место.
— Она… она жива? – задыхаясь от ужаса спросила я.
Я папу недавно хоронила. Не хочу ехать на опознание. Не хочу видеть сестру в гробу. А если взрыв – гроб будет закрытый. Не хочу, не могу, этого быть не может. Она ведь жива? Она должна быть жива!
— В реанимации. Возможно, умрет, – бросил Демьян.
— И ты, вместо того, чтобы сообщить мне, пошел в душ? – заорала я. — Ты… ты!!! Ты обещал защитить, а вместо этого что ты делаешь? Волынов, да? А может, это ты ее убить попытался, а? Это же ты, Демьян!
— Что ты несешь? Люди Волынова это – те, которые в живых остались. Гнида не сдох. А твоя сестра… чем ты ей поможешь сейчас?
— Врешь, – зарыдала я. — Это ты! А даже если не ты, я не дура, Демьян. Ты папу убил, ты всех убил, с кем я встречалась. Марка убил. Папу. Меня бы ты тоже убил, когда «любовь» пройдет?
Демьян напротив меня. Сделал шаг навстречу, и я шарахнулась от него.
— Алина, тебе нужно успокоиться.
— А тебе нужно прекратить мне лгать! – завизжала в ответ.
— Руслана грохнул я, да. Он заслужил, – скривил губы в отвращении.
— Чем же? Не так посмотрел на тебя? Не то сказал?
— Он мразью был. И я бы еще раз его убил, если бы вернуть время назад. Убивал бы каждый раз, любимая…
— Не называй меня так!
Поверить не могу. Он не жалеет, в лицо мне бросает это. И сестра…
— Ты обещал ее защитить, – выдохнула я с ужасом. — Обещал спасти. А вместо этого… вместо этого ты…
— Я, да, – перебил с отвращением. — Плевать мне на эту идиотку. И папаша твой – чудовище. Легко отделался, сдох мирно, быстро, не успев ничего понять. Он худшего заслужил.
— А ты не заслужил? – выкрикнула, захлебываясь ужасом и слезами.
Вся моя семья. Только мама осталась, сестра… Боже, хоть бы она выжила. Но если выживет, Демьян ее добьет. А потом маму, наверное. Он ненавидит всех нас. Меня трахает, а потом и я ему надоем, и убьет. И плевать бы на меня, но моя семья – какое он имел право?!
— Алина, давай ты разденешься, и мы примем душ? Я все тебе объясню… – спокойно начал Демьян.
И это спокойствие меня ножом резануло.
Он спокоен. Ему плевать, что моя жизнь в руинах из тех, кого он уничтожил.
— Давай, – всхлипнула, и нырнула рукой в сумку.
Ладонь нашла пистолет. Он так удобно лежит в моей руке, будто для нее сделан. Меня боль переполняет, ненависть, душа горит. А Демьян спокоен и ни о чем не жалеет.
В душ собрался.
— Что ты там ищешь? – насторожился.
Я взвела курок, пока пистолет был в сумке.
Достала его, и мужчина криво усмехнулся.
— Что за тупость?
— Я тебя убью! – голос дрожит, но рука – нет.
— Слышала, что если целишься, нужно стрелять? – рыкнул он. — Алина, ты не сможешь выстрелить. Я тебя люблю, ты неравнодушна ко мне. Руслан заслужил смерти, опусти ствол, и поговорим. Убить меня ты не сможешь, ты не из этого теста.
Мужчина спокойно развернулся ко мне спиной, и открыл кабинку душевой.
