не знаю, я просто бежала в темноту вдоль моря без оглядки. Подальше от пристани, яхты, подонков и пыжиков! Я хочу быть одна! Я и так одна…
И вдруг споткнулась о камень, чуть не полетела кувырком, но каким-то чудом затормозила прямо перед пришвартованной лодкой, врывшись ступнями в мокрый песок. Почувствовала холод и только сейчас разглядела справа от себя валуны и деревья, которые скрывала внезапно обрушившаяся ночь. Это был уже не частный пляж.
— Соня! Софи! — кричали мне вслед и, кажется, догоняли.
Как хорошо, что темно! Будто сумасшедшая белка, которую хотят подстрелить в глаз, я бросилась на валуны, к деревьям, желая только одного — спрятаться, не говорить и не слышать. Я прижалась к камням в тот момент, когда Лука, а потом и Даха, словно два бегуна на короткие дистанции пробежали, выкрикивая моё имя.
Я глотала слёзы и задыхалась. Подцепила руками ветку гладкоствольного эвкалипта и влезла, прижимаясь к стволу. Чуть не упала, потом подтянулась и оказалась на вершине ещё тёплого валуна. Сделала шаг и наступила на что-то мягкое. Оно шевельнулось, словно камень ожил. Я вскрикнула.
— Полегче! — ругнулось оно и одарило русским матом.
От страха я неловко отскочила. Меня понесло назад, спиной с камня. Была тут же поймана и втянута обратно, как сбежавшее тесто, стиснутая всмятку в руках мужчины. В нос пахнуло перегаром.
— Простите… Отпустите меня… — расплакалась я.
— Балда, чего ревёшь? Это мне плакать надо, меня раздавили, — буркнул мужчина и усадил меня на валун, вдавив ладонями в плечи. Затем потёр собственную руку.
Я успела разглядеть в темноте, что он довольно молод, с прямым носом и волевым подбородком, коротко остриженный, темноволосый, одет во что-то тёмное.
— Отпустите, отпустите меня… — забормотала я. — Я не одна, там вечеринка у яхты. Там мои друзья…
— Смешно говорить про вечеринку тому, кто её оплатил, — хмыкнул мужчина.
Я замерла от недоумения, затем решив, что попала из огня в полымя, всхлипнула судорожно. Но незнакомец лёг, словно у себя дома, обратно на камень, заложив руки под голову.
— А ты, значит, Соня-Софи, — констатировал он, лениво меня разглядывая.
— А вы тот миллиардер? Но постойте, как вы…
Я подтянула к себе колени, прячась в скорлупу своих рук.
— Орут на всю Ривьеру твое имя. Моё вот не орут… А ты популярная! — усмехнулся он.
— Я? Нет… Я — никто… Он, они… Они оба решили, что я — вещь… — И я снова разрыдалась, уже не в силах сдерживаться, пряча лицо в ладонях.
Слева от меня причмокнули языком.
— Да было бы обидно. А ты разве не вещь?
Я опешила настолько, что даже плакать перестала. Подняла голову и увидела, что миллиардер привстал на локтях, с усмешкой глядя на меня. Чем-то похожий на Луку, отвратительно привлекательный. Это стало последней каплей. Даже для воспитанной, приличной, правильной девушки Сони, которая никогда не дралась и не хотела расстраивать маму, наступает предел. Вот сейчас!
Я размахнулась и влепила незнакомцу пощечину. Так сильно, что сама ударилась, ойкнула и отдёрнула руку.
— Ёпта! — Он схватился за щеку. — Такая мотыльковая, а рука, как у грузчика. Кунг-фу или Айкидо?
— Факультет иностранных языков, — выпалила я, облизывая губы и отряхивая жгущую руку. Забыв о приличиях, вытерла пальцами забитый нос и сурово глянула на мужчину.
— Тоже попрёт, — кивнул миллиардер. Сел на камень, растирая левую сторону лица. — Ну что, полегчало? И раз ты не вещь, то можно знакомиться: Артём Сергеевич Маринин.
— Что?!
Глава 19
— Глаза не таращь, — сказал миллиардер. — Выпадут.
— Вы грубый, — поёжилась я.
И бриз с моря некстати налетел.
— Я правдивый. Что там у тебя за беда, Соня-Софи? — Он поморщился, посмотрел вдаль, словно в чернично-синем небе, слившимся с морем, можно было хоть что-то увидеть, затем взглянул на меня и демонстративно улыбнулся. Даже по-американски как-то, ненатурально.
— Почему я должна вам рассказывать? — ощерилась я внезапными колючками.
Любой представитель мужского пола казался мне сейчас наглым, беспринципным обманщиком, а этот ещё и вслух вещью обозвал! Мало я на него наступила!
— Хотя бы за это, — миллиардер Артём Сергеевич потыкал пальцами в собственную щёку. — За всё, Соня-Софи, надо платить.
— Извините, — смутилась я, осознав собственную бестактность. — И за то, что наступила…
А он вдруг рассмеялся, вновь обдав меня с ног сбивающим облаком алкогольных паров.
— Да не парься, на меня ещё никто никогда не наступал! Прикольно!
Я изумлённо вскинула брови.
— Впервые вижу человека, которому смешно от того, что на него наступили…
— Прикинь, я тоже впервые вижу! — Он посмотрел на свои руки и проворчал. — Хоть какое-то разнообразие! Так достали эти модели пьяные с ногами нараспашку. — И прищурился подозрительно: — Ты не модель?
Я не успела, оторопев, ответить, как он сам признал:
— Нет, ты не модель. И слава Богу! Скучные они, веришь? И яхта эта тоже… Скукота! В Монако тоска. Тут пати, и всё блин одно и то же.
— Да что вы, хорошая вечеринка! Я на таких никогда раньше не бывала…
Он понюхал свою руку зачем-то, скривился, потом посмотрел на меня пристально, даже с некоторым удивлением:
— Нет, ты точно не модель.
— Потому что не красивая? — спросила я, вновь набухая носом и глазами, как туча перед ливнем. — Да, я некрасивая! Для Паши просто удобная, для Луки бледная русская кукла! Он спорил на меня, а я думала, я… — слёзы вновь хлынули из моих глаз.
— Ой-ёй-ёй, не надо этого! — взмолился миллиардер. — Лучше пойдём им морду бить вместе, а? Давай, Соня-Софи! У тебя рука тяжёлая, что надо! А ещё у меня охраны там, как кабачков! Кому хочешь наваляют. Сейчас свистну…
Я замотала головой отчаянно, снова поёжилась и зажмурилась, тщетно пытаясь не выпускать наружу фонтаны слёз и свернуться, как файл в архив — до минимума в папку с зип-кодом. Мне на плечи легло что-то хлопчатобумажное.
— Эх ты, балда! — выдохнул Артём Сергеевич. — Не модель — это
