– Ваниль, – хрипит уже где-то в волосах его голос, – опять эта чертова ваниль.
– Что? – О чем он? Веки пудовые, еле глаза продираю. Он о духах говорит? – Не нравится?
– Обожаю, – крепко зажмурившись, шепчет Ярик.
А после я вскрикиваю, потому что он сгребает в охапку и заваливает на кровать. Нависает сверху, целует требовательно, закинув мою ногу к себе на талию. Трется пахом об меня. Мы стонет в унисон и снова целуемся. Медленно и быстро, глубоко и невесомо. Мы облизываемся, кусаемся. Кажется, я могу делать это целую вечность, только у Ярика другие планы.
Его язык спускается вниз, очерчивает пупок. Зубы прихватывают бока, пока я извиваюсь под ним. Жаров стягивает мое белье к щиколоткам, затем срывает и бросает на пол. Раздвигает ноги шире, подавляя мое сопротивление из-за неловкости. Не перед кем и никогда я не была так открыта.
– Господи боже мой! – вырывается вместе с проникновением его языка.
Это… это… у меня нет слов. Я с первой секунды ловлю волну, балансирую на ней. Кажется, она вот-вот вынесет на берег или… Черт! Или меня с концами накроет.
Цепляюсь за его волосы и тяну сильно, когда Ярик бьет языком именно там, где особенно надо.
– Да, здесь… да.
Жаров будто моих слов только и ждал. Сразу подключает пальцы, двигается губами вокруг чувствительной точки быстрее, резче. Мне хватает одного взгляда на него, чтобы утонуть. Черт, я и правда тону: захлебываюсь, не могу дышать, звуки меркнут, в глазах все плывет.
Я прихожу в себя свернутая клубком у Ярика под боком.
– Первый пошел, – шутит он и смачно целует влажными губами. У меня, кажется, щеки уже болят от улыбки.
Жаров встает, а я переворачиваюсь на спину и, закусив губу, наблюдаю, как он поднимает джинсы, обыскивает карманы. Как он спускает боксеры и встает на колени, зажав с двух сторон мои ноги. Чтобы не сбежала?
Ярик спокойно раскатывает презерватив по всей длине, пока я и слово вымолвить не могу под впечатлением.
– Вау, – говорю, не преувеличивая.
– Польщен, – подмигивает мне.
Я закатываю глаза. Ярик такой Ярик!
– Закати еще раз, и они точно останутся на затылке, – хрипит.
– А вчера, – запинаюсь, но выдавливаю одно слово за другим, киваю на вскрытый кусочек фольги. – Я не помню… ну чтобы мы…
– Да, птичка, вчера ты мне конкретно задурила голову. И ром добавил, я не пил лет сто уже. – Наверное, он видит беспокойство на моем лице, потому что продолжает: – Если ты переживаешь, не стоит. Я чист. – Ярик ведет кончиками пальцев по линии подбородка, обводит мои губы. – Но никому больше не позволяй делать так, даже мне. Защита нужна всегда.
Как-то неприятно становится от его слов. Чувство, будто он заранее отдает меня кому-то другому, но я не подаю вида. Да и некогда – Ярик накрывает своим раскачанным телом, давит твердым членом между ног. Я кусаю щеки, чувствуя растяжение.
– Рита, говори, если больно. Я не умею читать мысли.
– Нормально.
– Не беси меня.
Ярик двигается короткими резкими толчками вперед, и я против воли пищу.
– Больно немного.
Он сразу останавливается, целует шею, губы, кончик носа. Улыбается нахальной улыбкой, глядя прямо в глаза, раскачиваясь так, чтобы привыкла к нему. Пока не входит на всю длину под мой гулкий протяжный стон.
– Так будет каждый раз? – шиплю сквозь зубы.
– Расслабься.
Жаров удивляет, потому что ждет меня, гладит большим пальцем щеку с какой-то щемящей нежностью. В его взгляде сейчас столько теплоты, что ею можно растопить льды Антарктики.
Он начинает двигаться медленно, не отрывая от меня карих глаз, не переставая шептать, ласкать шею и губы.
– Я хочу слышать, что тебе нравится. Как приятнее. Где коротит. Это нужно нам обоим.
Мелодия его голоса вибрациями успокаивает растревоженные нервы. Я и правда млею. Ощущаю, как Ярик напирает уже глубже, сильнее. Как вдруг руками отталкивается от матраса, садится, приподнимает мои бедра и входит под другим углом. Я громко ахаю, потому что это до одурения остро.
– Вот так, да! Боже, да.
Глядя на то, как очерчивается жесткими линиями его пресс, как перекатываются мышцы на руках, как напрягаются скулы и к бровям стекает капелька пота, я уплываю. Далеко. Сердце стучит навылет, даже ребра скрипят. А вместе с моим громким стоном Ярик падает обратно на меня, сжимает талию и целует – сразу развязно, откровенно и бессовестно. И я отвечаю. Обнимаю шею, плечи, опускаю руки на спину и ниже – там следов от ногтей еще нет. Улыбаюсь глупым мыслям, а Ярик ловит мой выдох, щипает за грудь. Черт. Жмурюсь от ярких вспышек.
– Пожалуйста, – прошу, не зная о чем.
– Остановиться?
– Нет, прошу, да…
– Все равно бы не смог.
Серия шлепков кожа о кожу, медленно растекающееся внизу живота тепло, которое враз обжигает, заставляет приподняться на пятках и выгнуть спину. Вспышка. Яркая темнота.
Я много раз представляла, как «это»… ладно, секс! Как буду заниматься сексом с Яриком, что мы будем делать после. Может, лежать и болтать обо всем, может, обниматься. Думала даже, что, возможно, отключимся сразу после. Но совсем не полагала, что мы усядемся на пол в кухне и будем драться вилками за только что разогретую лазанью да хохотать в полный голос. И тем более, что это будет казаться таким правильным.
Глава 23
MISIDA – Это сделал ты
– Что за Африка? В штанах яичница, – совсем неромантично выдает Ярик, заваливаясь после душа на кровать и включая кондиционер.
– Заболеешь. У тебя волосы мокрые.
Он хитро улыбается, ослепляя ямочками на щеках. Укладывается на бок и подпирает ладонью голову, тянет ко мне руки.
– Кажется, я знаю, где еще мокро, судя по твоему дикому взгляду.
Хочу закатить глаза, но сдерживаюсь. Тихо смеюсь, пока его пальцы пробираются все дальше под майку, наглаживают мои обнаженные бедра. Да, под ту самую майку с нарисованной несколькими штрихами грудью. По неведомой причине Ярик положил на нее глаз – на майку, а не грудь, хотя…
– Ты такой пошляк. – Бью по рукам, что не знают приличий, но про потопы не отрицаю.
А как иначе реагировать на его идеальное тело, которому позавидовал бы и оборотень Джейкоб? Яр в одном полотенце, и под ним явно ничего нет. На улице стемнело, поэтому его взгляд кажется еще более обжигающим и сексуальным.
– Рита-а, – тянет он с хрипотцой, – пахнешь… так и сожрал бы целиком.
В доказательство кусает меня за плечо, а я смеюсь и уже жалею, что постеснялась идти с ним в душ. Стараюсь игнорировать то, как выделяются рельефы на теле, когда Жаров ложится на подушку и закидывает одну руку за голову. Показушник.
Очень красивый показушник, – вопит либидо, а я не пытаюсь спорить. Включаю фильм про джентльменов на телевизоре. Ярик настоял, когда узнал, что не смотрела его, правда, согласилась я из-за Колина Фаррелла.
Фильм только начинается, а я уже не могу ни о чем думать, потому что Жаров уложил меня спиной к себе на грудь. Целует в висок, макушку и даже сейчас провоцирует дурацкими кубиками, которые хочется пощупать.
– Что, интереснее, чем на экране? Признавайся.
– Не-а.
Дам на отсечение руку, но ни за что не признаюсь.
И все же, несмотря на сосредоточение крутых актеров и замысловатый сюжет, через пятнадцать минут звук приглушается до минимума, потому что каким-то образом после пары неаккуратно брошенных фраз мы переходим на откровенные темы. Ярик гладит мой живот, а я – его пальцы в татуировках. На простой вопрос, откуда взялась эта черно-белая агрессивная змея с выпущенным языком-жалом, отвечает, что сделал ее перед отъездом в Америку. И я все понимаю без слов, даже пояснять не нужно.
– Тебе тоже было плохо?
– Очень, птичка. Как дурак себя повел. Бухал всю ночь, вместо того чтобы найти тебя, а потом…
Я пробую на ощупь другие картинки, сосредоточенно разглядываю их, только бы не поднимать голову и не выдать слезы, что просятся из глаз. Ведь на миг представила, как все могло сложиться иначе, если бы только…
