Поздно, мам, я уже вляпалась по уши.
– Куда ты ездил сегодня? – спрашиваю по пути в машине, чтобы разбавить тишину.
Я нервничаю, потому что не знаю, чего ждать. Ярик обещал отвезти меня гулять. Он хотя бы помнит об этом?
– Одно дело, от которого я отказался из-за отъезда. Сейчас решил обсудить заново все, раз задержусь.
Не «останусь», а «задержусь». На сердце скребет. Но это лучше, чем ничего, да? У меня ведь теперь есть шанс разобраться в себе, в нас.
– Можем поехать на набережную, там погулять, – умело меняет тему Яр.
Но я, кажется, очень быстро понимаю, что хочу вовсе не прогулок. Если у нас… сколько времени? Я даже не знаю, но хочу успеть так много! И томные вечерние прогулки в планы не входят. Нагулялась уже.
– Я-я устала, если честно, – наигранно зевая и чуть потягиваясь, вру и почти не краснею. На самом деле, во мне сейчас сил, как у лошадок под капотом «Феррари».
– Тогда поужинаем? Открыт для предложений.
Я мнусь, но, опустив глаза, продолжаю.
– Холодильник забит, полдня готовила.
Это правда, я еще салат из индейки по рецепту Джейми Оливера сообразила. Слишком много в распоряжении оказалось времени.
Жаров притормаживает на светофоре. Вижу боковым зрением, что смотрит на меня. Испытывает.
– Рита, ты можешь сказать прямо.
– О чем? – нахмурившись, спрашиваю.
– Ярик, я хочу домой и трахаться с тобой всю ночь, – опять кривляется, за что немедленно получает в плечо. – Ну правда, открой рот и скажи. К чему намеки все эти?
Мне не нравится его поучительный тон. Мне не нравится реакция моего тела на слово «трахаться», такие выражения раньше не часто бывали в моей лексиконе. Я отворачиваюсь к окну, а ощущение, что проиграла в каком-то неравном бою. Это ведь стихия Жарова, я ничего об этой стороне жизни не знаю. Я только учусь, а он даже скидку не делает.
– Если ты обиделась, то зря. Я хочу залезть к тебе под юбку с того момента, как оттуда вылез.
Прыскаю от смеха. Искренне и не сдерживаясь.
– Ты такой дурак! – хохочу я, надрывая живот.
С ним столько эмоций «в первый раз». Я и правда другая с ним. Может, это не так уж и плохо?
– Не уверена насчет всей ночи, – тихо бормочу, – но я очень хотела бы заняться с тобой любовью. Трезвой, – добавляю вдогонку, потому что сама смущаюсь от слова на «л» в таком тесном пространстве.
Ярик слишком долго молчит, а я слишком трушу, чтобы на него посмотреть. Мы доезжаем в тишине до самого дома, вместе выбираемся из машины, вместе переступаем порог. А когда дверь захлопывается, я вздрагиваю, потому как чувствую теплое дыхание на шее и осознаю, что мы во всем доме действительно, совершенно, тотально одни.
– Любовью? – наконец тихо произносит Ярик, хотя шептать нет никакой надобности. – Будет тебе «любовью».
Глава 22
Call Me Karizma – Nails
Любовь… Можно ли заниматься ею без чувств? И что означает этот долгий, пронизывающий до костей взгляд Ярика? Обещание? Предупреждение? Я очень хочу знать, но боюсь шевельнуться. Сейчас при свете, пусть даже неярком, его глаза не кажутся темными, не страшат. Сейчас я вижу в них целую палитру оттенков – зеленый, золотой, оливковый. Дыхание перехватывает.
Жаров меня испытывает, нет сомнений. А я выдерживаю его взгляд. Вчера все происходило на эмоциях, спонтанно и неожиданно, как цунами, что сносит любые преграды и сопротивление на пути. Вчера некогда было думать, так все идет или нет, но то, что происходит сейчас, кажется таким правильным.
Медленный, маленький шажок вперед. Его рука идеально ложится на изгиб талии, мою ладонь приятно покалывает короткая щетина. У Ярика ямочки от улыбки появляются на щеках, и родинка, чертова родинка становится только заметнее! Под взглядом Жарова коленки дрожат, и мы почти падаем навстречу друг другу.
Этот поцелуй иной. Он терпкий, как мерло. Глубокий, чувственный. И при всем убийственно нежный. В голове крутится старая-добрая мелодия – «Killing me softly». Губы Ярика убивают меня прежнюю клеточка за клеточкой. После такого я никогда больше не буду той Ритой – наивной и неискушенной.
Жаров ведет руками вверх, обнимает лицо, и наши языки встречаются, а я тянусь ближе к нему, чтобы кожа к коже. Его тяжелые ладони спускаются по моей фигуре вместе с платьем, оставляют меня полураздетой. Я слышу глубокий вдох, пробирающий до дрожи, вижу, как расширяются зрачки напротив. Чувствую, я все чувствую. Это не может быть просто так.
– Вчера ты не кончила? – вопрос застает врасплох.
Честно? Мне становится стыдно, потому что не помню. Помню, как было запредельно хорошо, как мы целовались, как Ярик рычал буквой «р» в моем имени, а потом… потом провал. Тотальная пустота.
– Сегодня исправим это, – Жаров продолжает и без моего ответа.
Я вскрикиваю, когда ноги теряют опору и я оказываюсь в тесных объятиях. Эх, к тому, что тебя носят на руках, легко привыкнуть. То, что я прикипаю, сильно пугает меня, но я стараюсь не думать. Все потом. Ярик поднимается со мной наверх, и мы оказываемся в его комнате – вот, что должно волновать.
Касаюсь пальчиками холодного пола – здесь нет ковролина, только паркетная доска. Оглядываюсь с наверняка дурной улыбкой: кровать заправлена, ни одной лишней вещи, что лежат не на месте, даже чемодан спрятан в проеме между столом и шкафом. Говорила же – чистюля и педант.
Горячие губы на плече отвлекают от земных мыслей, уносят далеко за пределы комнаты. Ярик кладет ладонь на мой голый живот и резко прижимает к себе, а я, взвизгнув, ощущаю то, что упирается в спину. Жаров медленно обводит сережку в пупке, и я точно слышу ухмылку где-то в шее и волосах. Затем он играет зубами с гвоздиками в ухе, стучит по ним, облизывает, пальцы бесстыдно впиваются в грудь. Я не контролирую себя – удерживаю его за шею, не позволяя оторваться от меня до тех пор, пока загребущие руки не лезут в трусики.
– Подожди, – выдаю хриплое и оборачиваюсь.
Хочу раздеть тебя, – пытаюсь сказать. Но вместо этого просто тяну его футболку наверх. Стремительно тяну, Ярик даже ухмыляется. А я замечаю царапины на плечах. Хмурюсь и обхожу его, чтобы лицезреть исполосованную спину.
– Ничего себе, это я сделала?
– Птичка оказалась хищной.
Я ничего не могу поделать с собой, щеки заливает краска, они начинают беспощадно пылать. Чертов Жаров!
– Эй, посмотри на меня. – Он касается подбородка, заставляет поднять глаза. – Я хочу, чтобы ты сейчас убрала все смущение. Нас только двое. Здесь нет места подобной ерунде. Я не осуждаю, не смеюсь над тобой, это между нами. Со мной ты можешь быть собой. И даже не думай возразить, ты прекрасна.
Ярик легко касается губами моих и вновь смотрит глубоко, будто в душу.
– Договорились?
Вместо ответа я немного робко целую след от моего укуса, который сияет на его плече, льну к нему, а он нетерпеливо вжимается пальцами в бедра и бока. Кажется, разговоры на сегодня окончены.
Ярик вслепую делает несколько шагов назад, расстегивает джинсы, одним движением снимает их и садится на кровать. Подталкивает ближе к себе, смотрит снизу вверх. На губы и грудь. Мурашки бегут от его взгляда.
– Смелее, – подначивает он.
Смелее! Ага, если бы это было так просто! Да у меня пальцы дрожат! Мне страшно до колик! Но я переступаю через себя, завожу руки за спину и расстегиваю бюстгальтер, что в следующую секунду падает на пол.
Ярик улыбается мне так широко, что щеки вот-вот лопнут, но я непроизвольно отвечаю тем же.
– Иди сюда.
Мне дважды повторять не нужно. Подхожу, и Ярик тотчас накрывает ладонью грудь. Мнет, затем поднимает голову и играет зубами с колечком в соске. Не спрашивайте, это был пик моих страданий, когда хотелось застрелиться. И я выбрала пистолет, но с серьгой. Зато сразу полегчало – тогда, не сейчас. Сейчас все внутри сжимается от настойчивых движений языка, сейчас я просто хватаю ртом воздух от острых ощущений, что пронизывают низ живота. Ярик встает на ноги.
