— Вот смотри, привезли тебе труп, у него из груди нож торчит. Зачем вскрывать?
— Не проводится вскрытие только по решению, документальному, следователя или прокурора. Без него нам необходимо черепную коробку, грудную клетку и брюшную полость исследовать. Обязательно. Я могу, к примеру, предварительно заключение дать, если следствию надо в сжатые сроки определить, куда двигаться, но итоговое всё равно будет через неделю — две. Нож воткнуть могут и посмертно. И это уже статьи для обвиняемого совершенно разные. Или же наоборот, его могли избить предварительно, мучить, издеваться. Классификация и сроки разные вполне могут быть.
— А можно не понять и живого человека вскрыть? — глаза у моей собеседницы пылают. Сенсации ждет.
Мимолетный взгляд на папу бросаю. Он посыл мой улавливает. Откидывается на спинку стула.
— Если отвлекся, или в запаре, то конечно. Кричат правда сильно, — губы плотно сжимаю в досаде.
— С кем не бывает, — флегматично добавляет папа, тянется за бокалом минералки. — У нас тоже, разрез сделали, а оказалось не с сердцем проблема. А что уже делать? — смотрит в глаза Уле, серьезно. — Приходится оперировать, — головой покачивает, мол, вот такие дела.
Все собравшиеся сарказма не уловили. Только Ната, прикрыла рот салфеткой и ржет беззвучно, аж слезы в глазах собрались.
Вопросы почему — то прекращаются. Обсуждается всё, от учебы Марка, моего племянника старшего, до беременности сестры. Только тема работы больше не поднимается. Шлю воздушный поцелуй папе через стол, он ловит игриво. Выглядит очень довольным.
— Пошлите, девчонки, покурим, — обращается к нам с Натой. — Позвоним Кириллу Алёнкиному. Он прилетел, Наташ? — подруга кивает в ответ.
— Ты ох**ла? — спрашиваю одними губами, повернувшись к ней.
— У него игра, — врет, глядя мне в глаза.
— Пи*ди меньше, — выходит из меня не шепотом. Упс.
Мама тут же ойкает, краской заливает.
— Кто такой Кирилл? Мальчик Алены? Дочь, ты почему не рассказала сама? Как же так, мы его не позвали, — всплескивает моя родная руками.
С кислой рожей смотрю на Наташу. Давай теперь сама объясняй. Я же им говорила, что никого. Времени нет, работа и ещё раз работа.
— Ой, Лидия Витальевна, Алёна Вам не сказала? Такой мальчик хорошенький. А какой романтичный, столько цветов ей перед отъездом подарил. Сейчас покажу, — тянется за своим телефоном, под аккомпанемент моей бьющей об пол челюсти.
Так знатно меня никто не топил.
— Что, блд, это было? — спрашиваю как только Наташа ко мне на веранду выходит. Я позорно сбежала. — Что за микс из мужиков и их поступков?
— Даю Кириллу шанс, — спокойно отвечает, устраиваясь напротив меня. — Леня, прости меня, детка, для тебя староват. О женатиках и говорить не хочу.
— Тебе не стыдно мою маму обманывать?
— А кто обманывает? Ты с ним из клуба уехала? Уехала. Спал он где? В твоей квартире. С твоим занудством это уже почти семейная жизнь. Шаг семимильный. Ты чего уперлась? Реально парень в тебе заинтересован, стал бы столько времени тратить. За разницу в возрасте только молчи, — ладонь вперед выставляет, осекая меня. — Перестань себя недооценивать. Ты потрясающе выглядишь.
— Подтверждаю. Когда я её семнадцатилетнюю с собой на конференцию в столицу взял, наглецы её в моем присутствии обольстить пытались. Не смогли устоять, — к нам, поднимаясь по лестнице с улицы, папа присоединяется. — За эти годы ты не изменилась, — ой, да конечно, больше десяти лет.
— Они меня отбить у тебя пытались. Кто бы из них догадался, что дылда, за метр семьдесят, твоя дочка несовершеннолетняя, — подвигаюсь, чтобы папа рядом мог сесть, что он тут же и делает.
По папе и сейчас возраст трудно определить. Он в форме себя держит отличной. Спортзал, плаванье, закаливание, активный отдых по мере возможности. Так, сединой слегка только тронут.
Обхватывает ладонью мою голову и тянет на себя, в волосы целует, затем обнимает крепко.
— Позови его к нам в гости, Алён. Совместный ужин ни к чему не обяжет. Мать слегка успокоим хотя бы. Обещаю парня не пытать, со всяком случае с пристрастием.
Глава 36
Просыпаюсь я от того, что дверь в мою спальню с силой хлопает об косяк. Ну как просыпаюсь — подпрыгиваю на кровати, и резко сажусь. Тут же кровать, в области моих ног прогибается. Наташа пожаловала.
С разбегу запрыгивает, дико при этом визжит.
— Пижамная вечеринка, детка! — делает несколько прыжков на матрасе, высоко поджимая ноги. С первую секунду зажмуриваюсь, мне кажется, что она ёкнется на пол.
На моё счастье она останавливается, снимает блокировку с телефона, который держит в руках и включает радио. Судя по репертуару — ретро волна. Затем начинается вакханалия. Как обезумевшая скачет по кровати, виляя при этом всеми выпирающими, снизу и сверху, частями тела. Подпевая при этом громко и невпопад.
— Вообще — то я сплю. И вечеринки пижамные устраивают по вчерам, — буркаю, после его тяну на себя одеяло, совершенно не беря во внимание то, что подруга стоит в том числе и на нем.
За опрометчивость мне тут же прилетает. Ржущее тело валится сверху.
— Просыпайся, бодрое утро! Давай петь и танцевать. Мы дома одни, — кричит у меня над головой. — Твои все уехали. Женщины в магазин, дети в школу, мужчины на работу.
— Я с папой съездить хотела, — просила его взять со мной, мальчика навестить.
— Он перед отъездом показал мне где хранится шампанское! — восклицает торжественно. — Откроем по — гусарски?! И будем праздновать!
— Что?
— Что — что, отпуск твой! — крепко обнимает меня через одеяло, старается растормошить, дергает из стороны в сторону.
Не знала бы её, подумала, что наркоманит по — тихой.
— Что — что, кто бухает с утра? Только алкаши, — пытаюсь увернуться от её щекотушек, и всё сильнее запутываюсь в одеяле.
— Ага, а трахаются по утрам только извращенцы, — начинает смеяться безудержно, отчего отпускает меня из захвата. Лежит на спине, раскинув руки и заливается таким задорным смехом, что не заразиться я не могу. Сон как рукой снимает. — Вот ты дотошка — задолбашка. Как у такого крутого отца такие скучные дочки родиться могли… Ладно, причину по которой ты мужика так щепетильно выбираешь, я понять могу, но с алкоголем то что?
— Вставай уже женщина бессовестная. Кофе пить пойдем. Все постельное мне сбила, — скидываю с себя одеяло, зеваю, потягиваюсь и встаю.
— Ох, эти ноги, да на мои бы плечи, — подруга говорит на грязно — русском, с диким горным акцентом.
— Боже. Наташа. Пятый десяток, прием! — упираюсь ладонями о кровать и к ней наклоняюсь, произношу громко, над её ухом, прям как она мне минутою ранее.
— Потыкай мне ещё тут возрастом. Ох, молодежь. Мы с Вадимом у мелкого презики недавно стрельнули, — от того как она лихо тему переводит у меня дух захватывает.
— Сама купила, сама потратила, — вздыхаю.
— Отож. Удачное вложение денежных средств, — Натик вслед за мной поднимается быстро с постели. — Пошли, покормишь меня. Я тебе за это спою, — начинает прочищать горло.
Пожалуйста, пусть во мне через десять лет будет столько же энергии сколько в ней сейчас.
Спускаемся вместе первый этаж. Дом непривычной тишиной поглощен. Марк парень шумный, мега контактный. Сидит со мной и Наташей в гостиной до полуночи ушки греет свои, пока Аня, сестра моя, ему нагоняй не устроит. Без него в доме слишком спокойно, оказывается, парень уют создает. А как он радовался привезенным подаркам! Жаль на видео никто не заснял. Не так часто к переходному возрасту в детях непосредственность остается.
— Сделай нам стейки. А я пока чай заварю, — по её хихиканью понятно становится, что чай будет не чайный.
Пока я отрезаю несколько кусочков от замаринованного папой куска мяса, за спиной слышится характерный хлопок. Гусар мой в деле.
— Не удивительно, что Тёмыч так крепко запал, — философствует Натали.
Оборачиваюсь. Её слова за гранью фантастики. Стоит, опирается одной рукой об обеденный стол, второй держи бокал, из которого с видом ценителя отпивает алкоголь. Хоть картину пиши.
