Да они прикалываются! Чувствую волны, просто потоки гнева, исходящие от Ярика, и не пойму радостно мне от этого или не очень. Боковым зрением замечаю, как напрягается его челюсть, как подается вперед. Боги, да Артур мигом уложит Ярика на лопатки, если начнут бодаться, что за ребячество?
– Слушай, – вырастаю между ними, но говорю с Артуром, – давай я запишу твой номер. Если соберусь в кино еще когда-нибудь в жизни, – говорю с улыбкой, – наберу.
Это должно было звучать забавно, но, кажется, не для парней, которые борются взглядами. Так и вижу все эти невидимые удушающие и лоу-кики в воздухе.
Номер тем не менее я записываю, прощаюсь с Артуром.
– Бывай, – хлопает он Ярика по плечу, но тот лишь молча кивает.
Когда Артур уходит, Жаров вдруг устремляется куда-то вперед семимильными – интересно, сколько это в переводе на метры – шагами. Не оглядывается, пока бегу следом. Затем прямо у дороги резко тормозит, еще и меня за шкирку хватает. Удерживает на тротуаре, а мимо как раз проносится мопед.
– Ты вообще смотришь перед собой? – Слова, как укусы. Глаза стреляют в меня, намеренно раня.
Обратно, как можно догадаться, мы едем долго и молча. И если поначалу на кураже мне даже нравилось дразнить Ярика в отместку за представление с дикими антилопами, то сейчас… Сейчас мне плохо. Я не хочу тратить время на пустые обиды.
Тру вспотевшие ладошки, и на одном из светофоров перед выездом на трассу, по которой мы за пять минут домчим домой, решаюсь-таки заговорить.
– Ты же знаешь, я ему не позвоню, – говорю тихо, растеряв всю смелость.
– Это не значит, что меня не бесит сам факт того, что он клеился к тебе, а я ничего не мог сделать. Эти прятки зашли слишком далеко. Дурдом, блть.
Ярик бьет по сигналу, я даже вздрагиваю и вжимаюсь в кресло. Мне не нравится его тон, тяжелый взгляд. Что он хочет этим сказать? Да, мы запутались немного, но…
– Пора кончать с конспирацией, тупорылая затея. Думаешь, не видно со стороны, как я пялюсь на тебя? Так братья не смотрят.
– Как?
– Что как?
– Как так не смотрят? – Я завожусь, атмосфера в машине накаляется. – Что ты имеешь в виду? Потому что я не умею разгадывать твои загадки. Вот… вот ты можешь просто сказать, кто я для тебя?
Ярик смотрит перед тем, как тронуться с места, а затем возвращает взгляд на дорогу и поджимает губы. А меня уже несет.
– Если ты не можешь ответить даже себе, что ты скажешь другим? Зачем тогда говорить что-то другим? Чтобы потом, когда ты уедешь, только хуже было? – выплевываю слова, как автоматную очередь, но Жаров по жизни в бронежилете.
Ком в горле разрастается с каждым слогом. Понимаю, что слезы льют, только когда замечаю легкое замешательство в глазах Ярика. Он резко съезжает на обочину, подрезав кого-то, кто посылает нас протяжным гудком вслед. А меня-то уже не остановить.
– И ты говорил… говорил, чтобы я с другими! Боже, чтобы я с другими думала о защите, когда мы… Какие другие, Яр?
Моя «р» звучит, как настоящий львиный рык.
– И Грейс…
Реву белугой. Все страхи выползают через слезные каналы, они душат. А Ярик вдруг берет мое лицо в теплые ладони, вытирает мокрые дорожки и прижимается лбом к моему лбу.
– Маленькая истеричка. Какой херней ты забиваешь себе голову, – он говорит вроде и гадости, но те звучат так нежно, согревают. – Птичка, я не вкладывал в слова тот смысл, который ты придумала. Я просто просил быть осторожной. Я беспокоюсь. Ты должна уметь постоять за себя, защититься. Даже от меня, если понадобится.
Его горячие губы касаются виска. Я прикрываю от удовольствия глаза.
– Рита, ты такая…
– Дура? – смачно всхлипываю в завершении истерики.
– Девочка, блин. Самая настоящая. Сама придумала, сама обиделась. – Его интонации становятся мягче, как и прикосновения пальцев. Сейчас я чувствую их на шее, плечах. – Выглядишь обманчиво – до хрена взрослой и чертовски сексуальной.
Я замираю, балансирую. Не пойму, то ли снова свалюсь в соленое болото, то ли…
– Иди сюда.
Ярик раскрывает объятия, а я уже перелезаю через приборную панель, чтобы зарыться мокрым носом в мягкую ткань его футболки, которая пахнет им настоящим. Он успокаивающе водит руками по позвоночнику, я расслабляюсь, уплываю куда-то.
– Скажем родителям, – приземляет неожиданное заявление.
– Ч-что?
– Что я в балет подаюсь. Рит, ну что ты тупишь? – Он слегка тянет за волосы, чтобы я посмотрела на его. – Что я по-взрослому запал на маленькую дурочку.
Это признание? Что за дурацкое признание, от которого рот разъезжается в безумную улыбку? Наверное, с заплаканными глазами и размазанным по губам блеском я выгляжу не лучше Джокера, но мне плевать. Теплые глаза, мягкая ухмылка на лице Жарова – не иначе как я восьмое чудо света наблюдаю, будто в вечной мерзлоте распускаются подснежники. Ярик сейчас другой. Мне он нравился всяким, но от этого… от этого не трусы к коленям сползают, а хуже! От этого вновь доверчиво протягивает тоненькие ручонки измученное сердце, которое я давно заперла в клетке.
Я обнимаю Ярика так крепко, как могу. А потом… потом вспоминаю дядь Вову. О том, что ему сейчас нельзя сильно волноваться и все в таком духе.
– Давай не сегодня только, – бормочу под нос.
Нет, я и правда трусиха. Прикрываюсь дядь Вовой, а на самом деле просто до чертиков боюсь сделать шаг вперед. Там же неизвестность! А мне хорошо в моем панцире, где никто не видит.
– Почему?
– Мама в четверг хочет ужин устроить перед твоим отъездом. Можно как раз сказать, и, если понадобится, бежать в Америку сверкая пятками.
– А как же «не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня»?
– Мудрости от Ярослава «бога секса» Жарова?
– Ох, наконец-то ты признала. Не прошло и двух недель. И, кстати, отвлекающий маневр засчитан, но неизбежному разговору быть.
– Хорошо, – я робко киваю, – просто… я хочу подготовиться.
– Да, блин, к чему? Смелее надо быть, птичка.
– Не беси меня, – фыркаю на него.
– Это моя фраза.
Хочу возразить, но губы Ярика становятся идеальным кляпом. Он знает, что делает, как делает. Он потрясающе целуется. Будто рай и ад замешивают в гремучий коктейль. А потом вдруг отрывается и щурится хитро, как умеет.
– Чего?
– Дай на минутку телефон.
Достаю из кармана без задней мысли и не в силах спорить, а Ярик демонстративно включает экран и удаляет номер Артура.
– Зачем? – Закатываю глаза.
– Просто на всякий случай, – говорит и пожимает плечами, за что тут же получает от меня смачный укус в шею.
И пусть останется синяк – буду даже рада. Не один он умеет метить территорию.
Глава 26
гречка – Твои руки
Labrinth & Zendaya – All for Us
– Одурительный запах.
Ярик вдыхает аромат пены, которой я в него швырнула. Она из той же серии, что и моя туалетная вода. Да-да, с ванилью. Кажется, я нашла ту самую уязвимую пяточку у Ахиллеса. Сейчас мы сидим по разные стороны ванны и, не отрываясь, смотрим друг на друга, а в голове кадр за кадром проносится целая серия горячих фантазий, что наверняка совсем скоро воплотятся в реальность. Но пока я невозможно медленно веду пальчиком ноги по груди Ярика, заигрываю с ним, провоцирую. Он смотрит. Долго смотрит, а в самый неожиданный момент хватает за стопу и прикусывает зубами.
– Ай, помогите! Меня хочет сожрать страшный монстр!
– Прямо такой уж и страшный.
– Это единственное, что тебя волнует? – смеюсь, потому как он не перестает щекотать ногу.
– Нет, – Ярик подтягивается ближе ко мне, опалив пламенем в глазах, – тебе ведь никто не поможет.
Это точно: мама с дядь Вовой уехали за город, Анна ушла, приготовив ужин. Мы совершенно одни в огромном доме, и это значит, можно быть смелее, как того просил Жаров.
Под его пристальным взглядом подаюсь вперед. По груди расползается холод, когда чуть поднимаюсь из воды. По ней тотчас бегут мурашки, а Ярик наблюдает за процессом, выгибает бровь. Золотые колечки уже проглядывают сквозь пену, а он не двигается, не подает сигналов, чем усложняет все. Специально! Но я знала, что с ним просто не будет. Это испытание, которое я должна пройти сама.
