Герман остолбенел:
— У тебя была куртка?
Он вскочил и подошел к мягкому креслу, которое стояло в углу у окна, и приподнял рюкзак, в надежде, что куртка окажется там.
— Кать, прости, похоже, мы ее посеяли… я так испугался, стал скорую набирать, люди возле нашей скамейки собрались… и, наверное, кто-то спер… я прошляпил…
— Ничего страшного! Там только телефон был. Деньги и документы здесь! — указала Катя на рюкзак.
— Давай наберем твой номер телефона? Вдруг поднимут и отдадут?
Катя продиктовала ему цифры, парень набрал, но телефон был заблокирован.
Девушка опять погладила живот и разревелась.
— Гера, можно тебя на минуточку, — попросил друга Данил.
Мужчины вышли в коридор. Данила был раздражен, он кипел от злости:
— Герман, пока не поздно, откажись от этой затеи. Лучше сказать маме правду, чем иметь дело с такой неадекватной бабой.
— Нормальная девчонка, что ты выдумываешь. Ну, немного разнервничалась…
— Я не люблю детей, ты это знаешь. И беременных не люблю.
— Дань, ну прекрати. Никто на тебя вешать ребенка не собирается. Она мне поможет, а я ей. Тем, чем смогу. Знаешь, я просто тебе не говорил этого… я тогда сидел на скамейке и просил Бога: дай мне шанс, пожалуйста, выбраться из этой ситуации. И через мгновение на лавочку села Катя. Это Бог ее послал, понимаешь?
Данила закатил глаза:
— Гера… ну когда ты уже повзрослеешь? Не нравится мне эта баба!
— Она всего на неделю. Ну, пожалуйста! Мне очень надо не ударить лицом в грязь перед мамой. Помоги мне!
— Давай сначала узнаем, кто она. Я попрошу Костика пробить и собрать инфу. Мне нужен ее паспорт, идем.
Данила потащил друга в палату и, когда они вошли, обратился к девушке:
— Катя, мне нужен твой паспорт, чтобы оформить тебя в больнице.
— Да, конечно! — она достала из рюкзака документ и подала ему.
Данила сразу вышел, а Герман присел на стул рядом.
— Успокоилась?
Катя улыбалась. Она выглядела невероятно счастливой.
— Это сказка какая-то! Ты не представляешь себе, как долго я шла к этому! Три выкидыша были на ранней стадии. Наверное, мне надо поговорить с доктором, да? Рассказать ему об этом. Еще куча других операций. Я уже отчаялась…
— А кто отец ребенка? Кстати, ты замужем? — Герман с испугом посмотрел на девушку.
— Я вдова. А отец… — она задумалась, — какая разница? Это мой ребенок. И все!
— Вот и отлично! Теперь давай придумаем нашу историю любви. Если я скажу матери, что я не просто женюсь, а у меня будет ребенок, то это вообще будет суперклассно! Ты ведь не против?
— Герман, я сейчас так счастлива, что с удовольствием сыграю любую роль, хоть невесты, хоть матери, хоть бабушки!
В палату вошел Данила, отдал девушке паспорт, и она его положила в рюкзачок.
— Ну, давай, рассказывай, кто ты, чем занимаешься, — попросил Данила.
Катя поправила подушку и вкратце рассказала парням все, что с ней произошло за последние три года. Рассказ лился легко, девушка не нервничала и делилась своей грустной историей так, как будто и не с ней это было. Катя чувствовала, что у нее сейчас начинается другая жизнь: такой долгожданный ребенок, любимый город и невероятное желание жить и быть счастливой.
— Так кто из них отец малыша? — спросил Герман.
— Не знаю. Надо подсчитать…
Данила бросил на друга осуждающий взгляд, и Катя это заметила.
— На самом деле это неважно. Это мой ребенок, и они об этом никогда не узнают. Я перееду в Питер, это мое решение.
— А кто ты по профессии? — опять поинтересовался Данила.
— Я закончила физмат МГУ. Но заниматься хочу другим: пять лет назад я получила второе образование — литературный работник. Буду искать работу в этом направлении.
Парни удивленно переглянулись, а Герман даже ахнул:
— Ничего себе! Это ты по адресу попала. Перед тобой владельцы небольшого, но очень перспективного издательства. Всем заправляет Данила — он у нас мозг, а я сердце — отвечаю за рекламу и дизайн. Мы всего год как существуем, но уже на взлетной полосе.
Мужчины еще немного посидели, Герман рассказал, как зарождалась идея издательства и как они шли к ней. Данила все время молчал, только хмуро смотрел то на друга, то на Катю.
Когда они ушли, Катя поговорила с доктором и попросила сделать ей УЗИ. Через полчаса она убедилась, что все хорошо — восемнадцать недель беременности, и очень скоро у нее будет дочка.
Чувства, которые охватили ее, словами описать сложно. Что-то невероятное, щемящее душу, когда неудержимое блаженство переполняет с головы до пят и льется восторгом так, что хочется петь и плясать. К ней вернулась радость жизни, стало легко на душе, хотелось обнять весь мир и признаваться ему в любви. Она начала вспоминать, была ли когда-нибудь так счастлива? Вспомнила, как лежала в объятиях Марка после их первой ночи. Что-то похожее… но сейчас это был другой уровень. Тогда ей было страшно за будущее, а сейчас спокойно и легко на душе. Все камни были сброшены и оставлены в Белокаменной. Все трудности и невзгоды остались позади. Начинается новая, счастливая жизнь!
Сейчас все будет хорошо, она в этом не сомневалась.
Первые два выкидыша у нее случились на ранней стадии — шесть-семь недель. Третий — на восьмой неделе. Сейчас уже восемнадцатая! И врач утверждал, что ребенок в порядке. Катя сладко потянулась и погладила живот.
Марк… от его имени уже не кололо… Даже больше. Катя хотела, чтобы ребенок был от него, а не от Лешки!
Она огляделась и увидела на тумбочке календарь-треугольник, взяла его в руки, подсчитала восемнадцать недель от сегодняшней даты и рассмеялась. Выходило 31 декабря. В этот день у нее не было близости. Последняя встреча с Марком была 30 декабря, а с Лешкой — 1 января. Интересно, какой сперматозоид победил? Она представила себе, как они бегают наперегонки, чтобы забраться в нее и еще раз рассмеялась.
Настроение было прекрасное!
Данила и Герман зашли в квартиру. Эти апартаменты на канале Грибоедова они купили год назад: просторные четыре комнаты с тремя спальнями и гостиной, совмещенной со столовой.
— Ты не против переехать в гостевую спальню? — спросил Герман друга.
Данила что-то недовольно буркнул под нос.
— Дань, ну прекрати. Всего неделю потерпеть, неужели тебе это так сложно сделать для меня?
— Я уже год слышу — потерпи!
— Ну, прости, что моя мать такая живучая. Что я могу с этим поделать?
— Перестать быть трусом и признаться ей! — зло бросил Данила.
— А потом она умрет, а я всю жизнь буду мучиться, что из-за меня и моего признания?
— У нее четвертая стадия рака. Она умрет от этого, а не от твоего признания.
— Не могу я. Прости. Не могу, — грустно повторил Герман.
Данила зашел в спальню и принялся переносить свои вещи в соседнюю комнату.
— Хорошо хоть меня не выгоняешь из моей же квартиры! — бурчал он.
Герман помогал ему и виновато вздыхал.
— А как ты меня представишь? — Данила остановился и посмотрел на друга.
— Не знаю. У меня есть два варианта: брат Кати или мой старый друг, который развелся и временно живет с нами.
Телефон Данилы завибрировал, и он ответил.
— Да, Кость, рассказывай, — приказал он в трубку и уселся на диван.
Герман продолжил переносить вещи друга в соседнюю спальню, пока тот слушал «доклад» про Катю.
Вскоре Данила отключил телефон и в упор посмотрел на друга:
— Девочка Катя совсем непроста. Слышал про комбинат «Мясная республика»?
Герман кивнул.
— Это ее детище. Двадцать лет поднимала. Действительно МГУ закончила, родители крутые, муж погиб три года назад.
— Может, ты хоть сейчас проникнешься уважением? Для тебя же так важно, что человек не лодырь.
— Посмотрим… — хмуро ответил Данила.
— Нужно завтра с утра вещи Кате купить. И телефон, который я профукал.
Даниила пожал плечами, мол, делай что хочешь.
Вечером Герман пришел к Кате в больницу с новым мобильником и сим-картой.
