чтобы поправить макияж и прийти в себя. А когда возвращаюсь — Макс ждет в коридоре.
Берет меня за руку и ведет куда-то не в ту сторону.
— Эй! Макс! Что происходит? Опасность?
Мы куда-то спешим, в какой-то коридор темный заруливаем, потом по лестнице вверх, направо. Он крепко держит меня за руку, и я уже решаю, что придется через окно на пожарную лестницу выбираться, как вдруг Максим рывком притягивает к себе и в губы впивается.
Только и успеваю вдох сделать.
Одновременно с этим он щеки обхватывает — не шелохнуться. И целует. Прижимается губами к моим. Я сперва замираю, мелькает мысль: мы горим и это последний поцелуй. Следом накатывает облегчение.
Наконец-то!
Руки сами к Максиму летят, губы приоткрываются. Внутри все вибрирует, я приподнимаюсь на цыпочки. Все это в полумраке, как тогда посреди моря. На полную катушку. С разбегу прыжок в пропасть, потом точно разобьюсь, но пока — летим.
Пульс отбивает четко. Пальцы гудят от желания трогать.
Язык Макса касается моего, а там будто особые нервные окончания расположены, потому что ласкаемся языками, а откликается полностью тело.
Звуки торопливого дыхания заполняют коридор. Медленные тихие вздохи, мои сладкие причмокивания.
Поцелуй становится глубже. Я поглаживаю шею Максима, затылок. Не знаю зачем, просто хочется.
А мой муж увлекается. Будто забыл обо всем прочем, надо же. То жестче, то нежнее ласкает. То быстрее, то медленнее. Едва поспеваю, но мне нравится, азарт берет свое.
Прервать хочу, чтобы не он, а я первая. Но когда отстраняюсь, Макс наступает и набрасывается, и так каждый раз, пока спиной не упираюсь в стену.
— Эй.
Время идет, а мы внутри него замерли. Без слов, без вопросов и ответов. Потому что испугать они могут, обидеть, в прошлое толкнуть.
Просто стоим и целуемся.
Целуемся-целуемся-целуемся. И так это восхитительно!
Иногда я, как дурочка, улыбаюсь, Максим тогда в уголки губ чмокает. А когда возвращаюсь на волну, его язык вновь в рот проникает. И я отвечаю увереннее.
При следующей улыбке он целует в щеку, в шею. Дальше, более нервно, — в плечо, прямо по ткани: скупой вырез мало позволяет. Я вдруг желаю большего, закидываю на Макса ногу, и он тут же ее подхватывает, задирая выше. Двигается быстрее. Осыпает поцелуями грудь, через платье — недоступные ему затвердевшие соски.
Сглатываю, сжимаясь. Боже.
Он отрывается от меня, нависает сверху, хаотично разглядывает. Приоткрытые губы, из которых дыхание рвется. Щеки, подбородок. Глаза. Рукой ведет вверх ощутимо, по бедру, по ягодицам. Наклоняется, касается рта.
Чувствую его слюну на языке и срываюсь на дрожь, когда он прямо между ног трогает.
Ладонью накрывает, обхватывает. Сжимает как-то сильно сразу, до легкой приятной боли. Я ахаю, хочу вырваться — слишком.
Фиксирует.
— Ш-ш-ш… — трется губами о мои. — Малыш, я тебе завтра кровать розами усыплю, — басит тяжело. Вновь ведет губами по губам. Нажимает интонациями: — Веришь?
— А сейчас?
— Да.
Господи боже мой. Он хочет сейчас!
Здесь?!
Секунда на осмысление.
И взрыв горячий внутри.
Там ядерный реактор против воли запускается, он шпарит на полную от одной только мысли. Мне жарко, душно и дурно. Кажется, свет через меня проходит в таких количествах, что кожа рвется.
Предвкушение кружит голову.
Максим еще раз целует, будто небрежно поглаживает пальцами промежность, и так это прекрасно, что от удовольствия потираюсь сама. И тут же голову запрокидываю. Такое наслаждение.
В следующую минуту мы заваливаемся в какую-то подсобку. Здесь склад столов и стульев, какие-то картины в тяжелых рамах, лампочка тусклая над головой. Я обескураженно озираюсь. Макс тоже.
— Блядь, пиджак-то в зале.
— И?
Он поспешно разувается, стягивает носок.
— Что ты делаешь? — смеюсь вслух. — Ты что, решил полностью раздеться?
— Блядь, не спрашивай.
Максим ставит табуретку, поднимается и… напяливает носок на камеру. Она из-под потолка торчит!
— Она рабочая?
— А хер его знает. Нам не привыкать.
Я сгибаюсь пополам от истеричного хохота. Мир внезапно становится простым-простым, он состоит в этой комнатки и нашего веселья.
— Откуда ты вообще знаешь про это место?
— Цыган я или кто? — усмехается Макс, ловко спрыгивая ко мне. Наступает.
— Как это вообще связано? Не понимаю. — Сердце бахает, но для вида пячусь назад.
На его губах играет легкая улыбка. Макс склоняет голову набок.
— Ты кого-то здесь уже пялил? — Я с наигранным интересом оглядываясь.
— Помоем тебе рот вечером с мылом.
— Да пошел ты, — смеюсь. То ногти подстричь собирался, теперь это. — Так пялил кого-то?
Он хватает меня за бедра, задрав платье до талии, плюхает на какой-то комод. Наваливается сверху и прижимается к губам. Так приятно и хорошо становится, что я тут же обнимаю Максима руками и ногами.
Из горла вырывается низкий, несвойственный мне смешок. Игривый. Удовлетворенный.
Да и по фигу, если пялил. Я тоже живая, и я хочу его. Сейчас. Немедленно.
Именно его. Во всем зале, во всей столице. Его.
Мы снова целуемся. Макс справляется с молнией и стягивает платье. Облизывает и зацеловывает мою шею, грудь, заставляя как-то стыдно шалеть и кусать губы.
Сердце колотится, рвется по былым ранам, когда он снимает с меня стринги-ниточки — одновременно и торопливо, и как-то щемяще медленно. Лицо пылает, когда он смотрит вниз, быстро, но цепко изучает мою промежность, бедра, колени.
Поспешно расстегивает брюки.
В его кулаке зажато мое белье. Между пальцами мелькает конвертик.
Максим зубами его надрывает. Я слежу за тем, как ловко он натягивает резинку.
Сердце ускоряется. Меня уже саму колотить скоро будет, как эту мышцу.
Не верю, что буду заниматься этим. Заниматься сексом с мужем.
Я — и сексом. Ого.
А если опять фигня какая-нибудь получится?
Пальцы сжимаются нервно, впиваюсь ногтями в ладонь. Когда он приближается, когда за бедра меня к себе тянет.
Когда наклоняется и целует.
Плыву по волнам кипящих эмоций. И… кипятком захлебываюсь.
Максим быстро проводит языком по ладони, опускает ее вниз и касается и без того мокрой промежности.
Я вздрагиваю и зажимаюсь от того, насколько там все чувствительно.
— Никого, малыш, — говорит он отстраненно. Потом усмехается: — Такая роскошь только для моей леди.
Он рывком насаживает на себя, взбивая мысли в пену. Действиями подкрепляя намерения.
Входит плавно и глубоко. Неотвратимо. В меня на полную.
Растерянно застываю. В его объятиях, с его членом внутри. Жалобно всхлипываю, потому что до сих пор не уверена, что стоит.
Макс, видимо, уверен. Он толчок совершает. Еще один. Еще. Скользит как по маслу. А потом впечатывается так, что по всем чувствительным клеткам прилетает
