— … Чья это дочь была? Грозного? Быть не может. У него же сын…. — Дальше следует пауза. — Так вот пусть лучше присматривает! Если бы попала не к нам…
Я отшатываюсь от двери с пылающими щеками. Низко. Подслушивать, а ещё хуже не доверять мужу. И испытывая к себе стойкое отвращение, я клянусь, что больше никогда-никогда… Черт! Это просто эффект неполного пазла. Миша создаёт для нас параллельную реальность, а значит, когда он из неё выходит в свою, в нашей появляются дыры. Я стремлюсь их заполнить любым способом. И какой из этого выход?
Достаю из холодильника две бутылки минералки и возвращаюсь к двери спальни. Прислушиваюсь. Миша ещё говорит. Стучусь.
— Миш?
Он отключает звонок в тот момент, когда я открываю дверь.
— Все хорошо? — Хрустя под ногами стеклом, подхожу к мужу. — Держи, — подаю минералку.
— Спасибо, родная. Все хорошо, — он скручивает крышку с бутылки. Раздается шипящий хлопок, и ему вторит ещё один, происхождение которого, я понимаю только спустя пять секунд.
Воды…
Глава 41. Последствия 2
Миша
— Воды… — шепчет Маша одними губами. И в этом одном слове сейчас, в ее панической интонации так много всего, что мое сердце срывается вниз, бьется об пол и отскакивает от него сразу в горло.
— Так рано ж ещё, — с трудом сглатываю.
— Рано… — отстранённо. Хлюпает, переставляя в луже воды ноги и идёт в сторону шкафа.
Достаёт несколько полотенец.
— Позвони, Руслану, пожалуйста… — просит хрипло. — Мне надо в душ…
И не слушая моего ответа, она уходит за дверь.
Меня неконтролируемо сводит от того, что в этой критической ситуации реально помочь может ей он. Не я… Достаю телефон и набираю. Гудки…
— Алло. — Напряжённо.
— Здравствуй, — говорю, стараясь дышать ровно, — Маша рожает. Просила позвонить.
— Как рожает? — Меня сносит силой его подачи, — Ей ещё больше месяца ходить!
— Воды отошли.
— Срочно вези ее к нам в больницу. И! — он делает паузу, вдыхая воздух, — Говори, что все хорошо. Делай, Буров максимум, чтобы она расслабилась!
Он скидывает вызов, а начинаю метаться по комнате. Как так вышло, что я ничего не знаю и не понимаю? Не контролирую самый важный момент в жизни своей семьи. А реакция Руслана подсказывает мне, что у нас все нихера не хорошо!
Спустя пять минут Маша выходит из душа, снова молча, в каком-то вибрирующем оцепенении подходит к шкафу и достаёт оттуда сумку. Одевается.
— Я готова, — неуверенно. — Мы можем ехать.
Ее лицо напрягается на несколько секунд.
А у меня идёт крутом голова.
— Что мне делать, малыш…?
— Помоги спуститься. Больно…
Я допиваю бутылку воды в несколько глотков и подхватываю Машу. На руки брать не решаюсь, потому что не понимаю, на сколько меня самого отпустило.
Сесть на заднее сидение с собой Маша не разрешает. Валера, выезжая с участка, звонит парням, чтобы организовали «зелёный коридор». Я постоянно оборачиваюсь на жену, и то, что она от раза к разу становится все бледнее, мне не нравится. В конце концов, я вижу на ее глазах слёзы.
— Машенька, — выдыхаю, — родная, все хорошо будет.
Она молчит. Закусывает губы и отворачивается. Мне хочется проораться, потому что я чувствую, что Маша винит меня. Это так? Грудь стягивает холодом. Он разбегается дальше по телу, и отзывается тремором пальцев. Ну заебись…
— Валер, едь быстрее, — просит Маша.
— Конечно, — он поджимает губы и стискивает руль, увеличивая скорость, — Ты только пристегнись тогда.
Я слышу щелчок пресса с заднего сиденья.
Возле входа в клинику, нас уже ждёт бригада с каталкой. Они все точно знают, что нужно делать. Маша здесь своя. На меня никто не обращает внимания.
— На диване посидите, — кивает мне молодая медсестра и тут же меняется в лице, поднимая глаза, — Руслан Анатольевич…
— Ты, блять, туда не пойдёшь, — психуя преграждаю Верютину путь в кабинет к Маше, — если мне нельзя, то тебе подавно.
— От тебя снова несёт алкоголем, Буров, — его глаза сужаются. — Скажи мне, что твои выходки не имеют отношения к преждевременным родам. Ну? — Давит интонацией. — Сука. — Добавляет едва слышно. — Будешь права качать, выведу на улицу под предлогом алкоголя в крови.
Он огибает меня и заходит в кабинет, а я без сил падаю на диван и обхватываю пульсирующую болью голову руками. Я не могу самостоятельно оценить сложность ситуации, потому что чувствую, как меня целенаправленно дрочат за все предыдущие грехи. А их у меня вагон и маленькая тележка. Мимо меня проскальзывает девушка в белом халате и завозит в кабинет капельницу.
— Это Маше? — Я хватаю девушку за рукав. — Что с ней?
— Шейка не раскрыта, — окидывает меня взглядом, — так часто на преждевременных бывает.
Дверь захлопывается перед моим носом.
Я меряю шагами коридор и мысленно прошу Машу разрешить мне войти. Меня ломает от того, что рождение ребёнка смогут увидеть все, кроме меня.
Через пять минут в коридор выходит Руслан.
— Пошли покурим, — кивает мне в сторону пожарной лестницы.
Иду следом за ним.
На площадке подаю сигарету.
— Ты куришь?
— Как тут не закуришь, — он хмыкает.
Я смотрю, как его сигарета вспыхивает в момент затяжки.
— Расклад весь излагай. — Присаживаюсь на подоконник, потому что ноги держат с трудом.
— Ждём безводный период шесть часов, если не раскроется.
— Что не раскроется? — Переспрашиваю тупо.
— Шейка матки, — кривит он губы. — Вот если она не раскроется, то будут кесарить. А ребёнку самому на таком сроке желательно…
— Я к ней хочу… — смотрю на чужого для моей жены мужика, и понимаю, что готов умолять, чтобы он пустил меня к собственной жене.
Руслан внимательно на меня смотрит и неожиданно кивает.
— Пошли переоденешься. В этой одежде нельзя…
Свет в палате притушен. Ей Богу, мне сейчас в горящий дом с головорезами зайти было бы гораздо проще, чем туда, где страшно и больно моей женщине. Но находиться здесь, рядом с ней, это правильно. Иначе… Чувство это такое гадкое, что ты отдаёшь свою женщину в чужие руки, как тачку, мол сломалась. Почините, настройте все, а я завтра подскочу и заберу. Нихера. Я и так… не оправдываю ее ожиданий.
Глаза постепенно привыкают к полумраку, и я вижу широкую кровать на которой лежит Маша. Рядом много аппаратуры и приборов. Какой-то из них мерно пищит. Справа от меня большая джакузи, наполненная водой.
По обрывкам картинок из сериалов, я представлял себе предродовую совершенно иначе, а здесь — это скорее уютная комната.
— Миша… — она выдыхает тихо.
— Откуда ты знаешь, что это я? — Я подхожу к ней ближе и присаживаюсь в ногах.
— По запаху и шагам… — она дергает уголки губ вверх, а меня накрывает каким-то невероятным цунами из нежности, страха, любви, что я перехватываю Машину руку и впиваюсь поцелуем в ладошку.
— Спасибо, что не прогоняешь, — качаю головой.
— Даже не надейся, Буров, — Маша чуть сжимается, а аппарат начинает пищать быстрее, — Схватка, — обьясняет она и сразу заметно расслабляется. — Раз уж пришёл, будешь делить со мной ответственность пополам.
— Что ты имеешь ввиду? — я хмурюсь.
— Я не смогу сама родить, Миш… — она скользит пальцами по моей руке. — Я каждую мышцу чувствую. Такой зажим не расслабить…
— Это из-за меня? — Спрашиваю срывающимся голосом.
— Хмм… — она неопределённо качает головой, и я понимаю, что да.
— Простите меня, девочки, — я кладу руку на Машине живот и тут же получаю лёгкий толчок. Мое сердце сбивается с ритма, резонируя на него.
— Поспи со мной немножко, — жена прикрывает глаза, — Ложись рядом.
Я обхожу кровать, ложусь за ее спиной и кладу руку на живот.
— Не, убери руку, — Маша ведёт бёдрами, — и так тяжело.
— Хорошо… — притягиваю ее к себе за плечи и вдыхаю запах шампуня и пены для бритья. — Ты снова брала мою пену?
— Ага, — бормочет, засыпая, — она приятнее пахнет.
