Кати, а утром уже съездить к отцу и спросить все, что меня волнует.
Подскакиваю при первых звуках будильника. Отрубаю телефон, чтобы не разбудить Катю, и трясу головой.
Боль растекается в висках, и ощущение, что вместо мозгов налили сталь.
Перед глазами плывет от усталости. Заставляю себя встать и пойти умыться.
В пару глотков выпиваю обжигающий кофе и выскакиваю из дома.
Стискиваю руки на руле, прокручивая всевозможные варианты беседы с отцом. Не знаю, чего от него можно ожидать, но сомневаюсь, что хорошее.
Заезжаю на знакомую территорию и ежусь. После пропажи мамы сюда не тянет абсолютно. Даже быть тут как-то тошно.
Сглатываю вставший в глотке комок желчи и заставляю себя передвигать ногами. Внутри тишина. Первым делом иду в папин кабинет и не ошибаюсь. Он сидит за столом, попивая кофе, и читает в телефоне новости.
Сжимаю кулаки, чтобы с порога не начать вытряхивать из него всю нужную мне информацию.
Отец чувствует мое появление и лениво переводит на меня равнодушный взгляд.
– Где мама? – не собираюсь распинаться перед ним и играть в любящего сына.
– Ты почему не в школе? – отец хмурится и встает со своего места.
– Я задал вопрос.
– Если ты не услышал, то я тоже. Почему ты не на учебе? Я за твои прогулы потом краснеть должен, что ли?
Смотрю, как заводится отец, и понимаю, в кого у меня такой характер. Наградил папочка.
Делаю глубокий вдох.
– Потому что ты черт знает куда увез маму и я не могу с ней созвониться.
Лицо отца по щелчку пальцев становится безразличным.
– Мама в безопасности, Ярослав.
– Где? Что ты с ней сделал? – повышаю голос и наступаю на стоящего у окна отца.
Он не ведется. Все так же равнодушно смотрит на меня, только сжимает челюсти.
– Я тебе уже ответил. Оксана в безопасности, тебе не стоит об этом думать.
– Почему она не взяла с собой телефон?
– Потому что там все равно нет связи.
– Ты гонишь? – выгибаю бровь. – Сейчас везде есть связь.
Меня бесит откровенное вранье, которое вылетает сейчас из его рта.
Отец тяжело вздыхает и смотрит на меня в упор. Пытаюсь не поежиться от этого взгляда.
– Езжай на учебу, сын. По-хорошему прошу.
– Иначе что?
– Ты же хочешь увидеть маму? – прищуривается, посылая мороз по коже.
Упорно молчу. Жду, что он выдаст дальше.
– Не слышу ответа.
– Допустим.
– Значит, тебе лучше послушаться меня сейчас. И поехать на учебу. Мне больше не о чем с тобой говорить.
Поворачивается к окну, а я бросаю взгляд на статуэтку на его столе, и в руках просыпается зуд.
С трудом беру себя в руки и выкидываю из головы всякий бред.
– Я скоро вернусь и вытрясу из тебя все.
Отец только как-то устало хмыкает в ответ.
Снежана
Стараюсь занять голову чем угодно, кроме предстоящей операции. Вчера папа оставил меня в навороченной палате и уехал на работу.
Я видела прекрасно, как ему сложно оставлять меня одну, но постаралась заверить, что у меня все будет в порядке и я уже взрослая девочка.
А сейчас трясусь как лист на ветру в ожидании того, когда придет за мной врач и меня повезут в операционную.
Утром мне сообщили, что анализы в норме и нет смысла затягивать с операцией до завтра. Это одновременно обрадовало и напугало.
Кручу в руках телефон и набираю номер единственного человека, который в состоянии меня успокоить в такой момент.
Прищуренные глаза друга появляются в окошке приложения после второго гудка. Антон удивленно таращится на меня и обводит взглядом экран телефона.
– А ты где?
Шумно выдыхаю и понимаю, что мы с ним давно уже не созванивались и он до сих пор не знает, что мне предстоит операция.
– В больнице, – с неохотой признаюсь и закусываю губу в предвкушении того, как он сейчас меня отчитает за то, что не сказала ему раньше.
– Что у тебя случилось? – голубые глаза распахиваются, и в них застывает ужас. – Что-то с ногой? Осложнение? Черт, только не говори, что ты опять тупанула и пошла скакать на матах.
Фыркаю и закатываю глаза.
– Боже, конечно же нет. Я не настолько тронута, чтобы повторить прошлые глупости.
Антон как-то облегченно выдыхает и зачесывает светлую челку назад.
– Тогда что с тобой опять стряслось, мисс Неудача?
– Я приехала на операцию, – ой, не вовремя друг взял бутылку попить.
Морщусь, когда очередной глоток застревает в горле Антона и он выпускает фонтан брызг.
– Ты прикалываешься, что ли?
– Почему?
– Потому что, какого черта я узнаю об этом только сейчас? – повышает голос друг.
Пожимаю плечами.
– Для меня это тоже стало неожиданностью, но папа нашел недостающую сумму, и вот я тут. Хоть бы порадовался за меня ради приличия, – недовольно высказываю другу, – я скоро перестану быть хромоножкой.
Антон стискивает зубы, и я слышу, как они скрипят.
– Не говори чушь, ты не хромоножка.
– Ой, да перестань, – недовольно цокаю, – а то я сама не знаю, как я выглядела.
В наш разговор вклинивается голос мамы Антона:
– Антош, ты собрался? Папа приедет через двадцать минут.
– Пусть проезжает мимо. Я уже все сказал, – рявкает друг и превращается во взбешенного зверя, – катитесь к черту, оба!
Вздрагиваю от враждебности, которой сочится его голос.
– Антон, – снова его мама, – мы все обсудили.
– Ага, за моей спиной. А меня спросить не удосужились, – друг выдыхает, и я слышу хлопок двери. – Приехал папашка в командировку и перевернул мне всю жизнь. Удобненько, что.
Смотрю на него в немом удивлении. Он переводит взгляд на камеру и вскидывает руки.
– Ну что?
– Ты ничего не хочешь мне рассказать? М? Друг.
Антон плюхается на кровать и ерошит светлые волосы. Кривит губы в пренебрежительной улыбке.
– А что говорить? Мама сваливает по работе за бугор, меня отец не отпускает, потому что я ещё несовершеннолетний, и они решили, что мне проще переехать к нему и его новой семейке. В другой город. А что б нет? Приперся в свою командировку, поиграл в заботливого папочку, блин.
Друг с раздражением закатывает глаза, но я вижу, что эта ситуация задевает его куда сильнее,
