чем он хочет показать.
– Ну это же ненадолго?
– Ну как, до конца учебы пока, а там будет видно. Но знаешь, у меня вот никакого желания нет съезжаться с его второй женой и её дочуркой.
– А кто у нас вторая жена?
Антон ненавидит рассказывать про отца, и все, что я про него узнала за годы нашего знакомства, равняется нулю. Хотя нет, имя, и то благодаря отчеству Антошки.
– Ой, да пошли они.
– Антош, ну, может, не все так плохо?
– Что может быть хорошего в том, что мне придется посреди учебного года сорваться с места и свалить неизвестно куда.
Пожимаю плечами. Мне нечего ему сказать, я сама то же самое пережила не так давно, но у меня была острая необходимость. Да и я даже не стала Антону признаваться, что перешла в школу, где учатся богатые детки, у Антона аллергия на мажоров и золотых отпрысков.
А тут и я до кучи. Зачем лишний раз его нервировать.
– Снежана? Через десять минут будь готова, – в палату заглядывает медсестра и дружелюбно улыбается.
Сжимаю телефон чуть крепче и сглатываю.
– О, блин, давай там, удачи, Снежка. Я буду держать за тебя кулаки, главное, не пустить их в ход, когда за мной папаша заявится.
– Уф-ф-ф-ф, надеюсь, все будет хорошо, – закусываю губу и пытаюсь не разреветься от волнения.
– А ну отставить панику! Все будет в шоколаде, – подмигивает и посылает мне воздушный поцелуй.
Хмыкаю и прячу телефон в тумбочку.
– Готова? – в палату заходит врач, а я только киваю, потому что внутри все замерло от страха и переживаний. – Все будет хорошо.
Пытаюсь унять сердце, которое тарабанит в грудине как ненормальное. Перед глазами яркие лампочки. Лежу на столе и боюсь дышать, внутри неприятно поднимается тошнотворный комок.
Делаю несколько вдохов и вбиваю себе мысль, что в следующее пробуждение я уже буду со здоровой ногой.
И перед тем, как проваливаюсь в сон, перед глазами вспыхивает карий улыбающийся взгляд.
Меня выводят из сна, и я слышу сквозь шум в ушах, что операция прошла отлично. Но сил на радость совсем нет, поэтому снова погружаюсь в тяжелый сон.
Следующее пробуждение дается сложнее, но стоит мне разлепить глаза, как я цепляюсь за знакомую фигуру, сидящую в кресле возле моей кровати.
Ярослав
Уже привычно влетает после того, как я прогуливаю день учебы. Но я забиваю.
Первое желание при появлении на уроках – это увидеть Снежинку, но каково моей офигение, когда она не появляется ни на первом, ни на втором, ни на последнем уроках.
Её телефон по-прежнему никак не реагирует на мой дозвон, и это бесит.
После уроков ловлю Лизку и припираю к шкафчикам.
– Где Снежана?
Лизка пищит от возмущения и пытается отцепить от себя мою руку.
– Эй, Бородин, попросила бы не хватать меня так смело, – воровато оглядывается по сторонам и выгибает бровь.
– Где? – напираю, но ничего не могу с собой поделать.
Лизка всматривается в мое лицо с каким-то сочувствием.
– Яр, тебе бы поспать. Выглядишь так себе.
– А я тебя выловил и не покорять своей красотой, – фыркаю, и меня награждают возмущенным взглядом.
– Э, Бородин, а ты ничего не перепутал? – о, а я-то думаю, Чумака что-то долго нет на горизонте.
Лизка морщится и одаривает меня взглядом «ну я же предупреждала».
– Спокойно, Ромыч, я просто один вопрос уточняю, – друг подходит к нам чуть ли не вплотную, и я раздраженно выдыхаю. – Не ревнуй, а то я прям ощущаю твои самцовые волны.
– Какие? – ржет друг.
– Типа, кто тут папочка? – теперь уже я не сдерживаюсь и ржу.
Лиза складывает руки на груди и смотрит на нас как на двух идиотов.
– Вы закончили? Я могу идти? – разворачивается, чтобы скрыться, но я успеваю выбросить руку и преградить ей путь.
– Ты не ответила?
– Блин, и что ты такой упертый, – бормочет одноклассница, но сдается, – она в больнице.
У меня словно пол из-под ног вышибают, и весь воздух из легких выкачивают.
– В смысле? Что случилось? – Лиза округляет глаза, а Чумак меня как-то подозрительно удерживает за предплечье.
– Яр, ты чего побелел? Блин, на операцию она поехала. Ногу лечить, – торопится добавить. – Она мне утром отписалась, что сегодня оперируют.
– Брат, ты в норме? На тебе лица нет, – Ромыч вглядывается в меня.
– Гребаные девчонки, – ерошу волосы и чертыхаюсь сквозь зубы.
Грудь простреливает болью. Смотрю на сжавшийся на шкафчике кулак и вижу, как он подрагивает.
– И как прошло?
Лизка смущенно опускает глаза, а мне становится ещё фиговее.
– Я не знаю, у неё пока телефон молчит. Я написала после уроков, но она еще не прочитала. Видимо, может быть под наркозом.
– Почему она не сказала? – ни к кому не обращаю этот вопрос.
Пытаюсь понять, почему я не заслужил доверия Снежинки. Сначала про отца не рассказала, а потом про операцию.
И как по мановению волшебной палочки вспыхивает последнее сообщение.
– Твою мать, – рычу я и ударяю по металлу.
Лизка подпрыгивает и ныряет под моей рукой. Чумак возмущенно цыкает и прячет Лизку за спину.
А я в этот момент, кажется, схожу с ума и не знаю, куда себя деть.
– Извини, Лиз. Я не хотел напугать.
– Да все хорошо, – бубнит одноклассница из за спины Чумака.
Сжимаю и разжимаю кулаки.
– В какой больнице?
– Яр, тебя не выпустят из школы.
– Да плевать мне, свалю. Мне надо к ней, Ромыч.
Встречаю понимающий взгляд друга, и он хлопает меня по спине.
– А с мамой что?
Нервно дергаю плечом.
– Не знаю пока, не могу найти, – бросаю беглый взгляд на то место, где должна стоять Лиза, и Чумак понимает меня без слов.
– Так в какой?
Лизка выглядывает и достает телефон.
– В областной хирургии.
Киваю.
– Спасибо, Лизок, с меня шоколадка, – уже на бегу выкрикиваю и вылетаю из здания школы.
Я понимаю, что рискую отхватить за очередной выезд, но так же каждой клеточкой тянусь туда, где сейчас моя девочка.
Не помню, как доезжаю до больницы, где на входе меня ждет очередное сражение.
– Молодой человек,
