Не дав очнуться от этого открытия, папа огорошил очередным признанием:
— А он ведь приходил ко мне, Ирсуль, — проговорил папа. — Гоша твой.
— Что? — я ушам своим не поверила.
— Ага. Через неделю, как ты удрала. Он вроде нормальный. Разрисованный, как клоун, конечно, но пообещал, что будет о тебе заботиться, не обидит. Я думал, врет или бахвалится, но… Анфиса Павловна, похоже, преувеличила. Не похож твой Фенов на кретина, хотя качественно под него замаскировался.
Я заулыбалась, стирая слезы с глаз. Почему все так не вовремя. Как бы мне хотелось сейчас обнять папу, поблагодарить его и уехать обратно к Гоше, сказать, что он гад, конечно, раз провернул такое тайком, но… Но это было в его стиле. Он действительно переживал и постоянно просил быть с отцом помягче. Мои мужчины сговорились за спиной.
— Зря ты уезжаешь, дочь, — тут же добавил папа, чтобы у меня не было возможности повозмущаться на счет его знакомства с Гошей. — Может я поговорю с бабушкой?
— Не смеши, пап, — отмахнулась я. — Тебя еще в этой истории не хватало. Не станет Анфиса никого слушать. Только хуже сделаешь.
— Не хочу, чтобы ты уезжала. Одна еще и в другую страну. Мало ли, какие там люди. Вдруг это сутенеры какие.
— Прекрати. Гоша же работал с этим агентством. Там проверенные люди. Обещаю звонить каждый час никому не отдавать паспорт и бежать при любой сомнительной ситуации.
— Ирк…
— Мне просто нельзя здесь оставаться, пап. Гошка меня не отпустит. И я не смогу от него оторваться. А надо…
Я вздрогнула, потому что зазвонил телефон. Гоша. Я вскочила, схватила мобильный и вышла из кухни.
— Да, Фен, — ответила спокойно, стараясь убрать дрожь из голоса.
— Ты как, малыш? Поговорили? — бодро спросил Гоша.
Я слышала на фоне шум супермаркета и Катин безостановочный лепет. Сердце сжалось. Сейчас самое сложное — наврать ему.
— Да. Все хорошо.
— У тебя голос странный.
— Ну… я немного разволновалась.
— Ясно.
— А еще, Игорь Фенов, у тебя проблемы, — я постаралась звучать грозно и весело одновременно.
— О, черт. Старик сдал мен ла? Ирс, все ради тебя, правда. Ну я не мог просто ждать, пока ты прекратишь на него дуться. Он нормальный мужик. Хотя не особенно был мне рад.
— Ладно. Живи, — смилостивилась я и тут же начала тараторить, чтобы выдать главное. — Гошик, я останусь у папы до завра. Тут пыльные перекати поле, и он опять не ест нормально.
— Да, конечно. Не вопрос. Хочешь, я заберу завтра?
— Нет, не надо.
Гоша помолчал. Наверно думал, что я могу вернуться к отцу, съехать от него. Я взмолилась, чтобы он не начал задавать вопросов об этом.
— Ладно. Дома поговорим, да? Буду скучать без тебя ночью, — свернул Фенов разговор, чтобы не говорить о таких вещах по телефону.
— И я… буду скучать, — проговорила, едва ворочая языком. — Люблю тебя.
— Я тебя тоже, сладкая. Целую.
Он, как обычно чмокнул в трубку и отключился. Ноги подкосились, и я почти упала на диван и разревелась. Отец тут же оказался рядом. Он утешал, гладил по голове. Я затихла, ушла к себе собирать вещи. Но снова и снова плакала. Как я уеду от него? От них. Не прощаясь. Но чемодан постепенно заполнялся, билет был заказан, решение принято.
Я почти не спала. Как же круто изменилась жизнь. Утром я была счастлива, я собиралась быть счастливой всю жизнь. А теперь у меня впереди столько нового и интересного. Но это ни капли не радует, а рвет сердце, заставляя его истекать кровью.
Папа обещал отвезти меня в аэропорт. Он даже отменил работу ради меня.
Глядя в окно, я снова размазывала по щекам слезы. Предательница. Я просто удираю. Бросаю их обоих так жестоко. Сердце ныло, а разум убеждал, что так будет лучше, правильнее. Но я не выдержала.
— Папа, сверни тут, пожалуйста. Давай проедем через Маяковского.
— Что? Зачем, Ирсуль? Так все пробки соберем. Мы не опаздываем, но…
— Пожалуйста, — заныла я. — Так надо. Я хочу Катю увидеть.
Отец нахмурился, но сказал:
— Ладно. Говори, где остановить.
Я показала дорогу до садика и выпрыгнула, едва мы припарковались. Катина группа как раз вышла на прогулку. Воспитатель была не очень довольна, но все же разрешила нам поговорить.
— Ирсен, — звонко взвизгнула Катя. — Ты меня забираешь? Поедем веселиться?
— Привет, золотко. — Я отвела ее в сторонку и присела на корточки, чтобы быть на одном уровне и смотреть в карие, как и у ее папы, глаза. — Я заехала попрощаться.
— Что? Ты уезжаешь? — она моментально сникла.
— Да, Кать. Так вышло. Нужно срочно ехать.
— Надолго?
— Не знаю. Как получится.
— Я буду скучать по тебе. — Маленькие ручки, как обычно, крепко обняли меня. — И папа тоже будет. И Бобс, даже Флинт. Тебе обязательно уезжать?
— Да, это по работе, — врала я от души. Не нужна мне была никакая работа. Даже в Париже. Но…
— Папа сказал, что он сам может нас прокормить, и тебе не надо работать.
— Папа твой молодец. Я люблю его очень.
— А меня?
— А тебя еще сильнее, милая.
Катя стиснула меня, словно старалась задушить.
Уперевшись коленом в грязный снег дорожки, я обнимала ее, казалось, целую вечность.
— О, ребята в снежки играют, — заметила она, по-детски быстро переключаясь. — Приезжай скорее, Ирсен.
Помахав мне, Катя убежала к друзьям. Я поднялась и вернулась в машину.
— Дочка его? — спросил отец, поворачивая ключ.
Я кивнула, не в силах что-то ответить. До аэропорта мы ехали молча. Прощались тоже без лишних слов. Папа просил звонить чаще, я обещала, что буду. Обнялись, и я пошла на посадку. Через три часа меня уже встречал шумный Домодедово.
Набрав номер из журнала вызовов, я попросила соединить с Альбиной.
— Добрый день. Это Ирсен Дадиани. Я в Москве. Встреча в силе?
Глава 25
Ненавижу летать. Особенно приземление.
— Ирсен, сегодня ложись пораньше. Ты с этими перелетам отвратительно выглядишь. Круги под глазами — ужас просто, — тараторил Алекс, пока самолет снижался.
— Ты тоже мне очень нравишься, — саркастически бросила я своему агенту.
Правда, злиться на него не могла. Свей болтовней он отлично отвлекал от неприятного ощущения из-за перепада давления и кучи печальных мыслей, которые стали одолевать, едва я узнала, что следующая съемка назначена в Москве.
Два месяца вдали от дома. Париж, Милан, Лондон, Берлин, Гонг-Конг, Пекин, Токио, Стамбул. Я исколесила всю Европу и Азию, хотя практически ничего не успевала посмотреть. Постоянные перелеты, съемки, новые лица, слова, которые я не понимала, интонации, который часто пугали. Без Алекса я бы свихнулась, это точно. Повезло, что он вызвался быть моим агентом. Ушлый проныра, болтливый и приветливый, он, можно сказать, сам себя назначил, не особенно интересуясь моим мнением. Практически так же бесцеремонно Алекс навязывал меня для съемок. Даже самые крутые кастинг-менеджеры терялись от его напора. Уверена, пятьдесят процентов моих контрактов — это заслуга агента. Сама бы я, конечно, пришла бы, постояла, поулыбалась, но подать себя не очень умела. А вот Алекс умел. Подать, продать, пропихнуть, влезть в зад без мыла. Это все по него. Гиперактивный менеджер сделал так, что мне практически было некогда скучать по дому, по отцу, подругам. По Гоше и Кате.
Сплошная гонка, а не жизнь. Если я ложилась спать, то моментально отключалась. Сказывались перелеты, смена часовых поясов и съемки-съемки-съемки. Лишь иногда я замирала. Бывало, что прямо во врем фотосессии. Накатывали воспоминания о первой встрече с Гошей, как он снимал меня в кабинете. Или как мы целовались в студии, а потом он усадил меня на стул. Вспоминала его голос, прикосновения, ласки, заботу, нежность. И сердце щемило.
— Ирсен, ты с нами? — окликал обычно фотограф, замечая мой стеклянный взгляд.
Я брала себя в руки и продолжала работать, сосредотачиваясь на задачах, которые ставил передо мной совсем не Гоша.
