я таким тоже быть умею, когда дело касается семьи. Почему-то уверен, что у нее получится. Этот упрямый придурок послушает свою девочку, а я буду на подхвате и помогу там, где она перестанет справляться.
— Я попробую, только, пожалуйста, не надо больше споров.
Рисую над головой нимб, складываю ладошки перед собой и часто – часто хлопаю ресницами. Вася смеется, толкает меня в плечо ладошкой.
— Знаешь… Я с того дня, как Ян упал, чувствую постоянную вину перед ним, — раз уж сегодня вечер откровений, можно сказать и об этом. — Должен был помочь, настоять на проверке креплений. Сам проверить, в конце концов! Мы ведь всегда страховали друг друга. А тут… Как-то все по-идиотски вышло. Мне кажется, я никогда в жизни не испытывал такого чувства страха, как в тот момент, когда он падал. Даже не тогда, когда уже не смог встать, а именно: в секунды полета. До сих пор снится иногда… — передергиваю плечами. — Ладно, — хлопнув ладонями по коленям, собираю себя в кучу. Не люблю я такие разговоры. Я только с братом так говорить раньше мог. Мне этого чертовски не хватает. — Поеду, — щелкаю замками.
— Пока, — Василинка выскакивает на улицу.
— Ты же понимаешь, что все это должно остаться только между нами? — спрашиваю, пока не убежала.
— Не переживай, — тепло улыбается девочка. — Такие секреты я хранить умею.
Немного покружив по городу, сворачиваю по еще одному адресу. Долго стою у подъезда, раздумывая, написать или позвонить. Время вроде еще детское, но у нее там мама. Не хотелось бы проблем для забавной карамельки, умеющей метко швыряться яблоками.
Достаю трубу. Жду еще несколько минут.
«М-да, Ник. Интересные чувства, правда? С Амелиной было вообще не так».
Глянув на себя в зеркало, все же строчу сообщение:
«Выйдешь ко мне, карамелька? Ужасно сладкого хочется. Не усну».
«Дурак!!!» — прилетает ответ буквально через секунду.
Ждала?
«Дурак, потому что стою уже минут пятнадцать у твоего подъезда. Выходи!»
Вижу, как что-то пишет в ответ, но не отправляет. Перестает писать, выбирает стикер… снова не отправляет. И все действия прекращаются. Пять минут тишины, десять. Завожу тачку, чтобы уехать. В свете фар вижу, как открывается подъездная дверь и из нее выскакивает хрупкая фигурка с распущенными волосами.
— Вау… — ни разу еще ее такой не видел. Все время с косой. А сейчас тяжелая густая копна рассыпана по ее плечам и спине.
— Ты чего тут делаешь? — Влада ныряет ко мне в машину. — Мне пришлось маме такой бред сочинять, чтобы выскочить к тебе. Ненормальный?
— Не понял пока… Но походу да, я близок к этому… — резко подавшись вперед, прижимаюсь к ее губам, вдыхая сладкий запах карамельных духов.
— Никит, ты чего? — отодвигается от меня.
— Говорю же, уснуть не мог без сладкого, — подмигиваю ей. — Беги домой, а то мама ругаться будет. Завтра увидимся.
Влада быстро кивает и сбегает из моей машины. Оглядывается у двери, пальчиками к губам прикасается и скрывается в темном подъезде. Выжидаю немного. Пишу ей сообщение:
«Добежала?»
«Да».
«Тогда спокойной ночи», — улыбающийся смайлик в конце.
«Сладких снов, Никита», — и добивает смайликом в виде конфеты.
Куплю я тебе завтра конфет. Обещаю!
Домой возвращаюсь во втором часу ночи. Дед не спит, встречает меня, появившись из столовой.
— Как Ян? — интересуюсь первым делом.
— Спит. Опять спина болела. Врача вызывал, чтобы укол ему сделали. Где ты был?
— С Василиной разговаривал, потом к девушке одной хорошей заезжал, — машинально облизываю губы.
— Я рад, что ваши с Яном интересы на этом поприще разошлись, — с заметным облегчением выдыхает дед. — Но будь добр возвращаться домой до полуночи.
— Что там с неадекватными родственницами Амелиной?
— Я решу, не забивай голову, — молчит с минуту.
Жду, понимая, что он еще не все сказал.
— Никит, мне из клиники звонили, где Ян наблюдается. Ему нашли очень хорошего массажиста. Попробуй поговорить, чтобы без скандала поехал.
— Не хочет?
— Ты же знаешь, он не верит… — дед устало опускает плечи. — Я могу заставить, но вы ведь раньше как-то договаривались. И я подумал, раз вопрос с Василинкой решился, может он тебя послушает.
— Меня, может, и нет, но я точно знаю, кого послушает, — подхожу и кладу ладонь на плечо деда. — Завтра попробуем.
— Спасибо, мой мальчик, — он садится на диван, откидывает голову на спину и закрывает глаза.
Устал. Возраст у него и нервы ни к черту. Я иногда забываю, как он начал сдавать по здоровью в последний год. Такие вот редкие моменты напоминают, что наш старый генерал давно уже не та боевая единица, что раньше.
Заглянув к брату, иду к себе, устраиваюсь на кровати и достаю планшет с простыми карандашами. Не спится мне сегодня. Эмоции никак не улягутся. Во рту еще сладко от поцелуя с Владой и как-то само на белом листе начинает вырисовываться… плюшевый медведь с латкой на пузе, кувшин с сухоцветами и плетеная корзинка с россыпью карамели.
Ян
— Ты чего творишь?! — Ник подскакивает с кровати и ладонями стряхивает с лица и волос холодную воду.
Спокойно закручиваю крышку пустой бутылки, швыряю ее на тумбочку. Пока он трясет головой, приходя в себя от резкого и малоприятного пробуждения, осматриваюсь. Рисовал опять. В голове что-то щелкает, в груди жжет ревностью и злит бессилие. Кулаки чешутся дать ему в морду за вчерашнее.
— О чем ты говорил с ней? — спрашиваю, когда муть из его глаз уходит.
— Ты дурак, Ян? Какого черта ты облил меня ледяной водой?
— Я задал вопрос. О. Чем. Ты. Говорил. С ней?
— Сколько времени? — стонет он, падая затылком на мокрую подушку. Тянется к мобильнику, смотрит в экран и вымученно стонет. — Нет, ты точно издеваешься. Я спал три часа. Три часа, брат! У меня был еще час в запасе.
— Ник! — со злости смахиваю все с его тумбочки. Карандаши жалобно бьются об пол, парочка укатывается под кровать.
— Отелло, твою мать! — ворчит брат, поворачиваясь на бок и подкладывая кулак под щеку. — О нашем совместном светлом будущем говорили, — улыбается он.
— О каком, нахрен, будущем?! — подкатываюсь ближе к кровати и сжимаю
