операцию я.
— А в твои обязанности входит спать с фигурантом?
Как меня от ярости еще наизнанку не выворачивает, хрен его знает! Хочется прямо… Да блять! Много чего хочется! И не на последнем месте искреннее желание поставить суку Захарову на колени и жестко выебать в рот!
Да-да, не удалось мне до конца эту дрянь изничтожить, теряю навык, мать его!
Смотрю, как Ася непримиримо поджимает губы, злюсь дико. Особенно потому, что взгляд постоянно неконтролируемо съезжает с сурового личика на гладкие голые плечи и грудь, кое-как задрапированную простыней.
Белой и очень Асе идущей.
От зрелища роскошной, недавно оттраханной тобой женщины в простыне кроет почище, чем от виагры, и на работе сосредоточиться сложно.
И вот сто процентов сука Захарова использует этот момент моего временного мозгового размягчения по полной программе!
Никогда еще рабочий инструктаж не проходил в такой нервной и напряженной обстановке!
И самое главное, что и возразить-то нечего!
Она реально главная сейчас…
Но это не значит, что я отпущу ее развлекать толстопузых папиков и самого главного фигуранта собой!
Это я еще не до конца выяснил момент, как она до этого его рядом удерживала! И удержала до такой степени, что он замуж ей предложил выйти!
Очень сильно боюсь откровений на эту тему, прямо голову в песок прячу, словно не мужик, а страус.
Тупо это все… Но не представляю, что буду делать, если она сейчас честно признается, что спит со своим женишком… И планирует дальше спать… Я же разнесу тут все к херам. А ее к кровати привяжу и не выпущу никуда.
И накроется моя и ее карьера большой жопой… И не жаль! Не жаль! Главное, что она не пойдет никуда! Моя будет!
Наверно, это все жестко транслируется сейчас в моих глазах, потому что Захарова внезапно меняется в лице, становясь той самой вкусной Асей, которую я…
— Слушай… — вздыхает она, — я , конечно, могла бы сейчас закуситься… И сказать, что это не твое собачье дело, какие методы работы я применяю… Но… Ты реально думал, что я с ним сплю? Думал и все равно пришел? Думал и все равно сейчас мне что-то пытаешься запрещать? Гражданин начальник… У тебя с головой все в порядке? Как Свен умудрился тебя взять? У тебя же логика, как понятие, отсутствует…
Я смотрю в ее голубые глаза, искрящиеся сейчас насмешкой, и чувствую себя тупым пацаном, которого отчитали… И кто? Малолетняя засранка!
Одновременно с легкой степенью охерения накрывает нереальное облегчение, потому что ее слова в первую очередь имеют самый правильный для меня смысл: моя Ася не спала с этим уродом.
Я понимаю, что этого подспудно опасался все время, внутри себя пережимал эмоции, выплескивая их бешенством и потом сексом.
Я честно не знаю, что бы делал, если б она призналась…
В конце концов, отстраненно рассуждая: она мне клятвы верности не давала, и вообще у нас все дико и сложно… И кто знает, вдруг ее повело от этого мужика? Или реально решила подняться таким образом? Мало ли грязи в голову приходит на нервяке?
В конце концов, я ее плохо знаю, как и она меня. Зато знаю, откуда она. И знаю, что мозг может повернуться самым странным обрахом.
Но это не значит, что я готов с этим мириться.
И вот теперь, получив подтверждение того, что Ася — моя и только моя, я испытываю… Да охереть, что я испытываю! Не передать это словами!
И стоп… Она меня только что опустила, что ли?
— Ты наглеешь, мелкая засранка, — усмехаюсь я и резко стягиваю с нее простынь.
Ася ахает, неловко вспескивает руками, словно пытаясь удержать ускользающую ткань и тут же оказывается моих лапах.
Крайне довольный сложившимся положением, я, урча, словно кот, заваливаю ее на спину , на кровать, и трамбую под себя, жадно ощупывая все, что теперь точно принадлежит мне, принадлежало до этого, и всегда, всегда будет принадлежать, завожусь опять от этой сладкой возни, вжимаюсь в раскрытые в возмущенном вопле губы поцелуем, долгим, жестким, вкусным таким… И Ася стонет мне в рот, сдаваясь.
Нежные пальчики вцепляются в плечи, ногти совсем не нежно скребут по коже, оставляя следы. А мне нравится то, что она помечает меня, по-животному естественно. И я отвечаю ей тем же, отрываясь от губ и всасывая нежную кожу на груди.
— Ох… Вова… Ты что? Нет… Нет-нет-нет… — Ася, поняв, к чему идет дело, некстати решает прийти в себя, проводит ногтями по затылку, пытаясь привести меня в чувство, — мы вообще не поговорили… Я тебе ничего не сказала… У нас времени…
— Потом поговорим, — отвечаю я, прикусываю сосок, заставляя Асю крупно вздоргнуть всем телом и выгнуться в моих руках, — наговоримся еще…
Раздвигаю ноги ей и вхожу на всю длину сразу. До упора. В голове мгновенно мутнеет от запредельно сладких и таких же запредельно правильных ощущений. Какого хера я так долго ждал? О чем думал, мудак?
— О себе… — выдыхает Ася, и я понимаю, что последние слова прохрипел вслух, похоже.
Торможу, вглядываясь в темнеющие от кайфа голубые глаза… И вижу в них свое отражение. Как-то внезапно накатывает понимание, что всегда, всегда в этих глазах был я.
Я.
Даже когда обижал, вел себя, как мудак.
И взял первый раз, грубо, неправильно, не так, как стоит брать невинных, влюбленных в тебя девушек…
И потом оскорблял словами, действиями, недоверием своим… Побегом.
Все равно все это время в ее глазах был только я.
Странно полностью понимать это только теперь. И странно, что я, зная о ее чувствах, как-то не принимал их, не считал чем-то важным…
И оценил, осознал, только когда чуть не потерял… Пережив весь треш, который только может пережить мужик, внезапно осознавший свою зависимость от женщины.
Я бесился, сходил с ума, лез на стену, отрицая все, что чувствую, все, что со мной происходит…
А она все это время видела только меня…
— Ася моя… — неожиданно вырывается нежное что-то, безумно чуждое мне, — люблю…
И, судя по распахнувшимся еще шире глазам, она не ожидала от меня признания. И теперь
