в шоке.
Я и сам в шоке, не знаю, что делать, и потому справляюсь так, как привык. Действуя.
Мягко целую, погружаясь в нежный рот языком, танцуя с ней всем телом, подстраивая нас в один ритм, сладкий, томный, долгий-долгий…
Весь мир подождет, мать его…
Я не могу просто так отпустить женщину, у которой в глазах только я…
— Слушай, я, конечно, тебе верю…
Надменно поднятая бровь стервы Захаровой, в которую опять переплавилась моя Ася, дает понять, насколько мои слова сейчас подвергаются сомнению. И что надо быть осторожней со словами. Следить, типа.
Глотаю рвущийся мат, словно мантру, повторяя, что скоро все закончится, прямо вот скоро, она мне обещала рапорт…
Буквально полчаса назад обещала, как раз, когда билась подо мной в самом красивом оргазме, который я когда-либо видел. Реально, элитное крутое порно отдыхает.
Я и сам улетел, глядя на нее, да так, что потом минут пять только дыхание восстанавливал и звезды перед глазами считал.
Но это было полчаса назад. С тех пор Ася успела прийти в себя, принять душ, накинуть халат, пряча свое шикарное тело, и переквалифицироваться в стервь Захарову, спокойно, без особого выражения, инструктирующую подчиненного, то есть, меня, по завершающей стадии операции.
Вот в который раз поражаюсь женской способности мимикрировать, подстраиваясь под меняющиеся условия среды.
У меня нихера так не выходит.
Не могу я на нее сейчас смотреть, как на старшего сотрудника, ответственного за операцию. Пусть и младшего по званию. Не могу! Она же… Блять…
И вопросы рвутся неправильные поэтому. Непрофессиональные.
Вот как этот, например.
Уже по входному заявлению понятно, что сейчас будет… Но тормознуть не могу.
— Но каким образом ты вынудила его сделать предложение? И не спала с ним… Как ты говоришь…
В глазах Захаровой на мгновение мелькает яростный демонический огонек, я понимаю, что последнее предложение явно не стоило добавлять… Но, блять, поздняк метаться. Добавилось уже.
— Я оставлю в стороне твое недоверие, — ровным голосом отвечает она, только уголок губ дергается чуть презрительно. Ну стерва же, а! Ну не могу! Сейчас похерю инструктаж, нагну ее опять и выебу! Уже не как Асю, а как Захарову!
Все внутри напрягается, свидетельствуя о том, что херовый из меня оперативник, вообще не умеющий думать верхним мозгом.
Это печально, конечно, но похер.
— И отвечу по факту, — продолжает она, — но очень надеюсь, что мы больше от темы отвлекаться не будем. Фигурант предложил мне выйти за него замуж практически на второй нашей встрече… Считаешь, я этого недостойна?
Выгнутая с вызовом бровь, поджатые губы… Попробуй только ляпни, Федотов, что сомневаешься! Не видать тебе тогда больше секса с ней!
— Достойна! — киваю с готовностью, и, главное, вообще не вру! Захарова такая, что все третье на нее дрочило, наверняка! И теперь наше отделение эстафету перехватило!
Захарова смотрит на мое лицо испытующе, сурово.
И я холодею. Не поверит ведь! Обидится! Блять… Женщины…
Открываю рот, судорожно придумывая, что бы еще такого утверждающего сказать, и проклиная себя за длинный и тупой на редкость язык. Вот нахера вопрос был? Размягчение мозга из-за слишком активного секса, не иначе…
Не умею я с бабами говорить, тем более, с такими, как Захарова. Никогда не умел…
Она для меня всегда загадкой была, и в малолетстве тоже, кстати…
Себе не признавался, а вот теперь…
А вот теперь, Федотов, ты попал…
И в этот момент, как раз, когда в голове моей выстраиваются и никак не могут до конца выстроиться нужные и, самое главное, логичные фразы, Захарова не выдерживает.
Брови у нее ломаются, губы разъезжаются в широчайшей довольной улыбке, а в следующее мгновение она принимается хохотать:
— Блин, Федотов, на тебя смотреть — умора просто! Расслабься уже! Ой, не могу! Ну вот как инструктаж проводить теперь? Я же от смеха лопну! Ай!
Последнее она уже выдыхает мне в губы, потрясенная резкой сменой положения.
Оно и понятно, только что на табуретке сидела, ножкой покачивала, ржала надо мной, а теперь на столе сидит, и пальцы мои уже между ног, в самом сладком местечке…
Я смотрю в испуганно распахнутые глаза, ловлю враз потяжелевшее дыхание и хриплю напряженно:
— Смешно тебе? Да? А прикинь, как мне смешно, когда думаю, что этот боров тебя ебет? А? Или даже просто лапает? Ты понимаешь, что я ему оторву член? В любом раскладе оторву. Но, если скажешь правду, то оторву после операции… А не до…
Чуть двигаю пальцами и ощущаю, что она, блять, течет!
Охереть!
Заводит ее, сучку мелкую, такая жесткость, такая перемена резкая! Вот ведь, дрянь! И, самое главное, что меня-то это тоже заводит!
Придвигаю ее к себе резко, давая почувствовать через ткань брюк, которые с какого-то хера нацепил перед тем, как за стол с ней сесть, наверно, таким образом пытался уважение к инструктажу грядущему провить, дурака кусок, насколько меня это будоражит.
И глаза у Захаровой непроизвольно закатываются.
Ох, блять…
Кайф какой… Отзывчивая до одурения…
— Дурак ты… — шепчет Ася, и я завороженно наблюдаю, как зрачки у нее расползаются от предвкушения кайфа, — дурак… И я дура… Никого не могу рядом терпеть… Даже касаться противно… Ох, дура… Столько лет… Дура…
Я мягко трусь грубым швом на ширинке о ее мягкость. Это происходит непроизвольно, контроль потому что проебан, а инструктаж послан нахуй. Она такая покорная сейчас, податливая… Интересно, меня так контраст вставляет или что? Изврат я, похоже… Персональный захаровский маньяк…
— Не верю… — выражаю сомнения все-таки, — ты такая… Как тебя не трахать? Как удержаться? Он совсем дебил, что ли, слепошарый?
— Нет… — шепчет она, прижимаясь сильнее уже ко мне и сама двигаясь навстечу. И это пиздец, как горячо! — Нет… Он просто верит, что я — девственница… И ждет брачную ночь…
Я словно с разбегу в стенку впечатываюсь!
Застываю, чуть-чуть отодвигаюсь, глядя в запрокинутое ко мне лицо в поисках наебки.
— Че?
— Ага… — усмехается она иронично, — он попытался под юбку ко мне залезть… На второй
