Через час я вошла в вагон и забросила рюкзак на верхнюю полку. Сердце царапнула мысль о том, что мама до сих пор не позвонила. Значит, для неё я по-прежнему сижу, запертая, в спальне. А они с Павлом чем заняты? Пьют чаи с пирогами и рассуждают о Франции, как ни в чём не бывало?
Ком подкатил к горлу, перебивая весь путь свободе и воздуху. Я встряхнула головой в на удивление пустом купе, где пахло хлоркой и пластиком, и рассердилась: даже таким образом я не позволю им отнимать мою свободу быть человеком, а не приставкой с пультом управления. Закусив губу, я отключила телефон и запретила себе о них думать.
Пришли мысли о папе. Я до сих пор не понимаю, почему он так со мной поступил, ведь он любил меня! Я это чувствовала! Да, он был безалаберным эгоистом, шумным эпикурейцем, неверным мужем и так мало бывал дома. Но приходя, всегда одарял меня теплом и улыбкой, и на то недолгое время, пока был дома, будто служил фильтром между маминым прессингом и мной.
В отличие от мамы, папа ничего мне не запрещал, ничего не требовал, но если мы и раньше мало общались, то за годы, пока я училась в университете и снимала квартиру в Ростове, отдалился совсем.
«Как дела? Как учёба? Умничка! Ну, отдыхай» — вот и всё, что я от него слышала. Но месть долгами — это так на него не похоже! Вообще месть — это не о нём. И разве я в чём-то провинилась перед ним, чтобы так испортить мне жизнь? Почему так? Из-за болезни? Был на меня обижен? На что? Как много вопросов! Хотелось бы спросить, но не у кого. Наверное, стоило больше разговаривать с папой, пока он был жив. Хотя… он даже не сказал мне, что болеет.
«Как жаль, папочка», — вздохнула я, кусая губы. — Как жаль!»
Возможно я до сих пор его идеализирую. Но ведь надо же хоть кого-то! Особенно когда внезапно ты осталась одна на целом свете.
В голове возник образ Луки, но я мотнула ею и прогнала мираж. Теперь я точно знаю: красоты не достаточно. Я не прощу его, да это ему и не нужно!
Постепенно вагон наполнился людьми, запахами, разговорами, звоном ложечки о стекло и усталостью. Не желая никого пускать в душу, я залезла на свою полку и закрыла глаза. День оказался долгим. Ещё несколько часов назад я была во Франции! Не верится…
* * *
Утро в поезде началось с бесконечного брожения пассажиров по узкому проходу вагона, очереди в туалет и светлой мысли: «Я не знаю, на каких именно условиях банки, кроме Робанка, дали папе кредит, я только бегала от нанятых коллекторов и боялась. Хм, значит, это надо выяснить! Вот только как?»
Бегство из собственной жизни в Новочеркасске, организованное Пашей, уже не казалось правильным решением. По сути, оно им и не было — так, просто сунула голову в песок, как страус. Но у страуса мозг размером с глаз, а у меня высшее образование. Стыдно!
Однако никаких решений на ум не приходило. Умываясь перед общественным заляпанным зеркалом, я вдруг осознала: если хоть кто-то из моих знакомых и понимает в финансах, так это человек, у кого их много, то есть Артём Маринин! И нет, я не буду просить у него денег, сегодня я ещё больше, чем вчера, не хочу становиться зависимой, но совета попрошу. Кажется, он любит их давать.
С волнением и зашкаливающим пульсом на очередной остановке я вышла на перрон и включила телефон, будто революционер перед казнью.
Посыпались сообщения о пропущенных звонках: мама, Красиков, коллеги и даже Даха в ВотсАпе. Я закусила губу, отчаянно боясь, что сейчас мне позвонят. И вдруг смартфон ожил в руках сам. «Артём Сергеевич» — высветилось на экране, и я поспешно ответила:
— Да!
— Звонила, Соня-Софи? Звонила, а потом пропала, коварная! А я тут забрался в тар-тарары после нашего разговора, представь? Знаешь, где я сейчас? Ни за что не угадаешь! Попытка номер один!
— В Италии? Хотя я не умею угадывать и в лотерее мне ни разу не везло… — оробела я, не веря тому, что мои слова могли повлиять на человека, у которого всё на свете есть.
— В Перу! — хохотнул он. — Прикинь, я подумал: что мне Кастанеда? Нет, он, конечно, крут, но почему бы не ломануться самому к шаманам?
— З-зачем?
— Открыть третий глаз и пятое ухо! — веселился он. — Прямо сейчас отправляюсь в поход по лесам Амазонки, напьюсь там отвара из грибочков и вуаля!
— Ой… Может, надо поосторожнее?
Он хмыкнул.
— Эх ты, балда! Скучно же! Ну это лирика, ты чего звонила? Говори, пока живой!
Я облизнула губы, подбирая нужные слова. Он помолчал и спросил уже не так весело:
— Денег надо?
— Нет-нет, что вы! — я замахала руками так, что даже дворняжка на перроне шарахнулась. — Я хотела совета спросить. Помните, я про папины долги рассказывала? Мне бы подробнее поговорить с вами, когда будет минутка, чтобы понять, как с банками разговаривать. Хотя я и не все банки-кредиторы знаю, от которых приходили коллекторы. Я просто решила разобраться.
Артём кашлянул.
— Похвально.
Я услышала в телефоне, как его кто-то гортанно окликнул. Боже, а это что за звук, осёл там, что ли? Но Артём заговорил:
— Слушай, Соня-Софи! Мне надо идти, но без консультации не останешься. Обещаю! Пока-пока!
— До свидания, — пробормотала я, и звонок прервался.
Вот так: для кого-то судьбоносный разговор, для кого-то чих в пустыне… Впрочем, кто я ему? И зачем миллиардеру мне помогать, когда впереди шаманы и третий глаз? Там весело, а я даже с бубном не спляшу…
Но не успела я со вздохом опустить руки, как телефон снова зазвонил. Номер не определился. Я даже не подумала, кто бы это мог быть, и сразу ответила, переминаясь под прохладным солнцем Воронежа.
— София Трофимова? — спросил деловой мужской голос. — Финансовый консультант господина Маринина беспокоит. Чем могу помочь?
И вдруг поезд за моей спиной начал
