еще крепче, поцеловала его.
Мы зашли в больницу. Лапин предложил устроиться в креслах в холле. Я думала, с ума сойду. Сначала Паша, потом Гера. Господи, да когда уже закончатся все эти ужасы?!
Мы сидели и ждали. Я прижимала к себе сына и неустанно целовала его гладила. Мое сердце разрывалось. Андрей рассказал мне немного о том, что происходило там, на месте. Бедный Гера… Мой сильный и отчаянный. Он так стремился защитить нас, уберечь…
– Паш, принеси водички маме, – Лапин присел в кресле рядом. Кивнув, Паша послушно поднялся и направился прямо по коридору.
Андрей посмотрел на меня внимательно.
– Есь, я не хочу лезть в ваше личное. Тем более, что там запутано все – не разберешься, – хохотнул неловко. Я молчала.
– Ты мне скажи, Пашка – его сын, да?
Разве нужен ответ на этот вопрос? Он понял все по взгляду.
– Как же так вышло то?
– Ты же не знаешь многого, Лапин, – проговорила, устало потирая лицо ладонями. – Все под одну гребенку его. Я тебе говорила, ты слушать не хотел. Это Валера все. Он знал, что тогда на вызове брата его не Гера убил, а Питон. Только он решил все в свою пользу провернуть. Убедил отца, чтобы Греха наказали. Вот и посадили его. Потом долго ко мне подбирался. А я еще, когда Геру ждала в Москве, узнала о беременности. Сколько раз через адвоката передавала послания, только ни одно не дошло до Геры. Доходило только то, что было нужно Кобзарю. Он был психом, он сломал наши жизни. Подстроил все так, что Геру должны были убить в тюрьме. И убили, как я думала. Потом Пашу родила. Валера помогал, сложно было. В итоге, вышло так, как вышло. Я на могилу к Греху ходила, а он в это время опускался в бездну криминала, – мой голос был тихим. И по поводу всего рассказанного я не чувствовала ничего. Сейчас я понимала, насколько все неважно. Прошлое в прошлом. И оно мало трогает меня. А вот в настоящем я действительно могу потерять мужа. Сложила руки в молитвенном жесте, стала шептать заученные слова «Отче наш».
Лапин молчал. Тактично не мешал мне. Несколько минут мы сидели в тишине.
– Паша не знает, что Гера его отец. Мы так и не смогли сказать ему. Да и как десятилетнему парню объяснить, что тот, кого он считал своим отцом – сволочь, сломавшая жизнь его настоящему папе?
Андрей кивнул.
– Могли бы и сказать, я бы понял, – раздалось за спиной. Кровь от лица отлила. Обернувшись, увидела Пашу, стоящего в шаге от нас. В его руке была бутылка воды, а в глазах стояли непролитые слезы.
– Паш…
Он вручил мне бутылку.
– Вы врали мне, – проговорил с обидой.
– Андрей Викторович!
Мы обернулись на голос. В дверях стоял доктор. Подскочили с мест и рванули к нему.
Мужчина поправил очки на переносице.
– Пули мы извлекли. Но у него слишком большая потеря крови. Нужно срочное переливание.
– Так и в чем проблема то? – нахмурился Лапин. А у меня ноги стали ватными.
– У него первая группа крови. Для переливания только эта группа подойдет. А у нас, к сожалению, банк пуст. Мы связались со станцией переливания, кровь уже в пути. Но на это нужно время…
Слезы брызнули из глаз. Я прижала ладонь ко рту, раскрытому в немом крике.
– Мам, какая у меня группа, первая же? – сын дернул меня за рукав. Я не сразу поняла, о чем он.
– Д-да, как у отца, – кивнула, вытирая платком слезы.
Паша повернулся к врачу.
– Я готов. У меня первая.
Доктор кивнул.
– Он не пострадает?
Я не знала, как поступить. Гера был на краю жизни и смерти. Сын еще слишком мал, чтобы быть донором. Паша осек меня взглядом.
– Мама, я хочу это сделать, – проговорил с нажимом.
Доктор убедил меня, что Паша поможет выиграть время.
Павлик отдал мне свою куртку, и мужчина увел его вглубь коридора. А меня накрыло. Казалось, вот-вот и в обморок свалюсь. Лапин обнял меня, помогая держаться на ногах. А я к груди его прижалась, дав волю слезам.
– Все нормально будет, слышишь? Не переживай, Гера выкарабкается. Тем более с такой подмогой.
Лапин успокаивал меня как мог. Я же была неутешной. Не сводила глаз со стороны коридора, куда врач увел сына. Спустя сорок минут доктор наконец-то появился в холле.
– Все в порядке. Переливание сделали, кровь из банка подоспела. Он в реанимации, но состояние стабильное.
– А Павлик?
– Мальчик у вас боец, – улыбнулся мужчина. – Все хорошо, я попросил медсестер сделать ему чай с шоколадкой.
* * *
Он пришел в себя к вечеру. Все это время мы с Пашей были в больнице. Каждый час я созванивалась с няней, переживая за Нику. Но все было в порядке. Андрей сказал, что Калугин уничтожен, как и его группировка. Сказал, что теперь нам ничего не грозит. Мне хотелось верить его словам, но испытав тот ужас с нападением, я не могла жить беспечно. Все равно в груди сидел страх. Тем более, сейчас мы по-особенному уязвимы.
Лапин от нас не отходил. Мы не о чем не разговаривали. Просто сидели и молчали. Удивительно, но сейчас он был совсем другим. Тихим, спокойным. Совершенно не похожим на того Лапина, которого я встретила в отделении. Что повлияло на него? Изменил ли он отношение к Гере и ко мне? Не знаю. Да и сейчас это было совершенно не важно.
На этот раз к нам вышла медсестра.
– Он пришел в себя, вы можете пройти в палату. Но ненадолго…
Нам выдали халаты, переодевшись в которые, мы прошли к Греху.
Он лежал на больничной койке. Весь в каких-то проводках и трубках от капельницы. Кожа его лица имела болезненно-бледный вид, под глазами были черные круги. Услышав нас, он слегка приподнял голову. Скривился. Ему больно, но он выдавил улыбку, не желая подавать виду.
– Привет, – проговорила сквозь слезы и присела рядом. Паша встал у его головы. Грех сжал мою ладонь.
– Вы в порядке? – прохрипел еле слышно.
Я засмеялась, расплакавшись. Притянула к губам его ладонь и поцеловала ее.
– Ты лежишь в реанимации, после тяжелой операции и спрашиваешь, как мы? – улыбнулась сквозь слезы. – Я никогда еще не встречала таких мужчин, Гера.
Он внимательно посмотрел в мои глаза. Мне был стыдно. За то, что так грубо разговаривала с ним, когда украли Пашу. Будто виноватым его выставляла. А теперь, когда все позади, понимала, какую ошибку совершила. Ему было больно не
