Я посмотрела на него.
– Настя, – повторил он по-особенному торжественно, я даже внутренне замерла, ожидая чего-то, к чему я, наверное, ещё не готова, а Петр закончил: – Ты тоже очень классная.
Я в первый момент в растерянности моргнула, затем выдернула руку из его ладони, а Петр рассмеялся. Я смотрела на него укоризненно. Сказала:
– Совсем не смешно.
Касимов вскинул вверх руки, признавая.
– Прости, – повинился он. – Просто ты выглядела такой взволнованной.
– И ты решил подлить масла в огонь. Не стыдно?
Он смешно поджал губы, склонил голову на бок, взглянул на меня виновато.
– Может быть, – сознался он. Но тут же добавил: – Совсем чуть-чуть. Выпрямился и перевел дыхание. Смотрел уже серьёзно. – Но, если честно, я совсем не шутил. Ты классная. И кто твой отец – совершенно здесь не при чем.
– Серьёзно? – хмыкнула я.
Петр кивнул.
– Да. Ты веселая, ты адекватная, способная. С тобой интересно разговаривать. Ты мне нравишься, совершенно искренне. Настолько, что я бы хотел с тобой встречаться.
Я на Петра смотрела, и думала о том, что, наверное, в моей жизни никогда не будет романтики и пламенных признаний. Я слишком прагматична для этого, и притягиваю к себе подобных кавалеров. «Давай поговорим честно и откровенно, обсудим детали и возможности наших отношений. Это соответствует твоим интересам в данный момент жизни?». Что-то в этом роде.
Петр смотрел на меня, судя по всему, ожидая от меня реакции – восторга, согласия или просто каких-то слов, а я смотрела на него и не знала, что сказать.
– Ты не хочешь попробовать? – спросил он, видимо, когда понял, что я слишком долго соображаю.
Попробовать построить отношения. Эти слова также энтузиазма не вызывают.
– Встречаться? – переспросила я.
– Встречаться, – кивнул Петр. Усмехнулся. – Продолжать дружить нам с тобой, вроде, не по возрасту.
Точно. Захотелось вздохнуть, а затем отказаться. Но как это сказать… Однажды я уже сказала это Илье, пыталась смягчить, но он всё равно вычеркнул меня из жизни. Если так дальше пойдет, мне поговорить не с кем будет, кроме родственников. Федотов вот со мной уже не разговаривает…
Я зажмурилась. Сама себе приказала: «Прочь из моей головы, прочь!».
– Давай попробуем, – выпалила я. И добавила: – Только давай не будем торопить события.
Петр обстоятельно кивнул.
– Хорошо. Значит, я приглашен на семейный ужин?
– Да. Завтра, в семь.
– Круто. Буду ужинать за одним столом с Родионом Кауто.
– И с Альбиной, – подсказала я.
Касимов мне улыбнулся.
– Смотреть я все равно буду только на тебя.
– Вот и посмотрим.
Это что же получается? Впервые за последние семь лет у меня появился настоящий парень? Который прямо мой и ни чей больше? Которого не нужно прятать, никому врать. Который будет ходить со мной на семейные ужины и сидеть рядом?
С ума сойти.
И я даже понять не могу, рада я этому обстоятельству или не очень.
Ощущение, что не очень.
В этот вечер Петя меня поцеловал. Как бы закрепил договор о начале отношений. Даже мысленно звучит, как объявление войны. Вот только кому?
Поцелуй был приятным, теплым, достаточно уверенным. Я, конечно же, ответила, мы целовались, как подростки перед воротами отцовского дома, куда Касимов доставил меня по окончании ужина. Он меня целовал, я целовала его в ответ, а сама тщательно прислушивалась к своим ощущениям. Если честно, ничего особенного я не чувствовала, разве что противно не было. В конце концов, я пришла к выводу, что это уже результат. А ответную реакцию будем тренировать. Восторг, жар в крови, головокружение. Что там ещё бывает? Ах да, ножку одну приподнять и повиснуть на шее у любимого.
Кажется, перебор. Начиталась, насмотрелась.
Поцелуй закончился, мы друг на друга посмотрели, улыбнулись. Касимов продолжал держать меня за руку.
– Пока? – проговорила я с вопросительной интонацией.
Он выпустил мою руку и кивнул.
– Пока.
Нет, это попросту невыносимо.
Это странное чувство непереносимости вроде бы банальной, даже достаточно правильной ситуации, не покинуло меня и на следующий день. Петр, как и ожидалось, приехал следующим вечером на ужин, с цветами для каждой дамы, был мил, галантен и очень собран. Я это отметила про себя. Ни Альбина, ни Федотов на семейном ужине не присутствовали, что, без сомнения, к лучшему, и Касимов общался в основном с отцом. Бабушка к нему внимательно присматривалась, в беседе участвовала, отец басил и улыбался, ощущая себя горделивым отцом большого семейства, а мы с Еленой всё больше молчали. Я не знала, что сказать, а мачеха, как мне кажется, была расстроена отсутствием дочери за столом. Они с Альбиной в последнее время много времени проводили вместе. Сестра, из-за участия в шоу, отменила несколько поездок, много времени проводила в Москве, и Елена этому моменту очень радовалась. Я заметила, что она сама частенько ездила в Москву, задерживалась в квартире Альбины и Романа, что-то бесконечно с дочерью обсуждала, они шептались и то и дело переглядывались, наверное, думали, что никто не замечает. И этим вечером мачеха казалась немного раздосадованной и расстроенной. Правда, на Петра поглядывала с любопытством, но в разговоре за столом практически не участвовала.
– Приятный молодой человек, – вынесла вердикт Зоя, после ухода гостя. И на меня хитро глянула. Мне вздохнуть захотелось. Да ещё отец подошёл и положил тяжёлую руку мне на плечо, стиснул его, как бы в знак одобрения.
– Он, без сомнения, в тебя влюблён, дочь.
Я поневоле нахмурилась.
– С чего ты взял?
Родион взглянул на меня с удивлением.
– А как же иначе? – Запечатлел на моём лбу крепкий, отцовский поцелуй. – Ты же у меня умница, красавица. Хотя, чему тут удивляться? У меня других детей быть не может.
Действительно. Я растянула губы в улыбке. Пробормотала:
– Очень мило.
Елена кинула на меня заинтересованный взгляд.
– Он же тебе нравится, Настя?
Весь этот разговор меня изрядно утомлял, если честно. Не любитель я говорить по душам, тем более, со своими родственниками. Для семьи отца, всё происходящее вокруг них, будто киносценарий. Никогда не знаешь, в какой момент они сюжет решат в другую сторону повернуть.
– Наверное, нравится, – уклончиво проговорила я. – Мы не слишком хорошо знакомы.
– Так познакомься с ним поближе, – неожиданно выдал мне Родион отцовский совет. Произнёс это и отошёл. А я на отца уставилась, немного растерявшись и не понимая, что именно он имел в виду. Надеюсь, ничего предосудительного, потому что иначе происходящее слишком странно. А Родион еще добавил: – Хороший же парень. – Глянул на меня через плечо: – А с братом его ты знакома?
– Нет, – ответила я, и от меня, наконец, все отстали.
Кстати, со Станиславом Грушевым я познакомилась в ближайшие выходные. Думаю, Петр решил представить нас как бы в ответ на знакомство с моей семьёй. Хотя, я об этом не просила, да и не нуждалась в нашем со Стасом знакомстве. Он мне даже не понравился, если честно.
Нет, Грушев был самим собой, точно таким же, как и на экране. Я не была поклонницей его ток-шоу, но не слышать об особо острых темах или скандальных моментах, что обсуждали в его студии, было практически невозможно. Стас ежедневно, кроме выходных, занимал вечерний эфир одного из федеральных каналов, помимо этого мелькал в разных заставках, интернет-обсуждениях, вел собственные расследования, активно развивал свой блог. В общем, светился везде, где мог. Светские хроники обсуждали его личную жизнь, девушек, с которыми он проводил вечера и появлялся то на одном мероприятии, то на другом. Оценивали его дизайнерские костюмы, дорогие автомобили и отдых на дорогих курортах в компании очередной подруги. Не знаю, каким Стас Грушев был до обрушившейся на него скандальной популярности, но, как по мне, бремени славы он достойно не выдержал. Человеком он был откровенно неприятным. Саркастичным, язвительным, надменным. Он вёл себя в жизни точно так, как в студии своего шоу. Смотрел на тебя холодными глазами, будто пытаясь высмотреть все твои тайны и грязные помыслы, и, не сомневаюсь, что без зазрения совести вынес бы всё это на общее обозрение. Обсудил, смакуя подробности, а затем ещё облил бы ушатом пренебрежения и людского осуждения. Для меня оставалось непонятным то, что Стас Грушев стал неким бичом общества. Миллионы людей в нашей стране вечерами усаживались у экранов телевизора, чтобы выслушать его мнение о той или иной ситуации, и принимали его позицию, отдавая ему право судить. Я же, познакомившись с ним лично, пришла к окончательному выводу, что права судить кого-либо, у Грушева нет. В его поведении столько чувства вседозволенности и безнаказанности, что он не следит за словами и собственным поведением. А, судя по реакции окружающих, ему боятся сказать слово против, опасаясь оказаться в числе героев его шоу, попавшись на какой-нибудь откровенной провокации. Мне наблюдать за происходящим было неприятно.
