Вздохнув, я убираю пламя и смотрю на двух других прикованных дураков.
— Кто следующий? — я улыбаюсь, вертя зажигалку между пальцами.
— Женщина, — бросает один из них. — Она работала в баре.
Мои движения замирают, внутренности сжимаются.
— В каком баре?
— В твоем! — кричит он. — В Весёлом Роджере.
Я разминаю шею, издавая долгий, громкий смех, неверие бежит по моим венам. Потому что не может быть, чтобы этот мужчина говорил то, что я думаю. Что эта женщина не Тина Белль и не незнакомка. Я бросаюсь к нему, мои пальцы хватают его за челюсть, мой нож в мгновение ока вонзается в его щеку.
— Пожалуйста, — умоляет он.
— Не лги мне, — требую я. — Ты намекаешь на то, что кто-то воспользовался моим гостеприимством? — спрашиваю я, огонь полыхает в моих глазах. — Как ее зовут?
Его тело содрогается под моей хваткой, икота и тяжелые рыдания делают его слова бессвязными.
— Скажи мне! — я выплевываю, мой нож вдавливается глубже, капли его крови стекают по лицу.
— Мойра! — кричит он. — Ее зовут Мойра.
43. ВЕНДИ
— Венди?
Облегчение проходит через меня, когда я слышу голос Джона. Я была в душе, а когда вышла и увидела, что пропустила его звонок, то стала названивать ему, пока он не ответил, не желая ничего делать, пока не услышу его голос.
— Джон, привет, — выдыхаю я в трубку. — Как ты?
— Я в порядке.
— Я так скучаю по тебе, мой чувак, — мой голос срывается, эмоции последних нескольких недель бурлят. — Мне так жаль, что я не смогла позвонить до сих пор.
— О, все в порядке, Джеймс сказал мне, что ты болела.
Мое дыхание сбивается.
— Джей… что?
— Да, он сказал, что именно поэтому он звонит, чтобы проведать меня. Слушай, мне действительно не нужны няньки.
Мое сердце разрывается в груди, мой разум мечется от того, что он говорит; от того, что это значит.
— Когда… — я прочищаю горло. — Когда ты разговаривал с Джеймсом?
— Почти каждый чертов день с тех пор, как я здесь, Венди. Это то, что я пытаюсь сказать. Он немного властный.
— Он звонит тебе? — моё горло раздувается.
— Да, а ты не знала?
Моя грудь широко распахивается, слезы застилают нижние веки. Даже когда он угрожал мне, он проверял, в порядке ли Джон. Значит ли это, что он всегда блефовал?
— Нет, я знала, — фыркнула я. — Я дам ему знать, чтобы он отстал.
— Хорошо, спасибо. Эй, ты будешь дома сегодня вечером?
Мои брови втягиваются, и я оглядываюсь вокруг.
— Да, а что?
— Папа сказал, что заедет за мной и сказал позвонить тебе, чтобы ты знала.
Мой желудок скручивается, когда я понимаю, что он говорит об особняке.
— Папа едет за тобой? — повторяю я, не уверенная, что расслышала его правильно.
— Да. Сказал, что хочет нам что-то сказать. Я не знаю, но я не очень хочу быть с ним один.
Моя преданность раскалывается на две части: я хочу остаться верной Джеймсу и знаю, что он не хотел бы видеть меня рядом с отцом, но также хочу быть рядом с Джоном. И как бы я ни хотела сказать нет, подождать, пока Джеймс вернется домой, и притвориться, что моего отца не существует, я знаю, что не могу этого сделать. Не тогда, когда у меня есть шанс увидеть брата.
— Хорошо. Я поеду туда сейчас.
— Круто.
— Круто, — повторяю я в ответ, улыбаясь, когда вешаю трубку.
Во мне разливается легкость от предвкушения встречи с ним, хотя чувство вины охватывает меня, когда я понимаю, что Джеймсу будет неприятно, что я там. Но, надеюсь, он сможет взглянуть на вещи с моей точки зрения.
Я чувствовала себя не в своей тарелке все утро. Я сказала Джеймсу, что люблю его, а он не смог сказать этого в ответ. Не то чтобы я ожидала этого, но все же, когда ты выкладываешь свои эмоции, больно, когда они не возвращаются. Но то, что он проверял, как у Джона дела, даже когда он рассказывал мне совсем другую историю? Это значит больше, чем любые слова. Я нахожу номер Джеймса на своем телефоне и набираю, мое сердце разрывается от благодарности за то, что он сделал. Я хочу, чтобы он знал, что я знаю, а еще я хочу сказать ему, где я буду. Он не будет счастлив, но он обещал не контролировать мою жизнь.
Я больше не заложница, и я не позволю ему указывать, с кем я могу видеться, а с кем нет.
Гудки идут и идут, но он не отвечает. Я хмурюсь, пытаясь разогнать беспокойство, проникающее в мое нутро. Я оставляю ему сообщение, затем отправляю СМС на всякий случай и выдыхаю, отгоняя тревогу.
Час спустя я втягиваю Audi Джеймса в подъезд особняка, и меня останавливают у ворот.
Я вскидываю брови, глядя на новые, обширные системы безопасности, расположенные по периметру. Четверо мужчин стоят снаружи, а один подходит к моему окну и стучит по стеклу.
Я опускаю его, и меня охватывает смятение.
— Эээ… Привет. Я Венди.
Его бровь приподнимается.
— Дочь Питера? Он, наверное, ждет меня.
Мужчина молчит, просто кивает и уходит, шепча на ухо другому парню, прежде чем они открывают ворота и пропускают меня.
Какого черта?
Нервы щелкают и трещат под кожей, как муравьи, бегающие по венам. Мне так отвратителен мой собственный отец, что едва могу видеть ясно. Не то чтобы я была привратницей морали, в конце концов, я влюблена в человека, чьи моральные устои в лучшем случае сильно занижены. Но он, по крайней мере, знает, кто он есть. Мой отец устраивает шоу, одурачивая массы.
Дурача меня.
Я паркую машину и иду по кирпичной дорожке, открываю входную дверь и прохожу внутрь. Там жутко тихо, и мой желудок напрягается от нервов.
— Джонатан? Папа? — мой голос эхом отражается от высоких потолков в фойе, но никто не отвечает.
Странно.
Я прохожу в формальную гостиную, достаю телефон, чтобы набрать номер Джона.
— Ты пришла.
Голос шокирует меня, и я кручусь, мой телефон летит через всю комнату, разбиваясь о пол. Я прижимаю руку к груди, сердце стучит под ладонью.
— Господи, Тина. Ты меня напугала.
Тина улыбается и заходит в комнату, пока не оказывается в нескольких шагах от меня.
— Прости.
— Где папа? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. — Он поехал за Джоном?
Ее глаза слегка расфокусированы, зрачки круглые и расширенные, когда она ухмыляется.
— Тина, — я машу рукой перед ее лицом.
Она дергается, выходя из оцепенения.
— Что?
— Мой отец здесь?
Предупреждающее покалывание пробегает по моему позвоночнику, когда я рассматриваю ее, что-то не так во всей этой встрече. Внезапно мне хочется отозваться дома, дождаться Джеймса, чтобы он хотя бы попытался отговорить меня от приезда сюда.
Просто тут что-то не так.
— Ммммм, нет, — она смеется. — Но он сказал, чтобы я ждала тебя.
Я наклоняю голову, сердцебиение стучит в моих ушах, глаза рассматривают окружающую обстановку.
— Хорошо.
Она делает шаг ко мне, спотыкаясь, прежде чем снова встать ровно.
— Ты в порядке?
Она пьяна?
— Я в порядке. У твоего отца новый деловой партнер. Совершенно новый, на самом деле, и я была испытателем, чтобы убедиться, что продукт на высоте, — она постукивает себя по носу.
Мои глаза расширяются, желудок опускается.
— Ты под кайфом?
— Немного пикси, — она ухмыляется. — Пит не любит трогать эту дрянь, но кто-то должен быть уверен, что его не обманут, — ее глаза сужаются. — И нет никого, кому твой отец доверяет больше, чем мне.
Она бросает свою колкость и попадает в цель, но это не разрывает меня на части, как когда-то. Это просто жжение; фантомная боль по тому, что могло бы быть.
Не то чтобы я когда-либо согласилась принимать наркотики ради выгоды его бизнеса.
Мои глаза сужаются.
