По квартире я старалась передвигаться бесшумно: ночью блудные соседи вернулись и, когда я уходила, спали крепким сном.
В подземке по дороге на работу я думала только о Касси. Никак не могла решить, то ли наорать на нее, то ли сразу прикончить. Я не склонна к насилию, но происшедшее в Далласе не оставляло мне другого выхода. К тому времени, когда я добралась до лифта, присяжные, которые выносили вердикт в моей голове, меня оправдали.
Я вошла в кабину, а там стоял он. Красавчик. Улыбнулся мне. Касси тут же вылетела из головы. Я улыбнулась в ответ.
Полагаю, конструкторы лифтовых кабин должны были предусмотреть что-то такое, что могло бы занять людей. Скажем, телевизор. Человек, застрявший в аэропорту, всегда может посмотреть новости по каналу Си-эн-эн. А если человек застрял в лифте?
И, едва эта мысль мелькнула у меня в голове, как пол, казалось, ушел из-под ног, меня бросило вперед, и я впечаталась лбом в стенку над панелью с кнопками.
Красавчик поддержал меня.
— Вы в порядке? — спросил он, его пальцы сжимали мои локти.
И у меня сразу появились две причины лишиться чувств. Во-первых, я безумно испугалась. Во-вторых, неминуемо оказалась бы в объятиях Красавчика.
— Я… я в-в порядке, — промямлила я, гадая, подогнутся ли у меня ноги, если он меня отпустит. Ситуация выглядела бы очень эротичной, если бы мое тело не сковал жуткий страх. Отключили электричество? Почему? Что происходило за пределами лифтовой шахты? Атака террористов? Кто-нибудь знает, что мы здесь?
— Что нам делать? — Дрожь в моем голосе была неподдельной. В критический момент я всегда терялась.
Он нажал кнопку экстренного вызова технической службы. Для нас ничего не изменилось. Но я очень надеялась, что где-то в здании раздался сигнал тревоги.
— К сожалению, это все, что я могу придумать.
— Меня бы и на это не хватило, — призналась я.
Он улыбнулся. И, должна признать, пусть охватившая меня паника никуда не делась, от улыбки мне стало спокойнее. Он выглядел таким уверенным в своем строгом темно-синем костюме. Можно сказать, антидепрессант для глаз. Я перестала задыхаться, хотя и опасалась, что по подбородку стекает слюна. Теперь мне уже не терпелось рассказать об этом происшествии Андреа. При условии, что выйду из лифта живой. В голове зазвучала мелодия «Мечта о мечте»[73].
Мой спутник склонил голову.
— Вы что-нибудь слышите?
На мгновение я испугалась, что запела вслух.
— Стук, — уточнил он.
— Стук? — Я прислушалась. — Нет.
Он вновь нажал на красную кнопку.
— Наверное, мне очень хотелось его услышать.
Теперь, справившись с рвотным рефлексом, я попыталась взглянуть на ситуацию философски.
— Не уверена, хочу ли я сегодня выйти из лифта. — Глаза мужчины округлились. Я сразу поняла: он воспринял мои слова как желание навсегда остаться с ним в этой кабине. Так, разумеется, оно и было. Но было и другое. — Этим утром я пришла на работу только для того, чтобы меня уволили.
Его брови в тревоге взлетели.
— Но вы недавно начали работать. Что произошло?
— Едва ли вам это интересно…
Он рассмеялся.
— Так уж вышло, что у меня появилось свободное время. — Он сунул руку в белый бумажный пакет и достал бублик. — Вы сможете мне все рассказать за завтраком, который, надеюсь, разделите со мной.
Я замялась. Конечно, мне не очень-то хотелось рассказывать Красавчику эту историю с визитными карточками. А с другой стороны, то, что мне хотелось, случалось только в голливудских фильмах.
— С корицей и изюмом. — Он разломил бублик и предложил мне верхнюю половину, как всем известно, лучшую. Настоящий джентльмен.
Я взяла и откусила, как я надеялась, маленький кусочек.
— Так за что вас могут уволить? — спросил он.
Вся моя трудовая деятельность в «Кэндллайт», вроде бы столь богатая на события, уложилась в несколько минут. Когда я закончила, мы уже съели бублик, а на лице Красавчика отразилось недоумение.
— И какая она, эта Касси?
— Блондинка.
Он широко раскрыл глаза.
— Та, что выглядит как Джессика Симпсон[74]?
— Нет. — Он говорил про Маделайн. Тут я подумала: а может, мой Красавчик тоже грезил о том, чтобы подниматься в лифте с девушкой своей мечты? В любом случае он показал, что неплохо знаком с сотрудницами «Кэндллайт».
— Тогда как Джэн Брейди[75], — догадался он.
Его проницательность поразила меня.
— Андреа права. Вы шпион.
Он рассмеялся:
— Ну что вы. Всего лишь бедный юрист.
Судя по костюмам, который он носил, бедностью тут и не пахло.
— Корпоративное законодательство?
— Завещания и имущество. «Маколпин и Эттинг», двенадцатый этаж.
— Вы — Маколпин или Эттинг?
Бумажной салфеткой он вытер пальцы и протянул мне руку.
— Люк Рейберн, младший партнер.
Я тоже представилась, про себя удивившись тому, что у нашей с Андреа грезы, оказывается, есть конкретные имя и фамилия.
— Меня всегда интересовало дело, которым вы занимаетесь. — Он привалился к стенке. — Я думал, как это все-таки странно: сидеть в кабинете и разбираться с завещаниями старушек, а все романтическое происходит внизу, под тобой…
— Теперь вы знаете. Ничего романтического нет и в помине. — Так оно и было. Если не считать моего глупого телефонного воркования с Дэном и «собеседований» Троя с его моделями. — Обычные конторские интриги.
На его лице читалось сомнение.
— У нас, конечно, тоже есть интриги, но они не идут ни в какое сравнение с выходками Касси.
Внезапно у меня в голове сверкнула роскошная идея.
— Вы думаете, я могу подать на нее в суд?
— Скорее можете рассчитывать, что возмездие так или иначе настигнет ее.
— Такого может и не случиться.
— Я сомневаюсь, что вам удастся доказать обвинение, если, конечно, она не напишет признания.
И почему я сама до этого не додумалась?
— Послушайте, отличная идея! — В этот момент кабина дернулась, и я сразу поняла, что у меня не будет никакой возможности реализовать только что намеченный план. — Господи!
— Не паникуйте. Думаю, сейчас все закончится.
Я решила, что он говорит про нашу неминуемую смерть, и полностью с ним согласилась. Поэтому не запаниковать не могла. Уже видела нас в свободном падении, потом удар — и мои родители оплакивают свою младшую дочь, разбившуюся насмерть.
Перед мысленным взором еще мелькали эти «картинки», когда я вдруг осознала, что кабина не летит вниз, а, наоборот, плавно поднимается. Все действительно закончилось.
