он вдруг стал не нужен. Но ему тогда было не до гордости. Он остался, чтобы послушать, что скажет ему девочка, которой он бредил день и ночь.
Она не дала себя коснуться – избежала ловко, и рука Макса повисла, как собачье ухо, в воздухе, но он всё же пошёл за ней. Туда, куда она повела. В какой-то старый дворик, где почти тихо и уютно, где нет знакомых лиц и чужих ушей.
Инга уселась на детскую карусель и махнула рукой, предлагая ему устроиться напротив.
– Я выхожу замуж, – теперь Макс знал, как это, когда кувалдой да по башке. – Точнее, меня выдают замуж. Не сейчас, естественно, а после того, как закончу школу, но дело решённое и обжалованию не подлежит. Он друг семьи, старше и умнее. И, наверное, так будет лучше.
Макс не знал, что ответить. Онемел. Язык во рту не поворачивался ни возмутиться, ни брякнуть что-нибудь пренебрежительное. В груди беспокойно колотилось сердце. Ему казалось – дёргалось, как в агонии.
– Я пересплю с ним, и мы сможем быть вместе.
Ничего более идиотского Макс в жизни своей не слышал. А Инга – чересчур спокойная и расчётливая. Глаза у неё блестят азартом, щёки розовые, губы… Ему хотелось целовать их. Зло и отчаянно. А ещё – взять её прямо здесь, на карусели, на глазах у всех. Правда «все» – это кот, что вылизывался тщательно в стороне, да пара старушек на дальней лавочке у подъезда.
– Что не нравится? – кривит она саркастически рот. – Но ты с самого начала знал, что со мной просто не будет. Можешь развернуться и уйти. Я пойму.
– Слишком цинично, – голос его не слушается. – И, наверное, я пойду. Да.
Но ноги его не слушали. Встать сил не хватало. Будто он тонну весит. А может, это её слова легли таким грузом на плечи?..
Инга рассматривает его с интересом, ломает бровь иронично. Улыбается загадочной улыбкой. Всё та же фея – белокурая и голубоглазая. Ореол, правда, померк, но для Макса она всё равно – та самая девочка, в которую он влюбился с первого взгляда. Да и сейчас… слишком много всего было, чтобы принять действительность с той лёгкостью, с которой Инга предлагала «выход». Это значит, что она всё же хочет быть с ним? Вопреки всему? До тех пор, пока её, как в тюрьму, не упекут в какой-то там решённый кем-то брак?..
– Ну, скажи, скажи, что я дрянь. Накричи или ударь – вы же любите так любые вопросы решать.
– Я не люблю. Так, – каждое слово – как острое лезвие. Отсекает от него по кусочку. Дышать тяжело, но он никогда бы не ударил её. Ни за что.
– Когда так поступают мужчины, это считается в порядке вещей. Когда девушка решает через постель получить свободу, можно обозвать её шлюхой или меркантильной дрянью. Я жить хочу, ясно? А у меня остался только год, чтобы вкусить всё сполна. А потом… не буду ни думать, ни загадывать.
– Я не обзывал тебя, – Макс словно оправдывается.
Кто она, эта девочка, слишком взрослая для своих лет, чересчур уверенная и независимая. Тогда ему было не понять и не оценить всю степень трагизма ситуации, всю пропасть падения.
Он всё же нашёл в себе силы уйти тогда. Молча, не высказывая и не давая возможности вырваться словам, что горчили и мешали думать.
– Ты подумаешь и вернёшься, Макс! – кричала она вслед. – А я прощу тебе Катю и всех, с кем ты спал, пока меня не было!
Макса словно прошили насквозь её слова. Знает. Ему даже каяться не пришлось и оправдываться. Можно сказать, в равных условиях. Он ей изменил, а она только собирается. Как всё непросто. Как жить, если душа не хочет понимать и принимать?..
Но он всё же глотнул её решение. Его хватило на долгих три недели, а потом он вернулся. И покатилась совершенно иная жизнь, подчинённая её величеству Инге.
Это походило на болезнь – Макс болел Ингой. Каждый из них жил своей жизнью. Учились в разных классах, после школы – у каждого свои тусовки и увлечения. Никаких совместных прогулок или увеселительных мероприятий. Только тупой, какой-то горячечный, полубезумный трах.
Она сделала то, что задумала. С кем она ещё спала, Макс не знал и не хотел знать. Но чувствовал: мужчины, кроме него, в её жизни есть. Он тоже закрыл тему с монашеством и преданностью только одной-единственной девушке. Как-то так получилось, но не сразу. Где-то через полгода после хронической нехватки её внимания, смеха и голоса, разговоров с ней.
Их ничего не связывало, кроме физической близости. Но даже этой малости хватало, чтобы Макс Ингой бредил. Не растрачивал иллюзии, возносил на собственный недосягаемый пьедестал. Ни одна девушка не могла его зацепить настолько. Всё как-то мимо.
Любовь ли это была? – спрашивает он себя сейчас. Заглядывает в сердце. Возможно, и нет. Но тогда… первое очень сильное чувство. К тому же, при всей его общительности и бурной жизни в поездках и разъездах, при толпе поклонниц, он всё же оставался строгим в душе. Воспитание не так просто вытравить. Принципы не сломать.
Макс твердил себе: любовь – это когда любые испытания можешь преодолеть. Простить всё. Понять. Уберечь. Заботиться. Много чего он тогда думал. Юношеский максимализм диктовал свои условия.
Возможно, это была болезненная тяга. Наваждение. Но в узле тех отношений Макс не пытался анализировать и раскладывать по полочкам всё, что случилось. Он просто жил и любил. И раз до сих пор ему больно от воспоминаний, значит не смог до конца отпустить прошлое.
После школы они продолжали встречаться – студенты разных ВУЗов. Правда, всё реже.
– Я таки выхожу замуж, – заявила Инга в конце зимы. – Больше оттягивать некуда. Отец настаивает. Жених упорствует. В общем, конец счастливой жизни.
В лице её пустота. Уголки губ опущены. Максу вдруг кажется: её отец всё знал. Не мог не знать. А может, она перешагнула ещё какую-то черту. Инга вечно попадала в разные истории. У неё это получалось легко и не всегда изящно.
– А я тогда ухожу в армию, – решение пришло внезапно. Обрубить концы. Избавиться от наваждения.
