Своим фырканьем Алёна меня возвращает в реальность.
— Причем тут Артём? Боже, Костя! — тянется к тумбочке и включает ночник, крутит колесико на выключателе, чтобы яркость уменьшить. — Не говори что ты тоже? — возвращает на меня взгляд.
Приподнимаю вверх брови.
— Тоже мозговынос на почве ревности устраиваешь? — стонет жалобно.
Пзд. Сравнивает меня со своим бывшим?! Гашу непонятно откуда взявшуюся вспышку гнева, чтобы её не пугать.
— Иди сюда, — откидываюсь на подушку и протягиваю к ней руку, чтоб легла на моё плечо.
Хочется рядом с ней полежать, хотя бы. Раз другое не светит.
— Боюсь больно сделать, — смотрит внимательно на меня, будто я весь кровью тут обливаясь лежу. Видя моё недовольство, добавляет. — Подожди.
Аккуратно через меня перелазит на другую сторону. Снимает резинку с волос и собирает их заново в пучок, затем начинает моститься под боком. Как итог — чувствую её вдоль всего тела, не прижимается, но тепло её чувствую. Ощущения кайфовые, новые и ни с чем доселе несравнимые.
— Не тяжело? — уточняет.
— А то ж ты такая крупная.
— У меня голова тяжелая, умнаяяя…, - тянет смеясь. — Ты нёс до кровати?! Зачем? Тебе нельзя поднимать тяжелое! Неужели так трудно запомнить?! Я точно заснула в гостиной.
Так и было. Смотрели фильм, она резко отключилась, опустив голову на моё плечо.
— Спать надо в кровати.
Вздыхает так тяжело, словно сложно со мной нереально. Но, тем не менее, руку свою кладет мне на грудь. И наступает пиздец, крыша отъезжает мгновенно. Обхватываю ее плечи и переворачиваю на живот. Наваливаюсь сверху и крепко держа её руки, прижимаю к кровати.
Глава 72
— Не дергайся, ты же не хочешь сделать мне больно, — хрипло шепчет Костя мне на ухо, при этом касаясь его языком.
Тяжесть его тела на себе ощущаю. Так плотно прижимает собою к кровати, что безошибочно его эрекцию чувствую — аккурат к моим ягодицам прижата.
С точки зрения медицины, если отбросить индивидуальные физиологические потребности каждой женщины, воздержание долгое на здоровье девушки (женщины) не сказывается. Но сейчас я дико хочу, чтоб меня поимели. Поразительно резко стало наплевать на его штамп в паспорте.
Однако не сопротивляться тоже нельзя. Так долго воспевать свои моральные принципы, и так быстро с ними распрощаться при первом же случае. Ну, не дура ли? Нерегулярность моей половой жизни, после расставания с Артёмом — так себе оправдание.
— Не был бы ты так сказочно любезен, чтобы меня отпустить? — прошу максимально неубедительно, потому что слегка, но всё же трусь об него.
— Я не любезный, малыш, — Костя проводит языком по краю моего уха, сжимает мочку зубами. — Дико меня возбуждаешь, — несколько раз подряд толкается в меня бедрами.
Время летит то — ли слишком быстро, то — ли тянется долго, не могу разобрать, зато отчетливо слышу, как начинаю подстанывать. Кости так много в этот момент, и дело не в его размерах внушительных. Касания настолько настойчивые и в тоже время чувственные, что устоять невозможно…
Мой телефон, лежащий под подушкой, начинает спасительно многократно вибрировать, извещая о получении большого количества сообщений.
— Костенька, солнышко моё хорошее, отпусти меня, пожалуйста, — говорю с такой нежностью в голосе, что его оторопь берет. Коварство и лесть правят миром. Хе — хе, — Надо ответить. Час поздний, скорее всего, важное что-то. Пожалуйста, зайка.
Он молчит, но хватка спадает и мне удается аккуратно выбраться их под него.
Тянусь за телефоном, поглядывая на Костю украдкой, выглядит очень серьёзным. Челюсть плотно сжата, дыхание учащенное, смотрит четко перед собой — в потолок. Взгляд подает на его руку, она прижата к месту ранения. Совесть подвывать начинает, ему ведь нагрузки запрещены. Не стоило звать его к себе вовсе. Но в его присутствии я так легко пережила вечерние события. В одиночестве целую ночь бы проплакала. Меня испугал человек которого я любила, так долго любила… Треть всей своей жизни! Сложись всё чуточку лучше, скажи мне он сразу о своих отягчающих обстоятельствах, у нас бы всё хорошо могло выйти. Любила бы его всю жизнь, уверена в этом, ребёночек у нас был бы… взрослый уже. Наивные и смешные мечты. Прикрываю глаза и обе щеки изнутри прикусываю.
Как вспышкой меня осеняет — Артём меня не отпускает, потому что я его тоже держу. В своей голове. Сложно отпустить общее прошло, с которым связаны самые яркие моменты жизни.
— Ну, и чего ты ждёшь? Смотри уже своё «очень важное» и продолжим, — бросает мне резко.
— Ну ты и хам!
Снимаю блокировку с телефона и мессенджер открываю. Несколько ещё не загрузившихся картинок от Толи и сообщение текстовое:
«Драгоценные камни для пополнения твоей бесценной коллекции»
Ещё не открыв, подозреваю, что там увижу.
Костя перемещается ближе ко мне, закидывает мою голову себе на плечо и устраивается так, чтоб ему тоже видно было экран хорошо.
Говорю же — нахалюга.
— Вдруг это не предназначено для глаз посторонних людей? — кошусь на него.
— Информацию, являющуюся тайной врачебной, нельзя рассылать по общим каналам связи, — только хочу ему шуточно возразить, мол, может у нас с Толей есть иные, личные, тайны, как он добавляет. — Других секретов у тебя от меня быть не должно.
От раздутости его самомнения можно и лопнуть. Изнутри распирает уже по-любому.
Внутренне заливаясь готическим смехом, нажимаю на загрузку фото, и сразу первое открываю.
Ха — ха — ха. Оно того стоило. Реакция Кости превосходит мои ожидания. Даже в тусклом свете ночника заметно, как сильно он… посерел. Глаза в шоке расширены.
— Что с тобой? — ласково интересуюсь.
— Это пздц. Алёна… Подожди. Я оху*ваю, — спустя несколько секунд под моё тихое хихиканье он откашливается.
Костя листает их, то туда, то обратно. На первом фото красуются молочного цвета камни, на «гнездышке» из мочевого пузыря, на втором ярко коричневые в разрезе желчного пузыря, на последнем — желтоватые, на первый взгляд — из слюнных желез.
Придержав первое фото, набираю ответ к нему:
«На пасту похоже и перепелиными яйцами походит»
«А это гранат в разрезе. Спелый. Сочный» — ко второму.
Костя себе под нос матерится.
«Запомню его как — месторождение. Полон сюрпризов. Тебе бы понравился. Авось даже любимчиком стал» — тут же ответ от Толи приходит.
Юмор у нас, как и у большинства врачей — специфический. Но без него никак нельзя. На конференциях, лекциях, совещаниях — мы серьёзные, сдержанные люди. В жизни — как все, и веселимся и плачем.
— Дай — ка свой телефон, — не дожидаясь моего ответа, Костя выдергивает гаджет из моих рук.
— Ну и замашки.
Не обращая внимания на моё недовольство, он заходит в галерею и бегло начинает просматривать содержимое. Каждую папку. Чего ещё хотеть от человека его профессии? Задерживается только в разделе «камера», до конца пролистывает ее содержимое.
— Алён, последнее фото твоё сделано ещё в мае, серьёзно? — он на локте приподнимается, чтобы меня лучше видеть.
— Я не люблю фотографироваться, — отвечаю спокойно.
Это правда, мне не нравится ни процесс, ни результат. В зеркале я писец какая красивая, а на фотографиях обычная бледная девица.
— Ты гонишь?! — возмущается недоверчиво.
— Так вышло. Не надо мне только диагнозы ставить. Я абсолютно нормальная.
Забираю свой телефон и переношу фото, которые Толя прислал в папку под названием «Моя прелесть». Я реально их собираю, тут разные от абсолютно белых правильной формы — до витиеватых лиловых.
— Я с твоим отцом абсолютно согласен, — выдает задумчиво. Не понимаю о чем он. — Работу тебе надо менять обязательно, — оу. Я ему как-то рассказывала о наших разногласиях с родителем.
— А ху ху не хо хо? — интересуюсь у Кости, не слишком ли много он хочет.
— Как ты дожила до своих лет с нетронутым красивеньким личиком? — Костя ложится на спину, поправляет подушку под собой и дергает меня на себя. Одной рукой мертвой хваткой к себе прижимает, второй забирает из моих рук телефон, кладет его на кровать, после этого пальцы наши переплетает и подносит мою руку в своим губам. Трепет скручивает внутренности в пружину. — Подумать только, она меня на хрен только что послала, а я ей руки целую, — говорит со смешком. — Завтра сам тебя в аэропорт отвезу. Всё, спи. Жутко бесишь меня.
