ничего не понимающая Боккачина и закашлялась.
— Вован. Один звонок, и он тут. Давай вместе дышать: вдох и выдох, вот так. Вдох и выдох. Всё равно не отпущу, пока не успокоишься. Дыши… Ды-ши.
И Софи затихла в его руках, послушалась. Так они и дышали вместе: вдыхали и выдыхали, пока её лицо не порозовело немножко, и дрожь не прошла. Потрясённый Лука поцеловал Боккачину в висок, внезапно почувствовав себя взрослее и старше.
— Всё хорошо, моя маленькая, всё хорошо.
Неплохо было бы заварить ей ромашку, но вряд ли тут есть… Увидев, что паника отступила, итальянец разжал объятия:
— Теперь спокойно ищи, что тебе нужно. Я тут. На страже.
Она кивнула мелко несколько раз и пошла в комнату, которая, судя по всему, была кабинетом: книжные полки вдоль стен, бюро, рабочее кресло. Лука оперся о дверной косяк, скрестив руки, рассматривая помещение, от которого почему-то вспомнились дедушкины истории про Ленина и тиранию.
Софи обернулась, он кивнул ей уверенно, практически, как Терминатор. Девушка села на колени на голубой ковёр с густым пыльным ворсом и, раскрыв дверцу бюро, нырнула внутрь. Завозилась, усердно сопя. Потом вдруг обернулась.
— А ты правда из Москвы ехал в плацкарте?
— Мамма мия, конечно!
— А почему не на самолёте?
— Настоящих морских котиков там не возят. А бизнес-акулы и офисные крысы мне были не нужны.
— А-а-а…
Она снова принялась раскладывать документы, а Лука потихоньку нашёл в контактах телефон Вована. ВотсАп не работал — чёртов интернет-лимит в роуминге! Что же, на всякий случай можно и так позвонить, по обычной связи. Если эти «коллекторы» хоть чем-то похожи на сицилийские банды, одному точно не справиться!
О, Мадонна, на севере Италии о подобном и думать забыли, даже на Юге уже совсем не так опасно! Но, оказывается, в России на дворе по-прежнему семидесятые. А это действительно плохие новости.
— И много ты должна банкам? — спросил Лука.
— Много. В общей сложности пять миллионов рублей. Кредиты брал мой папа, а мне они достались в наследство.
— А как же страхование жизни? Или в вашей дикой стране такого не бывает?
— Именно эти документы я и ищу, — выдохнула Софи.
— А отец не говорил тебе?
Она обернулась и убрала за ухо выбившуюся из косы прядь.
— Папа скоропостижно скончался.
— Мой тоже.
— Мне жаль, — сказали они друг другу одновременно.
Софи посмотрела на него так же, как тогда во Фрежюсе, когда он принёс ей ночью мороженого. В её глазах было доверие!
Лука внутренне возликовал: «Dopo il cattivo vien il buono» [37]. Они улыбнулись один другому с пониманием, от которого у каждого в сердце стало тепло. И, значит, Фортуна точно на их стороне, и ничего плохого не будет! — с улыбкой решил Лука.
И вдруг входная дверь сотряслась от ударов.
Глава 38
Беспардонный стук повторился. Глаза Софи расширились до размера блюдца, а сама она сжалась, сидя на ковре, как испуганный ребёнок.
— Это они… коллекторы… — прошептала девушка, побелев под цвет потолка.
И Лука понял — всё решится сейчас: или он станет в её глазах рыцарем без страха и упрёка, или останется пустословом навечно. С холодком по коже пронеслись воспоминания о «братве» из голливудского блокбастера и криминальные хроники из новостей о Сицилии. Он кивнул Софи и, взяв за ножку стул из центра комнаты, направился к входной двери. Та снова заходила ходуном.
— Не надо, Лука, не надо! — воскликнула Боккачина.
Он обернулся и с улыбкой сказал:
— Любой, кто тебе угрожает, будет иметь дело со мной!
Боккачина захлопала ресницами и поднялась с ковра.
— Но Лука…
— Не выходи! — велел итальянец. — Если что, звони в полицию.
— Ты же не говоришь по-русски!
Лука всё равно остановил её жестом и прошёл в коридор, перехватив покрепче ручку стула. Сколько их? Двое? Трое? Пятеро? Здравый смысл всё же вынудил Луку отправить сообщение Вовану. Стук повторился. Лука поджал губы, сделал уверенно-зверское лицо и решительно открыл дверь.
На пороге стоял плюгавый мужичок в бывалой футболке, мятых штанах и резиновых сланцах на босу ногу. Сверху донёсся лай мелкой собаки.
«Странные тут мафиозо», — подумал Лука.
— Трофимова вырвырвыр? — спросил мужичок бойко, похожий светлой заплешиной и блеклыми глазами на выросшего домового Доби из «Гарри Поттера». — Харашошто казалапетровна, таматру батечотна чертвртым. Давнопара миняста йак!
«Йак» показался итальянцу очевидным ругательством, да и в выражении лица новочеркасского «Доби» фонтанировало активное недружелюбие. Лука нахмурился и выглянул из квартиры, проверяя, не прячется ли кто-то ещё на площадке. Там никого не было. Мужичок фыркнул в нетерпении и повторил ещё быстрее тираду, размахивая руками и показывая пальцем на потолок. Угроза была не страшной, оружия не наблюдалось, а крепостью и ростом гость не вышел.
— Я не гаварит по-русски. Софи Трофимова нет! — заявил Лука и захлопнул дверь.
Но плюгавый не сдался. Он снова принялся стучать. Лука недовольно зарычал, открыл дверь и собрался проучить приставучего типа. Но тут подскочила Боккачина.
Не послушная! Сказано же было: сидеть и не высовываться! Лука попробовал её задвинуть за спину, но она защебетала:
— Ой, Максимываныч, здрстэ!
И, положив нежную ручку на предплечье Луки, погладила его, желая успокоить, так, что по коже от прикосновения атласных пальчиков у итальянца пробежали мурашки. Боккачина продолжала говорить что-то звонко и вежливо, слегка обеспокоенно повторяя про «миняста» и «йак». На всякий случай Лука сохранял грозный вид, чтобы этот настырный понимал, что итальянец в случае чего ему спуску не даст.
Боккачина закончила щебетать и мило распрощалась с плюгавым. Закрыла дверь, чуть подвинув стоящего, как скала, Луку, и с улыбкой облегчения посмотрела на него.
— Это сантехник!
При этом глаза её сияли так, словно она встретилась с ангелом-хранителем, который обещал ей, что все враги будут ослеплены светом и тут же растворятся в любви. По крайней мере, Лука почувствовал, что после готовности драться за неё,
