Когда лифт останавливается на нужном этаже и выпускает его на лестничную клетку, вся решительность начинает необъяснимо таять, но Макс встряхивается и дергает входную дверь на себя — не заперто. В квартире тихо, он отставляет костыли в угол прихожей, растирая замерзшие руки. Аккуратно усаживается на полочку и стягивает кроссовки. Расстегивает куртку и, стащив ее с себя, поднимается, чтобы повесить.
— Как там на улице? — Спокойный голос за спиной в тишине квартиры звучит неестественно громко, бьет по натянутым нервам разрядом тока.
Петелька промахивается мимо крючка и курка с шелестящим звуком падает на пол.
— Блядь! — Макс наклоняется, чтобы поднять ее и тут же представив себя в этой позе со стороны, резко выпрямляется, снова вешая на вешалку. — Нормально и нехер ко мне подкрадываться. — Мрачно.
Направляется мимо Жени в ванную. С необычайной тщательностью моет руки под горячей водой, пытаясь их отогреть, затем с такой же тщательностью вытирает. Чай. Да, ему сейчас нужна большая чашка горячего чая. Заходит на кухню и натыкается взглядом на Женю, уже сидящего за столом и просматривающего какие-то бумаги. Зашибись, как будто других мест нет, нужно именно на кухне это делать. Максим бесится, не находя очевидных этому причин, но пересилить себя не может. Избегая смотреть на Женю и отвернувшись от него, открывает дверцу навесного шкафчика, чтобы достать свою чашку, но она цепляется за турчанку и та с грохотом падает сначала на стол, а потом на пол.
Евгений вздрагивает от неожиданно громкого звука и поднимает взгляд на напряженную спину Макса. Тот матерится, хватает турчанку и засовывает ее обратно. Наливает заварку в чашку. Без лимона? Женя уже столько раз наблюдал за этим алгоритмом, что знает его на память. Отрезать тонкий кружочек лимона, две чайные ложки сахара с горкой, около минуты растереть это, потом только залить заваркой, и после этого кипятком. Это как «елка круглый год зеленая» — никогда не меняется. И сейчас он удивленно следит за тем, как Макс чертыхается, берет сахарницу, насыпает одну ложку сахара в заварку, потом опять чертыхается, открывает дверцу холодильника, зачем-то ставит сахарницу на полку и берет лимон. Захлопывает холодильник, кромсает лимон, отрезая от него кусок — кусок, а не привычный тонкий кружочек — и бросает его в чашку. Рассеянно оглядывается по сторонам в поисках чего-то.
— Макс, все в порядке?
— Все отлично. — Колюче.
Женя поднимается со стула и открывает холодильник. Достав сахарницу, ставит ее на разделочный стол перед Максом.
— Хочешь поговорить?
— Нет.
Такого Макса Женя еще не видел. Он никогда не думал, что тот может быть настолько рассеянным, только причину этой нервной рассеянности он пока не может уловить. Злость? Обида? Отвращение?
— Макс…
— Я сказал, что не хочу говорить на эту тему, что не ясно? — Агрессивно. — Я вообще не хочу разговаривать.
— Твое право. — Холодно замечает Женя, усаживаясь обратно на свое место за столом и возвращаясь к бумагам по работе.
Он буквально каждым миллиметром кожи чувствует эту напряженную атмосферу, скапливающуюся между ними в какое-то мегаторнадо, ожидая взрыва Макса в любую секунду… но взрыва не происходит. Тот забирает свою чашку и выходит из кухни, оставив Евгения одного. Женя делает глубокий вдох и он не приносит облегчения. Трет глаза, на миг сжав челюсть, и вновь принимается изучать документы, хотя мысли в голове не дают сосредоточиться. Поговорить с Максом в таком состоянии все равно, что попытаться сдвинуть скалу. И угораздило же Женю столкнуться с ним в тот вечер. Репей! Форменный репей. Дикий, колючий, но цепляющийся где-то внутри так, что отодрать невозможно. Намертво. И Женя чувствует, что либо он попытается сделать это прямо сейчас, пусть и с неимоверным трудом, либо дальше будет только хуже. В первую очередь для него. Костя все-таки был прав, нужно выбросить это из головы. Евгений смотрит на наручные часы — десять вечера, несколько секунд думает. Наконец, тянется к мобильному телефону на столе. Несколько нажатий, долгие гудки, жизнерадостное «Пронто!» на том конце.
— Привет, Олег. Какие планы на вечер?
Макс слышит, как хлопает входная дверь и автоматически отрывает глаза от книжки. Свалил. Просто зашибись. Может, теперь вообще кого-то домой начнет водить? Какая уже разница, когда все в курсе. Хотя какое Максу дело до того, с кем Женя трахается, не с ним же. Максим яростно мотает головой, пресекая на корню все возможные размышления в этом направлении и не давая себе задумываться над внезапной агрессивностью, которая сопровождает подобные мысли. Ему нет никакой разницы. Его это никак не касается. Он вообще тут на птичьих правах. Осталось перекантоваться еще немного и вся эта непонятная хренотень в его жизни закончится. Макс идет чистить зубы, застилает диван и, выключив свет, ложится спать. Он просыпается за всю ночь только один раз — в половине третьего — когда входная дверь повторно хлопает, знаменуя возвращение хозяина квартиры.
Утром долго лежит, накрывшись с головой одеялом и дожидаясь пока Женя уйдет на работу. Ну и пусть это выглядит по-детски, тот опять захочет поговорить, а Макс пока ни разговаривать, ни думать на эту тему не собирается. Когда встает, на кухне его ждет завтрак в виде запеканки с мясом, картофелем и сыром. Вчера ее точно не было, значит, готовил ее Женя с утра. Максим отделяет себе порцию, садясь за стол. Этого, конечно, не отнять, готовит тот охренительно вкусно. Геи все, наверное, так готовят. Макс мрачно жует, снова пытаясь переключить свое внимание на что-то другое и ни в коем случае не думать, что сам он тоже готовить умеет. Это совершенно другое. Если бы не умел, с голоду сдох бы, после того, как матери не стало. Мысль эта не ахти как, но возвращает слабое душевное равновесие.
Все воскресенье Макс не может придумать, куда себя приткнуть, поэтому в квартире закручены все возможные шурупы во всех возможных местах, смазаны все петли, и прочищены стоки каким-то «Кротом», который ему посоветовали в химическом отделе супермаркета. Дочитана последняя книжка матери Жени и выкурено полторы пачки сигарет. Макс слишком много курит в последнее время, он и сам замечает, но это его успокаивает. Он рано ложится спать, потому что на завтра у него внезапно появились планы. Женя возвращается в час ночи.
Утро понедельника ничем не отличается от утра воскресенья и протекает по той же схеме. С тем лишь различием, что после завтрака Макс собирается и около девяти утра уже заходит в свою автомастерскую. Как же ему этого не хватает. Колич приветственно улыбается, как и ребята. Перебросившись парой фраз с каждым, Максим подходит к своей «Машке» в конце мастерской, сдергивает с нее ткань и делает глубокий вдох. Колич категорически запретил ему выходить на работу, пока он окончательно не поправится, но Максу удалось его упросить приходить каждый день, чтобы попытаться восстановить свой мотоцикл. Это точно успокоит его расшатанные нервы.
В таком режиме проходит вся неделя и с Женей он практически не пересекается. Иногда кажется, что он один живет, а не с кем-то. Встает либо слишком рано, либо когда Женя уже уходит, ложится тоже рано, когда Женя еще не вернулся и так проще. Так ему не приходится думать о том, о чем он не хочет думать. Вообще ни о чем не думать, кроме фильтров, колодок, свечей, клапанов, подвесок и других запчастей. Они не общаются и не видятся. В четверг Женя не ночует дома. И Макс знает это наверняка, потому что всю ночь вертится не в состоянии уснуть.
Незаметно наступает март и погода, совсем не характерная для начала весны, балует непривычным теплом, чистым небом и солнечными бликами, отражающимися от обилия стеклянных одежд мегаполиса. Макс несколько раз был в суде и у юриста, но дело действительно сдвинулось, и появилась вполне осязаемая надежда, что это скоро закончится. На очередном приеме у травматолога тоже обнадежили, еще самое большее две недели и про костыли можно будет забыть. Макс находит во всем этом успокоение. Жизнь начинает понемногу налаживаться, возвращаясь в нормальное русло.
