class="p1">Топит теплом, благодарностью, какой-то особенной нежностью. Алкоголь, видимо, второй полной ударяет в мозг. И на мгновение я ощущаю себя снова семнадцатилетним, и каким-то полностью счастливым, что у меня есть она, и она лежит в моей ванне, и рада меня видеть. А на ее тонком безымянном пальце обручальное кольцо.
Разумная часть требует прийти в себя и заняться делами.
Анины соски снова мелькают и я бурчу:
— Желаю.
Торопливо стягиваю штаны с трусами. Носки, свитер. Аня включает воду, и комнату наполняет пар.
— Погорячее налью… Эй, у тебя там не синяки?
— Ерунда.
— Нет уж покажи, — присаживается она, строго хмурится.
Я тем временем забираюсь в ванну, к жене валетом. Вода при этом чуть не переливается за бортики, но становится всё равно — мне слишком приятно и необходимо лежать в этом полу кипятке. Аня бормочет что-то вроде: ладно, потом подотру.
Наши колени торчат из воды, тела соприкасаются. Член мгновенно твердеет до боли в мошонке, как всегда рядом с этой топ-моделью, но прежде чем предложить секс, я облокачиваюсь на плитку и закрываю глаза.
Растягиваю предвкушение. Отдыхаю. Я дома, можно.
— Как всё прошло, расскажешь? — спрашивает Аня виновато. Я сообщил ей, что дела в порядке. Она не должна была волноваться.
Ребра ломит. Если не пройдет до завтра, нужно будет сделать рентген.
— И когда ты мне собиралась рассказать, что малой тебя целовал?
Приподнимаюсь и смотрю в упор. Глаза круглые. Волосы мокрые. Зато кожа, которая вот только в свете свечей казалась бледной, густо розовеет.
— Это было один раз и давно, — сообщает Аня отрывисто. — И вообще не тебе меня стыдить. Где только твой пенис не побывал, пока не оказался в моих руках.
— Понравилось?
Она резко начинает подниматься, явно глубоко обидевшись.
Идиот. Спохватившись, хватаю за руку, прошу остаться.
— Не уходи. Пожалуйста. Я устал, пьян и несу чушь. Возможно, у меня сломаны ребра.
Аня задумывается, потом медленно тянется ко мне, укладывается на грудь. Чуть морщусь от легкой боли, но обнимаю крепче. Отодвигаю потяжелевшие волосы, веду по идеальной спине. Покрытая веснушками кожа как будто слишком тонкая для живого человека. Сердце при этом стучит ускоренно.
— Прости. Мне было очень одиноко, и наверное, я дала Семену повод в меня влюбиться. Хотя сама потом не понимала, что с этим делать. Я тебя слишком сильно боялась. А с ним… было легко. Мы постоянно хохотали из-за ерунды.
- Он только что меня как следует отметелил.
— Серьезно? — напрягается. — Это были не цыгане, а Семен?!
— Ш-ш-ш, заслуженно. Я тоже, кстати, держался достойно.
— Ты, блин, сумасшедший — драться с проф бойцом. Слава богу, он тебя пожалел.
— Спасибо огромное, — закрываю глаза. — Именно то, что мне сейчас нужно — это твоя жалость.
Она хихикает, устраивается поудобнее.
— Я переживала за тебя. Хоть ты и уверил, что всё пройдет гладко, не могла спать. Когда я просила помочь Тасе, думала, ты сделаешь пару звонков… кому-то что-то прикажешь. Как всегда. Но не поедешь сам! — легонько меня ударяет. — Я так за тебя переживала!
Улыбаюсь. Глубоко вдыхаю аромат каких-то трав, пламя свечей отряжается в зеркалах. Уютненько. И часто Аня себе такие спа устраивает? Не знал. Целый год потеряли.
— Может, больше и не поеду, — произношу уклончиво. — Мне надоело, Анют. Даже не представляешь как.
— А куда поедешь? Со мной в Париж? — радостно.
— О да, буду сидеть с дочкой в отеле, пока ты расхаживаешь по мировым подиумам.
Она снова задорно хихикает. Щипает меня. И я осознаю одну простую, но очень важную вещь. Которую, наверное, знал всегда в каком-то плане, просто раньше она меня не интересовала. Раньше мне было совершенно на это плевать.
А вещь следующая: однажды Аня Февраль меня перерастет. Точнее, скоро.
Отчего-то эта мысль не бесит, но ранит. Я обнимаю ее посильнее, насколько позволяют ребра.
Перед этой бойкой девушкой раскинулся целый мир, и главное, она его видит. И я убьюсь, но помогу ей во всем.
Когда-то передо мной тоже был мир — отец, блядь, посол, я мог мечтать о чем угодно, но затем сам, своими руками сузил планету до Кале. Дал клятву. Сам себя связал. Это было затмение. Я не замечал ничего и никого.
А ведь люди живут и за пределами Кале. Да, этот район необходимо перестроить. В идеале снести под ноль, и выстроить заново, но такое невозможно, поэтому будем менять постепенно.
Но я могу получить больше. Когда Аня меня перерастет, а это случится точно, я смогу дотянуться до нее и подняться выше. Это ли не мотивация? Это ли не крылья за спиной?
— Ты помнишь, что я взяла билеты до Парижу? — она спецом коверкает окончание, чтобы смягчить новость. Придуривается.
Поначалу простецкие словечки и ошибки у нее вылетали частенько, но довольно быстро она их уничтожила с той же жестокостью, с которой я расправился с ее девичьей наивностью.
— Ты же мне говорила. Конечно, помню. Дмитрий и Иван летят с тобой. Н-да, многовато вокруг тебя мужиков, моя милая.
— Ты был занят и слушал вполуха, поэтому напоминаю. Не хочу, чтобы для тебя это был неприятный сюрприз.
— Для меня это будет в любом случае крайне неприятный день. И я никогда не слушаю тебя вполуха.
— Ма-а-акс, — тянет она. — Ну мы же всё обсудили! Я на две недельки-неделечки. Неделюшечки, — показывает пальцами чуть-чуть.
— Я не буду тебя держать силой. Однажды ты уже отложила карьеру.
— Ради Виты. И не жалею. Хорошая у нас получилась дочка.
— Крайне.
— Может, всё же полетишь со мной? Я постараюсь сделать тебе пропуска и активно подмигивать с мировых подиумов, — просит она будто даже искренне.
Смеюсь. И вот честно — хочется. Взять отпуск и впервые за много лет отдохнуть пару недель.
— В это время мне нужно быть на работе, ты же знаешь.
— Да-да, знаю. Кале. Вы там что-то планируете грандиозное. Две недели пролетят быстро, Максим, соскучиться не успеешь.
— Наверное.
Я тяну Аню к себе, а потом целую в губы. Самое время предложить секс, пока мы окончательно не расстроились. И не поддались нахлынувшей апатии.
Аня
— И… можно еще фотографию, пожалуйста?
— Извини, — неловко прошу Папушу помочь сделать снимок. Встаю из-за стола и обращаюсь к подошедшей девушке. — Да, конечно.
Папуша быстро фотографирует, после чего мы с ней, наконец, возвращаемся за столик и остаемся вдвоем.
— Прости, — всё еще ощущаю неловкость. — Не понимаю, почему это происходит, но как минимум дважды в неделю кто-то меня узнает и просит автограф.
— Милая, ты на всех обложках! — восхищается Папуша. — Ты
