На ней тот самый серый растянутый свитер, широкие спортивные штаны и резиновые сапоги. А еще не сразу, но замечаю, что на симпатичной мордахе красуется пара серьезных синяков. И губа явно была разбита.
— Здрааасьте, — тянет она растерянно.
— Ну здорова! — стиснув челюсти, цедит Кир, вытаскивая ее наружу.
— Эээ! Че такое-то!
— Думала, не найду тебя, коза?!
— Отпусти! Я буду орать! — пытается освободиться от захвата, но у нее ничего не выходит.
— Ори сколько влезет!
Перспективка и впрямь так себе. Полупустырь на окраине Москвы. Раннее утро. Никого вокруг.
— Отпусти!
— Где мое портмоне?
— О чем речь вообще? — девчонка невинно хлопает ресницами.
— Ты стырила мой бумажник! — Кир потихоньку начинает беситься.
— Не-а.
— Да не гони мне! — дергает ее на себя, и она морщится.
— Не брала я твой кошелек! Отвали!
— Не брала, значит?
— Нет. Ааай! Ааа! — вопит, пока тот выкручивает ей руку.
— Слушай, подруга, просто верни бумажник, — решаю вмешаться я. — Ему нужна эта вещица, хер с ними с деньгами, если потратила.
— Да нет у меня его! Блин больно, отпусти!
— Как это нет?
— Вот так, сдала барахольщику! Ссс, — шипит и хнычет.
— Покажешь, где это было. В машину, — приказывает Кирилл.
— Погоди, я не могу бросить мойку. Арсен меня уволит!
— Да насрать мне! Я сказал, села в тачку! — кричит на нее Дымницкий.
— Дайте хоть переобуться!
Друган опускает взгляд на резиновые калоши.
— Пусть переобуется, Кир.
— У тебя минута! — рявкает он, отпуская ее.
— Хорошо-хорошо. Щас я вернусь, парни! Спокуха! — в примирительном жесте выставляет перед собой ладони и пятится назад.
Исчезает в гараже, а мы с Киром возвращаемся к бэхе.
— Дрянь. Не брала она! — возмущается друг, доставая из пачки две сигареты.
— Не хочу тебя расстраивать, но бумажник вряд ли найдется, — щелкаю зажигалкой.
— Как будет…
— А девчонку-то, по ходу, кто-то отмутузил… — оперевшись о крыло, выдыхаю дым наверх.
— Учитывая, чем она промышляет, неудивительно.
— Мойщиком теперь работает.
— И? — поворачивается ко мне.
— Че-то не то у этой мелкой в жизни происходит.
— Меня это вот вообще не заботит. И тебя не должно.
— Да понятно. Просто как-то не вяжется с ней все это. В смысле мож помощь нужна какая…
— Сама выплывет. Ворует, судя по всему, давно.
— Мы же не знаем, почему.
— Завязывай, Доброе Сердце, — отмахивается он раздраженно.
— Не, ну мало ли!
— Твою мать, вот сука!
Ниче понять не успеваю. Дымницкий швыряет сигарету и срывается с места.
— Какого…
А потом я вижу это: девчонка, с рюкзаком наперевес, прихрамывая, топит вдоль дороги. Наверное, вышла через запасную дверь, поэтому мы ее и не заметили.
Усмехнувшись, выбрасываю окурок и сажусь в тачку. Завожу мотор, разворачиваюсь.
Дымницкого и Соньку Золотую Ручку вижу кувыркающимися на обочине. Конечно, он ее догнал и теперь, думаю, злится еще больше.
Опускаю стекло.
— Эээ, Кир! Не дури!
Этот придурок тычет девке в живот пистолетом. То-то она не сопротивляется больше. Замерла в ужасе.
— Кир, остынь! — выбираюсь наружу.
Совсем у него крыша из-за этого бумажника поехала, что ли?
— Встала!
— Ладно-ладно, я встаю, — тихо бормочет она, поднимаясь.
Поправляет задравшийся свитер, но я успеваю заметить черноту.
Не отбиты ли там вообще почки? Она и бежала-то как-то странно.
— Села, блять, в машину! — он по-прежнему направляет на нее пистолет.
— Я сажусь, только не стреляй, пожалуйста, — ее голос дрожит, но она не плачет.
— Пошевеливайся!
— Давай в салон, — открываю дверь и киваю. — Пушку убери, Кир.
Малая со стеклянным лицом залезает в тачку, а этот придурок засовывает ТТ за ремень, поднимает потасканный рюкзак, расстегивает молнию и вытряхивает его содержимое на землю.
— Эй! Это мои вещи вообще-то! — возмущается девчонка.
Расческа. Щетка. Паста. Дезодорант. Спички…
Выглядит, честно говоря, как набор первой необходимости.
— Бомжуешь, что ли? — очумело интересуюсь я.
— Это временно, — выдает она обиженно.
Дымницкий тем временем поднимает с земли паспорт, открывает его и направляется к машине.
— Ну что, Ярослава Андреевна, — обращается к ней по имени, — это пока побудет у меня.
— Да с какого перепугу!
— Рот закрыла, — рявкает он. — Двигайся!
*********
Барыга, которому Яська продала кошелек, прописывает нам болты. Как я и предполагал, портмоне уже ушуршало, и этот факт очень расстраивает Дымницкого.
— Ну и на хрена ты притащил ее к нам домой? — недовольно на меня смотрит.
— По-твоему, стоило отвезти ее на «дачу»?
Дачей мы именуем одно местечко, спрятанное в подмосковном лесу от посторонних глаз.
— Стоило. В воспитательных целях, — хмуро отзывается он.
— Кир, — цокаю языком.
— Что?
— Пусть девчонка приведет себя в порядок. Тебе жалко воды, что ли?
— Ну давай теперь всех будем подбирать с улицы. Она сперла мой кошелек. Не забыл, не?
— Ты сам докопался до нее на заправке. Деньги начал ей совать, вот она и оскорбилась.
— Че? Оскорбилась? — закатывает глаза. — То есть я сам виноват в том, что она меня обчистила?
— Ты так-то тоже от святого образа далек, — напоминаю ему я. — Ладно. Давай уже посмотрим, что на нее имеется, — занимаю на диване место рядом с ним.
Дымницкий запускает на ноуте одну из этих своих крутых программ и вбивает туда данные паспорта Яськи.
— Пока прогружается система, глянем, что есть в поисковике.
Повторяет запрос, но уже используя браузер.
— Это она? — мои брови медленно ползут вверх.
— По ходу, только тут она совсем мелкая, лет тринадцать-черырнадцать, — прокручивает колесиком фотки. Профессиональные причем, студийные.
Очень красивая девчонка.
— В модельном агенстве числилась.
— Говорил же, что не вяжется ее внешность с тем, чем она занимается.
— Ой, бля, сейчас каждая вторая — модель, — раздраженно отмахивается он.
Читаю.
Бортич Ярослава Андреевна. Дата рождения. Судя по которой, восемнадцать ей исполнилось совсем недавно. Рост, вес, параметры, бла-бла-бла. Портфолио.
— Вот и скажи, че она делает на мойке? В Москве. Учитывая, что сама из Екатеринбурга.
— Да мало ли че.
— Дичь какая-то.
— База прогрузилась, — оповещает он, сворачивая страницу яндекса.
Наклоняюсь ближе к экрану.
Место рождения — Екатеринбург. Больница такая-то. Дом малютки. Детский дом.
— Хера се поворот…
То, что видим ниже, мягко говоря, озадачивает. Я, конечно, ожидал чего угодно, но чтоб такое…
Дымницкий, кстати, тоже в шоке. Подвис на том же отрывке информации.
— Я все.
В комнате появляется разрумянившаяся Ярослава. С рюкзаком в руках и уже одетая в свое потасканное шмотье.
Надо сказать, прямо-таки по-солдатски приняла душ, будто кто-то стоял за дверью и ее подгонял.
— Присядь, — киваю в сторону кресла.
— А можно я уйду, пожалуйста. Деньги верну, и за кошелек тоже. Просто дайте мне время, — просит она, натягивая край рукава на кулак. — Теряться не буду.
— Да неужели? — язвит Дымницкий.
— Ты сначала объясни, как в Москве оказалась, — осведомляюсь спокойно.
— Переехала, как все, — дергано пожимает плечом.
— Про четыре года колонии не расскажешь? — рубит в лоб Кир.
— А вот это — совсем не ваше дело! — тут же ершится девчонка, моментом ожесточившись. — Отдайте паспорт!
— Увлекательная у тебя биография, Бортич, — хмыкает он, утыкаясь в экран.
— Досье нарыли? Вы менты, что ли? — спрашивает испуганно. И в глазах такой неподдельный страх плещется. — Нет, вы же не менты, ребят…
— Не думай, что тебе повезло больше.
— Верните паспорт, — повторяет решительно. — Дайте мне уйти!
