выведенные почти каллиграфическим почерком, женским:
«Ну-с, начнём.
Мой психолог посоветовал мне писать всё, что копится во мне. Говорит, это имеет терапевтический эффект. Вот уж не знаю, поможет ли мне это, но попробую.
Дорогой Раф!
Ты никогда не прочитаешь этих писем, и это хорошо. Наверное, хорошо… Но сейчас я хочу, чтобы ты прочёл. Потому что я тебя ненавижу!!!!!! За всё, что ты сделал!!!!!»
Меня разбудил громкий мужской голос:
– Собирайтесь ребятки!
– Что такое, пап? – удивилась Кнопка. – Куда?!
Подполковник Соколов весело заявил:
– Да сколько можно по заграницам шататься? Пора в родные пенаты, ребятки! Через десять минут выезжаем в аэропорт. Спецборт доставит нас в Москву.
Люба опешила, я тоже.
– Но пап, ты чего?! Раф только после операции…
– Ничего, – подмигнул мне Алексей Дмитриевич. – Каталку сейчас привезут. И вообще он у нас тренированный, практически Шаолинь.
– Нет, пап, – нахмурилась Кнопка. – Раф столько крови потерял, это опасно!
Тут встрял я, догадавшись о том, что спешка нужна не просто так.
– Люба, всё в порядке. У меня вообще не рана, а царапина, это хирург сказал. Не болит ни капли. Алексей Дмитрич прав. И уже тошно от всех этих жарких стран. Давай домой! – Я протёр глаза и улыбнулся как мог бодро.
Она с недоверием взглянула на меня:
– Ну хорошо, как скажешь.
– Доча,ты пойди с Андреем Семенычем документы нужные подпиши, хорошо? – сказал непринуждённо Соколов. – Паспорта захвати.
– Ладно…
Кнопка подхватила сумку и вышла вместе с богатырским усатым Сёминым, который навис над ней так, что сразу видно – охраняет. Значит, всё не кончилось. Иранцы послали за нами ищеек – захватить и уничтожить?
Как только дверь в палату закрылась, я постарался приподняться. В ноющем боку резануло, я втянул сквозь зубы воздух и, скривившись, спросил:
– Проблемы продолжаются?
– Есть такое, – кивнул Соколов. – Охота на вас ещё не окончена. Теперь давай начистоту. Я должен видеть полную картину. Какие грехи за тобой водятся, начиная с твоей работы в Иране? Неосторожные слова, поступки, взятки? Учти, я всё проверю и раскопаю,так что давай сам.
Я недоуменно покачал головой.
– Да нет за мной ничего такого. В этом я чист.
– А в чём грязен?
Мне стало неловко, я метнул взгляд на синюю тетрадь, но всё-таки ответил:
– Похоже, из меня хреновый муж. И интрижки у меня были. Кстати, думаю, что в Иране меня подставили или Вера Вахмусова, или Марьяна Бобрыш из Тегеранского посольства, или курьер. В Исфахане на Γранд-Базаре меня ждали. Не знаю, кто, но если бы не Люба…
Соколов выставил палец вверх:
– Вот её больше ни во что не втягивай. Ваш брак, как я понял, липовый?
Во мне при этом всё всколыхнулось, я открыл было рот, чтобы запротестовать, но взгляд упал на синюю тетрадь на тумбочке, и всё возмущение как ураганом снесло. Даже реальный брак, как выяснилось, может быть липовым. А Люба… чёрт, с её светом она заслуживает лучшего. И я нехотя кивнул.
– И хорошо. Тебе огромное спасибо за то, что вытащил дочь, – заговорил серьёзно Соколов. – Я тебе по гроб жизни обязан. Ерохин на тебя положил глаз, просто так не отпустит из отдела. Он в восторге от того, как ты провернул в одиночку операцию,и говорит, что ты прирождённый агент. В чём я с ним, кстати, согласен. Εсли захочешь у нас работать, помогу-научу деталям, которые только с опытом получить можно, не захочешь, отмажу. И если какие-то проблемы, обращайся всегда, связей у меня больше твоėго будет. Но, – Соколов посмотрел пристально, не мигая, – Любу я обижать не позволю и обманывать, понял? Она, кажется, пребывает в иллюзиях по поводу тебя. Так вот, расстанься с ней как можно мягче и быстрее. Она сильная, переживёт. Чем дольше будет строить воздушные замки, тем больнее ей будет.
Стало сразу мерзко во рту, в душе, в сердце, словно я предал Кнопку.
– Вообще, – с вызовом сказал я, – с нашими отношениями мы сами разберёмся.
– Вот эти все разборки оставь себе, – отрезал он, – а Люба должна выйти из всей этой кутерьмы целая, невредимая и с как можно меньшими потерями. Желательно счастливая. Α она будет счастливой, заслужила. С твоей стороны никаких «стой там,иди сюда». Или да, ты её любишь, женишься по-нормальному и живёте вместе долго и счастливо. Без этих твоих баб на стороне,иначе яйца откручу. Или нет, и всё. Говоришь, как есть, оставляешь Любу в покое и больше не попадаешься на её пути. Εсли будет искать,исчезни. Хоть в Китай, в свой Шаолинь переезжай. Иначе я сам тебя «перееду». Люба долҗна быть счастлива. Мы поняли друг друга?
Честно, хотелось врезать промеж глаз этому мелкому, жилистому, прущему, как бур, подполковнику с хищным взглядом. Но я ведь понял, что он прав. Любе метания не нужны. На хрен солнцу тучи?
– Поняли, – буркнул я.
– Вот и славно. – Зверское выражение на лице подполковника ррастаяло, он даже изобразил улыбку. Прям добрый папочка, едрить его в качель. – Α теперь где тут ваши вещи, ребятки? Поскладываю, пока Люба бумажки заполняет.
– Не знаю.
Я готов был его убить. Я кипел. Я ненавидел… самого себя. В голове остались только последние его слова: «Люба должна быть счастлива,исчезни», словно другой альтернативы нет. А Соколов весёлой пружинистой походкой направился к шкафу, достал сумки, снял с вешалки аккуратно развешенные брюки и подмигнул мне:
– На спецборт голый поедешь или тебя одеть?
– Я сам, – буркнул я, попробовал встать и упал на подушки от резкой боли.
Чёрт, что за проклятая беспомощность!
– Не дёргайся, я помогу. А то швы разойдутся, – почти ласково сказал псевдо-тесть.
И надевая на меня штаны, вдруг добавил совершенно непринуждённо: – Кстати, Ерохин ждёт от тебя подробный отчёт о передвижениях по Ирану, встречах, идеях и заключениях. Если сдюжишь, напиши анализ ситуации. Это уже когда будем в Москве. Вас с Любой пока поместим на спецобъект под усиленной охраной. Вы должны стать невидимыми для тех, кто сейчас работает против нас. И ещё. Мы следим за Марьяной Бобрыш. Тебя сдала она, и мой телефон клонировала. Умелая девочка. Но, к счастью, через неё мы и на вас вышли. Хоть помогли вам уйти в Исфахане.
Он помог мне натянуть рубашку.
– Так и думал, что это были
