- Можно тебя обнять?
Даниил с интересом посмотрел на мальчика. Его откровенность сегодня не могла не восхищать. Мужчина позволил себе ответить тем же – высказать, что чувствует:
- Извини, но нет. Ты настолько меня, Лёва, убедил, что мы с тобой совершенно чужие люди, не имеющие друг к другу никакого отношения, что я не могу быстро перестроиться. Как бы мне ни хотелось.
- Ну вот, я точно кретин, - расстроился Лёва. – Видишь, сам себя наказал. Надо было раньше соображать.
- Ты похож на мать, - удовлетворённо произнёс Даниил. – Ей тоже искренность даётся тяжело. Аж испарина на лбу выступает.
- На тебя я тоже похож, - упрямо повторил Лёва. – Я тоже занимаюсь боевыми искусствами и люблю физику больше всего на свете. Не заметил?
- Заметил.
- Но обниматься со мной не хочешь?
- Не хочу.
- Потому что всё ещё сердит на меня?
- Есть немного.
- Ну так сам виноват: я мог бы вообще и не родиться, если бы ты удосужился встретиться маме раньше, чем этот придурок, который теперь меня достаёт. Вы бы нормально переспали и родили бы ребёнка в браке, как люди. А теперь ты её трахаешь, а простую мысль, что у неё есть сын, до неё донести не можешь.
Заранее обещанная за хамство затрещина только раззадорила Лёву.
- Ты меня теперь просто так будешь лупить – прикрываясь тем, что мой отец и всё это надобно для воспитания? – с обидой спросил он, потирая затылок. - За что это мне влетело? Хоть признай, что врезал, просто чтобы выпустить пар. Пока я тебя отцом не назвал – ты мне и не такие слова спускал!
- Ты действительно мой сын, хорошо меня знаешь, - насмешливо сказал Даниил. – Считай, это тебе за то, что я за без малого четырнадцать лет от тебя нахлебался.
- Ах так? – Лёва размахнулся и двинул мужчине по челюсти. – В таком случае это за то, что ты не встретился маме раньше, и я родился не у тебя. В одном вузе с ней работаешь; мог бы и подсуетиться на восемь месяцев пораньше. Как посмотришь на то, если пар выпущу я?
Даниил чуть не упал, но устоял на ногах и ухмыльнулся, вытирая кровь с разбитой губы.
- Ладно, Лев. Ты меня уел. Вину признаю. Квиты.
Очередной удар свалил Лёву с ног. Это было неожиданно; мальчик потрясённо произнёс:
- Если квиты – то за что?!
- Просто чтобы последний удар был за старшим. Дань этикету и субординации. Иди спать, завтра рано вставать, - Даниил перешагнул через Лёву и вышел из комнаты.
Лёва, пошатываясь, поднялся на ноги и тоже отправился на кухню. Налил себе воды слегка подрагивающими руками. Спросил:
- Ты маме звонил сегодня?
- Она сама звонила – спрашивала, живы ли мы.
- Прямо так и спросила?
- Это её любимый вопрос. И любимая присказка: «Живы – и ладно», - Даниил залпом осушил свой стакан и повернулся к мальчику:
- Ну как – полегче или болит?
- Не, ничего не болит. Не считая того чувства, словно меня кувалдой по морде огрели.
- Мне знакомо это ощущение, - засмеялся Даниил. – Впредь подумаешь, дерзить ли мне.
- Будешь тут дерзить. От одной досады, что родился в результате какого-то бессмысленного казуса.
- Да какая, к черту, разница, в результате чего ты на свет появился? Главное – что ты есть. И как ты теперь распорядишься своей жизнью, раз уж она тебе досталась. Не согласен?
- Всё равно тебе меня не понять.
- Да ну?
- Всё-таки тебя родители любили, ты сам сказал.
- Лёва, - добродушно сказал Даниил, становясь перед ним, - я даже не знаю, кто у меня был отец. Мама была очаровательной студенткой, а в голове, судя по всему, гулял ветер, потому что забеременела она пьяная на дискотеке в туалете – от парня, лица которого никогда так и не вспомнила. Как по-твоему – это сойдёт за осмысленный жизненный старт?
- Но ты сказал, что родители тебя любили, - пробормотал Лёва, глядя на него во все глаза.
- Лев, отец у меня был приёмный. Мама встретила его, когда мне было четыре, и она пришла восстанавливаться в институт.
- Выходит, я ничего о тебе не знаю, - огорченно посмотрел на него Лёва.
- На самом деле, ты знаешь обо мне очень много, и всё самое главное. Никто столько не знает, даже твоя мать. Ну, всё-таки ты прав, я выпустил пар. Обнимемся, - неожиданно предложил он. Лёва оторопел; пока он думал, как отреагировать, у Грачёва зазвонил мобильный.
Глава 7. Нелюбимый сын.
- А. Привет, - ровно сказал Даниил в трубку и пояснил Лёве в сторону:
- Твоя мать. Юль, всё в порядке? Как это – донимает? Донимает – звони в полицию, сделай хоть что-нибудь. Обратись к руководству вуза, пускай приструнят его. Даже документы на конкурс у него не приняли? Ну, тогда уже не в компетенции нашего руководства решать такие вопросы с бывшими сотрудниками. Знаю, что с Лёвой говорил. Лёва рассказывал. Слушай, формально он Лёве никто, ребёнок родился не в браке, на него не записан. Заяви на него, делов-то. Чего? Давай ты не будешь меня сейчас этим грузить! Приеду – разберёмся. Ну всё, пока. Привет от ребёнка. Привет от мамы, - сказал Даниил, отключаясь.
- Я же говорил, он просто так не отстанет. А какой конкурс он не прошёл?
- Конкурс на избрание на должность доцента.
- Он всё ещё доцент? Ты в его возрасте уже давно был профессором. А чё не прошёл-то?
- Чё, чё… Не добрал критериев. Чем хоть он там занимается таким, что у него еле-еле одна статья раз в два года выходит? Я ему уже и говорил, и советовал, что можно сделать – нет, всё мимо.
- Ты ему ещё и помогать пытался? – обалдел Лёва.
- Лев, мне просто за него обидно. Мужик-то умный, образованный, действительно толковый. А получился какой-то непризнанный гений, что ли. Всю жизнь спустил в унитаз. Я пытался ему что-то подсказать со своей стороны – как проректор по науке.
- Постой-ка. Я тебя правильно понял? Тебе? За него? Обидно?
- А за кого мне должно быть обидно? За тебя? Я уже сказал тебе, Лёва. Ты не жалкий; ты любимый, толковый ребёнок, с перспективами и, смею надеяться, интересной жизнью. Чего тебя жалеть-то?
Лёва молчал, примериваясь. Он никогда не обнимал Даниила и не представлял, как сделает это теперь.
- Давай уже, - с улыбкой поторопил Грачёв. Лёва, как маленький, обхватил его шею. Даниил прижал его к себе покрепче, погладил мальчика по спине.
- Лучше совсем не иметь матери, чем такую...
- Не говори так. Ты не представляешь, о чём говоришь.
- Я был идиотом, пап, прости.
- Не загоняйся.
- Не знаю, как перестать загоняться.
- Это было такое удовольствие, Лёва – видеть, как ты растёшь, меняешься. Хотя ты меня не очень жаловал. И всё равно это было удовольствие. Папаня твой этого удовольствия себя лишил. Как же его не жалеть.
В ответ Лёва напряг руки, стискивая отца в объятиях.
- У моего Лёвы железная хватка, - закряхтел Даниил. – Ну хоть дышать-то возможность оставишь?
- Посмотрим. Как повезёт, - хмыкнул Лёва, утыкаясь лицом в футболку Грачёва. Даниил, посмотрев через плечо мальчика на наручные часы, потрепал его по голове:
- Мы нарушаем режим, мой любезный. Двенадцатый час. Предлагаю завтра встать попозже.
- А пошли на рыбалку завтра! – бодро предложил Лёва, попытавшись высвободиться.
- Вот завтра и решим. Стой спокойно, раз ввязался. Руки первым убирает тот, кто старше по возрасту.
- Твой долбанный этикет, - проворчал Лёва. – Но я послушаюсь, ты сегодня уже был прав. Когда сказал, что даже запоздалая дружба с отцом будет на пользу и поможет решить некоторые проблемы.
- Вообще-то я не себя имел в виду.
- Вообще-то у любого текста может обнаружиться тот смысл, который автор в него вовсе не вкладывал.
- Ты, я гляжу, слишком часто бывал на маминых лекциях, - размыкая объятия, поддразнил ребёнка Даниил. Лёва беспрекословно выпустил Грачёва, но сделал это с видимым сожалением. Даниил окончательно развеселился: сейчас Лёва напоминал того карапуза, каким он был десять лет назад, когда настойчиво карабкался к нему на руки.
