и безысходности, страхов и сомнений, отчаяния и панических атак, вечных скитаний в собственном внутреннем мире в поисках ответов на один, но такой сложный вопрос: «Почему это происходит?» Человек задаёт его себе всегда, как только его жизнь идёт не так, как ему хотелось бы. Не каждый выдержит натиск всепоглощающего мучительного огня, который любит обжигать именно слабые душевные места, стараясь своими острыми языками добраться до сердца. Множественные ранения приносят невыносимую боль, что подталкивает на мысли покончить с жизнью. Это происходит не сразу, человек начинает погружаться в раздумья, взвешивает свое решение.
Тут на помощь приходит противоположность мраку — светлые воспоминания, говорящие человеку о том, что его может делать счастливым, чего он добился, чего ещё может добиться. Хорошо, если эта сторона жизни имеет силу, заставляющая человека поменять траекторию.
— С Днём рождения, любимая.
Глубокий голос Джексона просачивается сквозь моё подсознание. Я поднимаю глаза выше и смотрю через зеркало на своего супруга, который вытаскивает из внушительной, красной, бархатной коробки ожерелье редкостной красоты.
Уголки моих губ невольно дёргаются, и я показываю наподобие улыбки. Оставляю расчёску на столике, которой уже долгое время расчесывала длинные волосы медного цвета. Собираю их и убираю в сторону, чтобы Джексону было удобно закрепить на моей шее украшение. Многочисленные бриллианты окольцевали её, и я коснулась их подушечками пальцев, медленно скользя по каждому камню.
Руки Джексона лежали на моих плечах и слегка сжимали их. Он смотрел на меня через зеркало не сводя взгляда. Даже когда поцеловал в макушку, не прекращал смотреть и изучать мою реакцию. Кажется, мне становится трудно дышать под тяжестью выпытывающего чёрного взора.
— Спасибо. Очень красиво.
— Для тебя все самое лучшее. Вечером отметим.
Я улыбаюсь в ответ. Джексон оставляет поцелуй на моем плече и даже сквозь шелковую ткань халата я ощущаю жар его губ на своей коже. Ожог.
Дверь закрывается, и я остаюсь одна в спальне. Воздуха словно становится больше, и я чувствую свободу.
Я вслепую нахожу застёжку ожерелья и снимаю его со своей шеи. Открываю ящик стола, где хранятся многочисленные дорогостоящие украшения и оставляю среди них ныне подаренный Джексоном, засунув обратно в коробку. Этот ящик с украшениями стоит больше двухсот миллионов евро. Мои догадки даже не подлежат сомнению. Стоит мне надеть какое-либо украшение из этого ящика, то сразу ощущаю его тяжесть. Джексону нравится роскошь, и он делает роскошной меня. Личная кукла, которую хочется держать в красивой обёртке, дабы скрыть недостатки, внесённые временем.
Светлая сторона жизни помогает справляться с испытаниями. И хорошо, если эта сторона жизни имеет силу больше, чем тёмная, где человек только страдает.
Какая она, моя светлая сторона? Я должна смотреть в настоящем. Она должна быть рядом с Джексоном. Она просто должна быть. Я так роскошно живу, что даже не должна знать про какую-то тёмную болезненную сторону.
Внутренний голос подсказывает, что я могу найти ответ в своей прошлой жизни. В настоящем нет светлой стороны. Я не могу обманывать саму себя. Это слишком тяжело. Обманывать себя и жить иллюзиями, которые способна вырисовывать психика, дабы защититься, я не хочу.
Что-то внутри меня подсказывает, что это не моя жизнь. Я смотрю на себя через зеркало, сосредоточившись на себе, на своих мыслях и на голосе, что я обязана все изменить, а не мириться с тем, что я не помню своей прошлой жизни. Голос мне подсказывает, что я не должна принимать и выстраивать из маленьких кирпичиков новую, чужую для меня жизнь.
Я упускаю что-то важное. Но мысли путаются. Они напоминают мне огромную паутину без начала и конца. Пытаясь что-то вспомнить, я натыкаюсь на эту паутину и кричу, энергично отмахиваясь от нее, потому что душу охватывает паника. Из этого растет леденящий все естество страх. Я просто боюсь вспоминать, боюсь идти в эту непроглядную тьму, которая застряла в моей голове. Новая разновидность фобии.
Я прячу лицо в своих ладонях, больше не в силах ковыряться в своей пустой голове. Потираю глаза, отгоняя напряжение. Несколько дней назад я заставляла себя начать новую жизнь и наплевать на прошлую, в которой наверняка нет ничего важного, как сегодня снова тянусь в этот мрак, где сплошная неизвестность. Мне противопоказано оставаться одной. Прогулка в одиночестве плохо повлияла на мое состояние.
Сидя в парке на скамье, я наблюдала за людьми. Они радовались жизни. Они просто чувствовали себя беззаботными. Я хотела представить себя на их месте, но у меня не получалось. Будто мне запрещено быть громко смеющейся и разговорчивой. Будто я не запрограммирована на это. Не запрограммирована жить счастливо.
Тогда я снова начала представлять себя в прошлом. Фантазировать свой образ. Создавала себя, словно героя какой-то книги. И только в этом случае у меня получилось придумать себе счастливую жизнь.
В этот день я снова потянулась к своему прошлому, заново посчитав, что все-таки там застыло что-то важное, что поможет мне жить нормально.
А может моим скачкам виной мой поставленный диагноз? По словам психотерапевта я ощущаю у себя качества и функции двух личностей: двойственные мысли, чувства, действия. Ощущаю внутренние изменения чувств, у меня неуправляемость мыслей. Возникающие переживания и идеи кажутся больным непохожими на прежние, никогда ранее не испытываемыми. Иногда появляется утрата чувств, исчезает ощущение радости, горя, печали.
Может я просто больна психически и не стоит искать чего-то иного? Каких-то запредельных идей, будто вспомнив я свое прошлое, все изменится.
Я резким движением рук все сметаю со стола на пол. В спальне возникает противный шум падающих предметов. Я кричу, схватившись за голову. Падаю с пуфика на колени, продолжая кричать. Кричу, разрывая связки. Кричу до хрипоты. Кричу, пока воздух в легких не заканчивается. Затем начинаю рыдать, падая на пол всем телом, свернувшись на холодном паркете калачиком.
Я медленно умираю внутри. Разлагаюсь на молекулы, которые не способны воссоединиться заново. Я напоминаю себе неправильную мозаику, детали которой не подходят друг другу. Они взяты из разных коробочек. Цельная красивая картина не получается, как бы я не старалась. Но он все равно твердит мне на ухо: «Старайся, ты идешь в правильном направлении».
Я закрыла ладонями уши, словно так могла заглушить его голос. Но он звучит в моей голове, поселился в моих мозгах, а этим серым веществом я даже не способна управлять как полноправная хозяйка.
Тело подрагивало в судорогах, я перестала чувствовать его. Лежала без движений, ощущая, как тихо скатываются по моим щекам горячие слезы. Лишь смогла проговорить своим дрожащим голосом:
— Я сойду с ума.
Лучше бы я
