Я валяюсь в ногах у трех незнакомых мужчин, два из которых сидят вразвалку по одну сторону. Внезапно дверь распахивается, и в салон залезает еще один человек, который усаживается напротив в одиночном боковом кресле. Склонившийся надо мной парень тоже присаживается. И наконец до моего спутанного сознания доходит, что я узнаю их: Марчелло и его сын Тони.
Машина трогается, и в ту же секунду я ощущаю жесткую хватку в волосах, а затем меня рывком поднимают на колени.
– Ну здравствуй, крошка. – Глубокий мужской голос пробирается в голову вместе с острой болью, которую мне причиняют, нарочно сдавливая пальцами затылок. – Вот мы и снова встретились.
Сглатываю и, тяжело дыша, с отвращением поднимаю взгляд на мерзко скалящуюся рожу Барбаросса. Но быстро стираю его ублюдскую ухмылку, плюнув мужчине прямо в лицо.
– Гребаная шлюха! – рычит он, небрежно проводя рукой по небритой щеке.
В следующий миг моя голова резко дергается в сторону от жесткой пощечины, я теряю равновесие и падаю обратно на пол.
– Ей стоит научиться быть вежливой, отец, – заявляет Тони, крепче сжимая волосы перед тем, как рывком прижать мое лицо к паху. – Может, мой член тебя этому научит? У меня не меньше, чем у Маттео.
Парень до боли вжимает меня в ширинку джинсов и, не выдержав, я изо всех сил впиваюсь зубами в гребаную выпуклость в его штанах. И не разжимаю челюсти, пока надо мной не раздается сдавленный вопль отморозка. После чего получаю очередной удар, настолько мощный, что отлетаю назад.
– Су-у-ука, – шипит он, хватаясь за свои вонючие яйца.
– Выкуси… ублюдок… – Горячий шепот обжигает разбитую губу, и я облизываю ее, чувствуя на языке металлический привкус крови, которую сплевываю уроду прямо на штанину. Он тут же порывается зарядить мне с ноги, но его успевают остановить.
– Тони! Хватит! – рявкает Марчелло. – Что ты творишь, идиот?! Эта сука принадлежит Вико! – Переводит злой взгляд сначала на меня, а потом на тех мужчин, что оттащили от меня его сына. Выругавшись, он подается вперед. Оценивающе сканирует мое лицо и откидывается на спину. – Подушка безопасности не уберегла ее кукольную мордашку для вашего босса.
Ответом на язвительный комментарий Барбаросса становится тягучее молчание. Видимо, многое изменилось, если люди Каморры склоняются перед Коза Нострой. Но провоцировать я больше никого не рискую, мне еще понадобятся силы. Теперь я представляю, что меня ожидает впереди. Эта встреча должна была произойти иначе, но судьба в очередной раз играет со мной злую шутку.
Готова ли я позволить снова сжечь то, что так старательно восстанавливала из окровавленных руин? Не знаю. Неизбежность страшит, а когда в памяти всплывает видение безжизненного тела Рафаэля, хочется и самой сгореть к чертям собачьим. Закусываю щеку, чтобы сдержать крик боли. За что? Почему мы не имеем права быть счастливыми? Я ведь поверила, что смогу. Поверила и тут же была уничтожена очередной лавиной жестокой реальности. Зачем жить, когда мое существование на земле уподобляется аду? Больше незачем. Больше не хочу. Без него не хочу. Я сворачиваюсь калачиком и позволяю себе проститься с ним слезой, что уродует сильнее, чем ожог от серной кислоты. Он сейчас совсем один, беспомощный, истекающий кровью. И, даже если Рафаэль еще дышит, надолго его не хватит…
Провожу кончиками пальцев по подаренному им кольцу, и вспоминаю его глубокий низкий голос. Колючую щетину. Жесткие губы в плену сигаретного дыма и сладковато-терпкий запах кожи. Разум помутился настолько, что его образ буквально отпечатан на сетчатке моих глаз. Еще никогда прежде я не испытывала такой тоски по нему, как сейчас. Еще ни разу я не теряла его по-настоящему. Кажется, секунда и я рассыплюсь горсткой пепла. Мне нужно хотя бы знать, что Рафаэль жив. Нужно то, ради чего я смогу бороться. То, ради чего решусь в одиночку пройти по битому стеклу.
Погруженная в транс, я даже не понимаю, сколько проходит времени. Начавшаяся тряска вынуждает меня вернуться в реальность. Мы съезжаем на бездорожье, о чем свидетельствует хруст гравия под колесами.
Как только машина останавливается, меня бесцеремонно выволакивают на улицу и под руки тащат в неизвестном направлении. Жадно хватая ртом свежий воздух, я еще не отдаю отчет происходящему. А когда поднимаю тяжелую голову, вижу заброшенную территорию и утопающее в ночной мгле обветшалое промышленное здание.
С каждой секундой вокруг меня все больше сгущаются сумерки, лишая надежды на что-то светлое. Хотя мне уже давно следовало усвоить, что в этом мире нет ничего светлого. Лишь непроглядная тьма, кровь и смерть.
Вскоре легкие заполняет запах сырости и плесени. Тело меня совершенно не слушается, но его по-прежнему остервенело волокут вперед, пересчитывая мной ступени лестницы. Картины сменяются перед глазами так быстро, что привкус желчи снова подкатывает к горлу. И все же я нахожу в себе силы, чтобы обратить внимание, что в здании находится куча людей с рациями и оружием. Но это единственное, что мне удается разглядеть по пути. Руки уже онемели от грубого захвата шершавых пальцев. И мне до скрежета зубов хочется избавиться от своей беспомощности. Раздается грохот, а в следующее мгновение я лежу распластанная на бетонном полу.
Сволочи!
Поднимаюсь на четвереньки, шипя от противного жжения в местах, где кожа повредилась из-за грубого приземления, и утыкаюсь носом в отполированные мужские туфли. Сейчас я даже рада, что мой страх погребен под тяжестью физической и душевной боли. Однако лежать у него в ногах я не собираюсь. Я желаю увидеть их, его ублюдские глаза. Может, хоть это заставит меня воспылать прежней яростью возмездия? Требуется какое-то время, чтобы немного успокоить воспаленное сознание, только вот моя решительность терпит крушение в миг, когда надо мной раздается ненавистный хриплый голос монстра.
– Здравствуй, куколка. – Он присаживается на корточки и пугающе нежно поднимает мой подбородок, вынуждая меня встретиться лицом к лицу со своим кошмаром. – Скучала? – ухмыляется мужчина, проводя огрубевшей подушечкой пальца по разбитым губам, но неожиданно замирает на месте ссадины. В ту же секунду его пепельные глаза вспыхивают опасным заревом, но снаружи их хозяин остается до жути спокойным.
От частого дыхания воздух проникает в грудь неравными порциями. Головокружение берет верх, и я едва удерживаю тело на весу, стоя перед ним на коленях. Сглатываю, но молчу. Стараюсь сдержать пробирающую дрожь. В голове
