моих ушах и задвоился. Сердце сжалось от боли.
Таша жива… Таша жива?! ...Таша!!! Что за издевательство?!
Я уткнулся в край стола невидящим взглядом. А в памяти встало заснеженное кладбище, бурая земля над жутким узким отверстием, лакированный гроб, усыпанный розами,только что спущенный на ремнях. И страшный крик бросающейся мне в лицо острым маникюром Елизаветы Юрьевны:
– Подонок! Подонок! Ты убил мою дочь!!!
В груди камень, ломающий тяжестью рёбра изнутри. Комок грязной земли полетел на красные розы. Щёку обожгло когтистой лапой тёщи. И яд вины прыснул мне под кожу, снося мозг. Это было в прошлой жизни. И будто вчера…
В туман, обрушившийся на мою голову, ворвался голос Кнопки:
– Раф, Раф…
И незнакомый мужской голос, наверное, генерала:
– Рафаэль Маркович, вы согласны на эксгумацию?
Таша жива? Α зачем ей такие деньги? Миллионы долларов? Οткуда? Как?! И зачем, скажите вы – те, кто наверху, – на кой ляд были мои дни, отравленные виной и мукой? Шутки ради?!
– Делайте, что хотите, я всё подпишу, – хрипло бросил я и встал со скрежетом со стула. Согнулся пополам от резкого движения. Но плюнул на боль и потащил ноги прочь, на улицу. Иначе задохнусь.
Лицом в снег!
Раф вернулся с улицы почерневшим и сгорбленным, словно новости его раздавили и остались лежать на плечах, как плита, под тяжестью которой не разогнуться. Несмотря на это, Раф сказал генералу в мониторе очень твёрдо:
– Эксгумацию разрешаю при одном условии. Я должен присутствовать.
– Покидать объект неблагоразумно, охота за вами наверняка продолжается, – ответил Ерохин. – И вы, по-прежнему, ценный свидетель и наш сотрудник.
Раф усмехнулся оскалом раненого волка:
– Я не в ладах с благоразумием, если вы не заметили.
Я боялась его удерживать, хотя сердце зашлось. Α папа всё же произнёс:
– Рафаэль, это тяжело, я понимаю. Но у тебя уже есть жизнь «после».
Ρаф вскинул на него больные, злые глаза и огрызнулся:
– Моя жизнь «после», как вы выразились, зависит от того, что я увижу в гробу! Я больше не позволю никому водить меня за нос! Даже спецслужбам! Никому! И мне плевать!
Я содрогнулась. Волк был готов перегрызть глотку любому. Стало не по себе.
– Дневник вашей супруги придётся приложить к делу, – сказал Ерохин.
Глаза Ρафа вспыхнули, но Αндрей Степанович примирительно положил ему руку на плечо:
– В этом деле любая экспертиза будет на пользу. Потом вернём. Мы не звери.
Уехали они скоро, а я места себе не находила. Всё моё Я стремилось поехать с ними, быть рядом с любимым во время мучительной процедуры. Но на моё предложение Ρаф лишь коротко мотнул головой. Поставил взглядом точку в разговоре. И я осталась.
Да и две «цели» ребятам из «Заслона» охранять будет сложнее. Хотя дело было, наверное, в другом. Это была личная боль Рафаэля, которую он не хотел перекладывать на меня.
Оставшись одна, я бродила по коридорам в раздумьях. Мозг – та еще шарманка, вместе с конструктивом предлагает кошмары и крутит их, крутит, лишая сил.
Я всплакнула от страха, что Ρафа снова подстрелят; почувствовала, как мутит от вероятности, что гроб окажется пустым,и Раф сосредоточится на поисках и мести. Да, я чуть не поседела от мысли, что Раф воссоединится с Наташей. А потом я разозлилась.
Сколько можно?! – пнула я кресло в фойе. – Я ничего не знаю! И знать не могу! И будет то, что будет!
Показалось, что какофония ужасов в моей голове «под прикрытием» заботы только мешает Рафу, а не помогает.
Нет, не буду лезть, даже предположениями!
Я решила просто ждать и не додумывать страшные сценарии. Нет, они не прекратили всплывать, как трейлеры к триллерам, обещая изощрённую жуть, но я угрюмо сосредотачивалась на чём-то реальном,типа тепла в собственных ладонях или вкусе конфет, разбирая его до молекул. Наблюдала за собой и вдруг осознала, что оставленная без внимания страшилка куда-то исчезала. Пинать кресло было не конструктивно.
Поэтому я вошла в «палату» Рафа, аккуратно сложила скомканную рубашку, разгладила ладонями постель, взбила подушку. Затем разыскала швабру и просто вымыла пол. Справилась с почти незаметной пылью. Открыла окно для проветривания – безделье не помогало справляться с «шарманкой», а вот занятия – наоборот. После я навела порядок у себя в номере. В складках покрывала мне виделись дороги и пустыни Ирана, холмы, горы и древности времён персидских царей. Я мысленно начала прокручивать наше с Рафом путешествие туда и обратно, вылавливая детальки, догадки, записывала их быстро на бумажке. И продолжала уборку – горничная тут рисковала остаться без работы.
Я наткнулась на спрятанную до поры коробку с детским приданным и поняла с холодком между лопаток, что Раф был невозможно прав – наша с ним жизнь подцеплена на «крючок» прошлого! Пока клубок не распутан, мы не можем жить обычной жизнью! Поход в магазин за хлебом легко обернётся новым похищением или выстрелом снайпера. Если Наташа жива, мы не сможем пожениться без развода! Даже если процедура будет упрощённой, через суд, всё равно, боюсь, Рафа это подкосит еще сильнее. Да я и не заикнусь о свадьбе, не сейчас и не сразу – такой удар каждый переносит по-своему. Нo…
Я чертовски хочу счастья! Для себя и для Рафа! Я не собираюсь сдаваться и плакать, нет!
Так что думай, Люба, думай! – гундосил Гном в моей голове.
Мыть шваброй холл перед мадам-надзирательницей было уже из ряда вон, поэтому я отставила ведро. Оделась и вышла на улицу – на свежем воздухе мне всегда лучше размышляется, в лесу и подавно! Даже в таком, огороженном. Я бродила по занесённым снегом дорожкам, долго смотрела на серые просветы неба в соснах, подставляла лицо холодным хлопьям.
Связей и переплетений в нашей истории может быть много, даже тех, о которых я пока не представляю… – пролетело в моей голове, – как бороздок в коре этой замёрзшей сосны.
Вдруг идея мелькнула молнией, а за ней – целая россыпь, будто фейерверк в ночи. Я бросилась обратно в здание – звонить по выделенной линии папе.
– Это может быть просто клон телефона! – воскликнула я без вступлений. – Как у тебя! Мне Ρаф рассказал! Кто-то клонировал телефон Наташи и пользуется им, как своим! И всё происходит легко – все замены паролей, операции, транзакции обычно привязаны к симке. Даже перевыпустить карту можно удалённо иностранным контрагентам!
– Хм… и много тебе Рафаэль рассказал
