отпущу и не оставлю. Ты моя жизнь.
Она всхлипывает, целует меня в ответ. Наконец, я могу говорить ей слова любви, не боясь ее реакции. И как бы парадоксально это ни звучало, так хорошо, как сейчас, я себя не чувствовал. Целую ее в макушку. Лиза утыкается мне в шею, глубоко вдыхает, немного подрагивает. Глажу ее волосы, перебираю их.
Мы лежим так уже где-то полчаса. Молчим. Слова не нужны. Все самое главное мы уже сказали друг другу. Слышу звук открывающейся двери. На пороге замирает моя мама, не решаясь зайти. Елизавета поднимается, оглядывается, на ее лице смущение.
– Мам, дай нам еще пять минут.
Мама кивает и выходит.
– Слушай меня. Сейчас ты поедешь к моим родителям. И останешься там хотя бы до завтра. Ты отдыхаешь, высыпаешься, хорошо ешь. Там свежий воздух, – чувствую, что мои силы иссекают, их уже практически не осталось.
– Нет. Я не могу. Я уже была дома, отдыхала. Я хочу остаться с тобой, – возражает она.
– Молчи и слушай меня. Ты делаешь так, как сказал!
Лиза долго смотрит на меня и, наконец, я вижу улыбку.
– Ты вернулся. Уже командуешь?
– Да. И ты делаешь так, как я сказал. Нечего сидеть здесь круглыми сутками. Приедешь завтра. А теперь иди и позови мою мать.
Лиза кивает, встает.
– Стой. Иди сюда. Наклонись. – Она наклоняется к моему лицу. – Скажи это еще раз.
– Что? – не понимает она.
– Скажи мне еще раз.
– Я люблю тебя, – склоняется ниже, нежно целует меня.
– Все. Теперь иди.
Опять улыбается. Встает, выходит из палаты. Я закрываю глаза, чувствую, что вот-вот снова отключусь. Сил вообще не осталось. Черт, и долго это все будет продолжаться? Ненавижу бессилие. Ненавижу зависеть от других. Слышу, как заходит моя мама.
– Роберт, – зовет меня. Открываю глаза, мама с волнением смотрит на меня.
– Мам, все хорошо. Отвези Елизавету к нам домой. Отдохните, накорми ее. Она похудела и бледная вся. Хватит возле меня крутиться.
– Но, – возражает мать, – тебе нужна помощь.
– Вот только не надо. Здесь полно персонала и, судя по тому, что я лежу в одноместной и далеко не стандартной палате, здесь все включено. Так что езжайте домой, и чтобы до завтра я вас здесь не видел.
Мать тоже начинает улыбаться. Гладит меня по волосам.
– Хорошо, – говорит она, – я все понимаю. Не хочешь, чтобы тебя видели беспомощным.
– И это тоже.
Мать еще что-то говорит, но я уже практически ее не слышу, просто киваю в ответ. Она уходит. И я опять отключаюсь, проваливаюсь в сон.
Потом вокруг меня разворачивается хаос. Врачи – один, второй. Бесконечные вопросы, осмотры. Засыпаю, просыпаюсь от очередных процедур, смен капельниц. Когда просыпаюсь, на улице уже ночь. В палате горит тусклый свет. Напротив меня сидит Дан, что-то пишет в планшете. Ощущаю ужасную сухость во рту. Невыносимо хочется пить.
– Дан, – кое-как хриплю я. Друг подрывается, подходит ко мне. – Дай воды.
Дан наливает в пластиковый стакан воду, стоящую на тумбочке, закрывает стакан крышкой с трубочкой, протягивает мне. Приподнимаю голову, пью, глотки даются с трудом, но жажда сильнее.
– Ну что, как дышится? Легкие не болят? – спрашивает он, как только я отрываюсь от стакана.
– По-моему, у меня болит все. Чувствую себя, как будто по мне прокатился каток.
– Кашель не мучает?
– Дан, мне вот сейчас ни хрена не смешно. К чему эти вопросы? При чем здесь легкие и кашель? Меня вроде в живот ранили.
– Ну как при чем? По официальной версии у тебя двухстороннее воспаление легких, – усмехается он, пододвигает стул ближе ко мне, садится.
– Даже так? Как я понял, это версия Сокола. Ну и на этом спасибо. Хорошо хоть гонорею не приписал.
Дан начинает ржать.
– Что еще пишут в официальных версиях?
– Дохрена чего пишут. Легенда хорошая. Сам Сокол придумал. Кстати, он тут очень интересуется здоровьем любимого зятя. Так что жди, завтра утром он тебя навестит и расскажет все из первых уст.
– Елена? Что ты с ней сделал?
– Я сдал ее ментам. Как ты понимаешь, сидела она там пару часов. Но этого было вполне достаточно для определения ее пальцев на оружии и теста на наркотики. Ну, я там ее попугал немного, – ухмыляется Дан. – Она все выла, что убила тебя, так я не стал возражать. У нее совсем крышу снесло, кричала, каялась, рыдала. Потом ее забрал Сокол. Я думаю, он уже сообщил ей, что ты все-таки живой. Завтра он тебе все сам поведает. Если хочешь, можем попытаться ее посадить. Есть у меня один неподкупный следак. Может помочь. А что, хороший для тебя вариант. Родительских прав ее лишат. И развестись ты сможешь с ней без ее согласия.
– Нет, Дан, я этого делать не буду. Не буду сажать Елену. Она мать моего сына. Да и выстрелила она, скорее, от испуга.
– А ты знаешь, что в ней сидела лошадиная доза героина?
– Вот и хорошо. Сокол сам с ней разберется. Поверь мне, она уже бросила. И очень сожалеет о содеянном. Да и я сам виноват в том, что произошло.
– Ты там, пока в отключке был, случайно с Богом не встречался? Смотрю, раскаянье из тебя так и прет. Все грешки замолил? – ухмыляется это гад.
Все свои грехи я никогда не искуплю. Да и к Богу мне дорога закрыта.
– Нет, не встречался. Только есть у меня вина перед Еленой, как ни крути. Так что вот, считай, рассчитались. Мы теперь друг другу ничего не должны.
– Не скажи. Это как Сокол теперь решит. Но судя по его легенде, ты еще поживешь.
– Ну вот, завтра и решим. Ты лучше домой ко мне съезди, папку из сейфа и флешку забери. Пусть пока у тебя полежит. Так, на всякий случай.
– А вот это правильное решение.
– Ага, – мои силы опять на исходе. Говорить уже трудно. Все мысли путаются в голове. Тело начинает опять ныть. Боль возвращается. Закрываю глаза, слегка морщась.
– О, я смотрю, кому-то нужна очередная доза. Сейчас медсестру позову. Она облегчит твою ломку. Медсестры здесь, знаешь ли, прямо из моих фантазий. Я б тоже не отказался у них полечиться.
– Не знаю, не замечал.
Дан нажимает на кнопку возле моей кровати. Через минуту приходит молодая девушка. Ставит мне укол. Дан с ней мило флиртует, интересуясь, свободна ли она. Девушка отвечает, что у нее есть парень. Ну все, игра началась. Но мне похрену, я уже практически не слышу его. Я уплываю в свою темноту…
Утром прихожу в себя от ощущения, что я не один. Точно знаю, что это не врачи. Еще не открыв глаза, чувствую присутствие Сокола. Есть в этом человеке особая аура, которая ощущается на расстоянии. Открываю глаза, Сокол стоит возле окна. Хренов любитель природы. Умеет ждать, может часами пялиться на виды за окном. Он чувствует, что я уже не сплю, но продолжает молча
