– Да, я уверена, Салли. Сто двадцать четыре на семьдесят два – это очень хорошо, – услышал он слова Эли. – Позволь мне записать это в твой журнал кровяного давления.
Джаред обошел вокруг стола, чтобы увидеть Эли, одетую в синие джинсы и мягкий лиловый свитер. Она снимала манжету прибора для измерения давления с руки седоволосой женщины.
– Подойди, Лес. Ты следующий.
Женщина встала, а мужчина протянул Эли маленький блокнот, закатывая рукав своей застегнутой на все пуговицы рубахи, и сел.
Эли улыбнулась Лесу теплой, искренней и заинтересованной улыбкой. На минуту Джареду захотелось оказаться тем, кому она так улыбается.
Но когда Эли заметила его, ее глаза сузились, а губы сложились в ухмылку.
– Что вы здесь делаете, доктор Паджет?
В конечном счете то, что его назвали доктором Паджетом вместо просто доктор, было шагом вперед.
– Я слышал, что бинго в центре для престарелых – это то занятие, за которым можно найти самых красивых женщин.
Несколько женщин хихикнули, но Эли среди них не было.
– Поскольку я здесь, могу ли я чем-то помочь? Они ждут, когда ты закончишь, чтобы начать игру.
Эли выглядела растерянной, как будто она с большим удовольствием сдавила бы на его шее манжету измерительного прибора, чем приняла его предложение. Он был уверен, что, если бы вокруг не было так много свидетелей, она бы выбрала первое. Девушка посмотрела на часы. Джаред поднял глаза к циферблату, который висел на стене у нее за спиной. Шесть сорок. Согласно расписанию на фасаде бинго начинается в семь.
Эли повернулась к группе стариков и спросила:
– Кому нужна помощь с лекарствами?
Две женщины и один мужчина подняли руки.
– Подойдите сюда. – Эли показала на Джареда. – Это доктор Паджет, мой коллега по больнице. Он будет счастлив помочь вам. – Она повернулась к нему: – Не так ли, доктор Паджет?
– Да, с радостью, сестра Форшэй. – Джаред снял куртку и повесил ее на спинку пластикового стула, готовый сделать что угодно, лишь бы расположить ее к себе.
Следующие тридцать минут Джаред отвечал на медицинские вопросы, расставлял небьющиеся чашки и раскладывал пилюли и капсулы по маленьким пластиковым пакетикам. В то же самое время краем глаза он умудрялся смотреть на Эли. Она знала каждого престарелого пациента по имени, приветствовала большинство из них объятиями, некоторые были счастливчиками и получали поцелуй в щеку. Джареду нравились нежные женщины, он любил прикосновения, быстрые поцелуи и возможность держаться за руки. Пока Сиси не отравила каждый из нежных жестов, используя их, чтобы дурачить его, чтобы он думал, что она любит его.
Джаред постарался избавиться от воспоминаний о жене. Она произвела достаточно разрушений в его жизни, и он не позволит ей посягать на его чувства к Эли.
– В некоторые дни эта женщина принимает по семнадцать пилюль. Неудивительно, что они не приносят ей пользы, – заметил Джаред Эли, которая сидела рядом с ним, записывая побочный эффект нового лекарства у одной из женщин крупными буквами на листе бумаги.
– Она живет одна, и у нее нет семьи, – сказала Эли, она выглядела озабоченной. – Я долгие годы сортирую лекарства каждую среду.
Вот причина того, что Эли не отказалась от бинго по средам. Здоровье десятков людей зависело от того, придет она или нет.
– Ты делаешь это для департамента здравоохранения?
– Нет. Я делаю это, потому что это нужно делать. Помогать другим – не такая уж простая задача, – добавила Эли с полуулыбкой. – Что она тебе дала?
Джаред посмотрел на пластиковый пакет для покупок, который его последняя престарелая пациентка сунула ему в руку в знак благодарности.
– Яблоко, которое начинает гнить, и пачка жвачки, одной пластинки не хватает.
– Я беспокоюсь о финансах Эммы. – Эли вздохнула. – Я записала ее на благотворительные обеды и теперь точно знаю, что один раз в день она хорошо питается, а в остальное время я для нее готовлю, когда могу.
Джаред вспомнил, что Эли также приносила куриный суп коллегам, которые были больны, и иногда, когда было холодно и мрачно, приносила кастрюлю великолепного чили или горячего супа для персонала приемного покоя.
Джаред сунул руку в карман.
– У меня есть карточка на бесплатную стрижку в парикмахерской Билла.
– Я бы дважды подумала, прежде чем использовать ее. – Эли почесала затылок, наклоняя голову из стороны в сторону. – У Билла трясутся руки, поэтому он приходит ко мне, чтобы я готовила ему лекарства.
Джаред быстро выложил карточку на середину стола.
Эли зевнула и отхлебнула имбирного эля из банки рядом с ней.
– Ты хорошо себя чувствуешь? Желудок все еще тебя беспокоит? – спросил он.
– Не смотри на меня так, – огрызнулась она.
– Как?
– Я обедала в китайском ресторанчике, который ненавижу, но престарелые любят, и жирная еда тяжело легла мне на желудок.
– Хорошо. – Джаред наклонил голову и поднял руку, как бы защищаясь от ее нападения. – Просто пытаюсь поддержать беседу.
Эли сняла с рукава свитера белую нитку.
– После твоей тирады в понедельник я не хочу, чтобы ты думал…
Что она беременна.
– Мне очень жаль. Я вел себя как дурак. Я…
«Чересчур бурная реакция. Я просто задница и заслуживаю быть побитым».
Кто-то прокричал:
– Бинго!
Толпа зашевелилась. Ведущий перечислял номера.
– Может, мы пойдем куда-нибудь? – спросил Джаред, отчаянно желая на пару минут остаться один на один с ней вне больничных стен. – Выпьем чашку кофе?
При упоминании о кофе Эли поднесла руку ко рту и тяжело сглотнула.
– Как насчет горячего шоколада? Или имбирного эля? – Он выпьет что угодно, пойдет куда угодно, только бы она согласилась.
Девушка думала о его приглашении, на его взгляд, слишком долго, прежде чем посмотрела на него недоверчиво и спросила:
– Зачем?
– Потому что из-за тебя я принял работу в Мемориальной больнице Мадрин, хотя мой принцип – никогда не возвращаться в одну и ту же больницу дважды в год. Ты не отвечаешь на мои телефонные звонки и даешь мне не более десяти минут, для разговора с тобой наедине, да и то если тебя что-то задерживает на месте. Я хочу использовать это зыбкое состояние гармонии между нами для серьезной беседы. Кто знает, будет ли у меня еще такая возможность?
Сообщив пациентам дома престарелых, что она отправляется поговорить с доктором Паджетом в комнату для встреч в конце коридора, и проинструктировав их, как найти ее, если она не вернется через десять минут, Эли села на один из обитых тканью стульев, окружавших овальный стол, и посмотрела на мужчину рядом с ней.
В своей красной рубашке, три верхние пуговицы расстегнуты, в брюках цвета хаки и рабочих ботинках он выглядел очень уютным, спокойным и хорошим парнем, в нем не было ничего похожего на самоуверенного врача-профессионала или на темного и опасного мужчину из бара. Сегодня вечером он был так мил со стариками, дружелюбно отвечал на их вопросы, похоже, он был счастлив среди них. Майкл не проявлял инициативы к тому, чтобы сопровождать ее на бинго, напротив, он то и дело напоминал ей о том неотъемлемом риске излишней ответственности, которую она несет, предлагая медицинские услуги вне работы.
Доктор Паджет вел себя правильно и нисколько не казался озабоченным.
– Прежде чем ты начнешь, – сказала Эли, – я хотела бы поблагодарить тебя за то, что ты помог мне сегодня, и извиниться за мое поведение в ту ночь, когда ты уехал из города. Как ты знаешь, это была годовщина смерти моей матери, и, хотя мне нет оправдания, я не имею привычки подцеплять мужчин в баре и навязываться им.
Джаред повернулся к ней, выражение лица было серьезным.
– Ты не навязала мне ничего, чего бы я сам не хотел.
Эли присвистнула и утерла лоб, как будто он вспотел.
– Приятно это сознавать. – Она поерзала на своем стуле и посмотрела ему в глаза. – Есть ли еще что-то, за что я должна извиниться прежде, чем ты начнешь играть? – Она боролась с искушением смотреть в сторону.
Паджет улыбнулся:
– Мне понадобилось несколько недель, чтобы залечить царапины на спине.
Эли уронила голову на руки и простонала. Она поцарапала мужчину.
Он показал ей палец:
– Я шучу.
Она глубоко вздохнула:
– О, благодарение Богу.
– Нет никаких царапин, за которые ты должна была бы извиняться. Мне нравилось видеть их в зеркале. Они заставляли меня думать о тебе. Я даже вроде взгрустнул, когда они прошли.
Эли ждала, что Джаред шутя попросит ее сделать новые. Но он не попросил. Вместо этого он прокашлялся и потянулся в задний карман. Вытащив кусок жвачки, он сунул его в рот. Эли видела это дюжину раз, Джаред всегда так делал перед серьезным разговором, когда нужно было сообщить плохие новости близким или семье пациента.
О-хо-хо.
– На скамейке у реки и в комнате для персонала на работе в понедельник ты сказала, что я думаю, что ты не заслуживаешь любви хорошего мужчины и я не захочу, чтобы кто-то вроде тебя стал матерью моего ребенка, – сказал он. – Эли, все это неправда.
