– Она твоя мать. Как она могла тебя бросить? А отец был с тобой?
– У него был очередной проект, а может роман, или и то и другое вместе. Он отлично справлялся с несколькими делами одновременно, зато я получил лучшее лечение, какое только можно купить за деньги. – Но жалеть себя он никому не даст. – Думаю, мне пора доставать скрипку. – Склонив голову к плечу, Бен сделал вид, что играет на скрипке.
– Не смешно!
– Со мной был дед, – сдался Бен, надеясь, что сумеет прервать поток праведного гнева.
– Тогда они и отправили тебя жить к нему?
– Нет, я сам себя к нему отправил через пару лет.
– Сам себя отправил?
– Собрал вещи и сказал, что ухожу. Конец истории.
Огромные зеленые глаза от удивления стали еще больше.
– И они тебя отпустили?
– А я не спрашивал разрешения, и вообще думаю, что в глубине души они чувствовали лишь облегчение, которое почувствовал и я сам, когда дед разрешил мне у него остаться.
– Ты ему уже рассказал про Эмми? – Судя по всему, нет. – Я позвоню маме и попрошу ее ничего не говорить, пока ты сам с ним не встретишься. Нельзя, чтобы он все узнал от постороннего. Он очень стар.
– Стар, но крепок.
– Возможно, но в его возрасте даже грипп становится серьезным испытанием.
– У него грипп?
– А ты не знал?
Плотно сжав губы, Бен крепко вцепился в ограду.
– На прошлой неделе мы минут десять поговорили, а потом он вышвырнул меня за дверь.
– А я думала…
Справившись с первым порывом сказать, чтобы она не лезла не в свое дело, Бен глубоко вдохнул.
– Мои старания модернизировать дом не встретили понимания, дед теперь считает меня жадным бессердечным ублюдком. – Хуже всего было оттого, что Бен твердо верил, что дед знает о деньгах, которые он без конца вкладывал в поместье. Не мог же он верить, что лесопилка сама себя обновила?
– Думаю, ему не просто признать, что пришла пора уступить тебе бразды правления. Некоторым людям просто необходимо чувствовать свою необходимость.
– Да его вообще ни в чем убедить невозможно! Но про Эмми я ему расскажу.
Остается только надеяться, что подобная новость его не прикончит.
– Когда?
– На следующей неделе. И когда Элизабет снова захочет вернуться в Ворен Корт, пусть берет мой вертолет. Он полностью в ее распоряжении. Разумеется, ты тоже можешь им пользоваться.
В ответ Лили лишь удивленно моргнула и кивнула, хотя пока что вообще из больницы выходить не собиралась.
А Бен тем временем невозмутимо снял с себя куртку, оставшись в тонком свитере.
– Что ты делаешь?
Вместо ответа он лишь взялся за кашемировый подол и потянул вверх, оставшись выше пояса совершенно обнаженным и гордо демонстрируя ей подтянутое золотистое тело.
Отлично понимая, что сейчас, кроме них двоих, здесь никого нет, Лили невольно пробежалась взглядом по широким плечам и четко очерченным кубикам пресса. Разглядывая точеное тело с фигурой античной статуи, она невольно сглотнула, чувствуя, как внизу живота разгорается совершенно неуместное сейчас желание. Но глаз отвести так и не сумела.
– Иди сюда, мне уже холодно, – недовольно велел Бен.
Она озадаченно посмотрела на протянутый свитер.
– Или ты хочешь так весь день проходить?
Проследив за его взглядом, она только сейчас поняла, что, сама того не заметив, залила кофе всю кофту.
– Спасибо, но не могу же я…
– Бери.
– Но он тебе самому нужен! – запротестовала Лили, стараясь не думать, почему так упрямо не хочет брать еще хранившую тепло его тела одежду.
– У меня куртка есть. Надевай давай.
Еще несколько секунд молча его разглядывая, Лили наконец-то сдалась, взяла свитер, отвернулась, стянула собственную кофту, поежилась от прохладного прикосновения воздуха и быстро натянула свитер, сразу же ощутив аромат дорогого мужского одеколона.
Черт, ну о чем она сейчас думает? Она должна думать об Эмми, а она…
Поправив волосы, она повернулась к застегивающему куртку Бену, напоследок еще раз быстро глянув на роскошное золотистое тело, отлично понимая, что уже никогда не сумеет забыть это мгновение.
– На тебе он смотрится гораздо лучше, чем на мне, – объявил Бен, задумчиво ее разглядывая.
Ну конечно. На Бене он отлично сидел, а с нее свисает, как какой-то мешок, падая едва ли не до колен. А потом он вдруг резко шагнул вперед и, ни слова не говоря, принялся закатывать слишком длинные для нее рукава, оказавшись так близко, что она невольно вдохнула аромат мужского шампуня, и ей стоило огромного труда удержаться, чтобы не прижаться к нему всем телом.
У них есть ребенок, но они не пара. Нельзя об этом забывать.
– Спасибо, – выдохнула Лили и торопливо вернулась в больницу.
А сам он, ощутив нестерпимый порыв, поднял с земли заляпанную кофе кофту и поднес к лицу, вдыхая едва уловимый цитрусовый аромат. Только нельзя забывать, что возникшая близость продлится совсем не долго.
Но как же все это странно…
Ведь он еще ни разу в жизни так сильно ни с кем не сближался…
Прошло совсем немного времени, а Бен уже успел всей душой возненавидеть белую коробку палаты. Да и вообще он всю жизнь ненавидел больницы, ненавидел зависеть от докторов и чувствовать собственную беспомощность и бесполезность…
Резко поднявшись, он подошел к спящей в колыбели Эмми, посмотрел на уснувшую на стуле Лили и осторожно вышел в коридор, неслышно прикрыв за собой дверь, и сразу же увидел Элизабет Грей.
Стоило ему стать донором, как ее отношение сразу смягчилось, и теперь от нее веяло не вечной мерзлотой, а всего лишь утренним морозцем.
Но ее сложно было в чем-то винить.
– Они спят, а я хотел немного подышать свежим воздухом.
– Лили говорит, ты напоминаешь ей пойманного в клетку тигра.
– Неужели? Просто я не люблю больницы. Принести вам чего-нибудь? Может, кофе?
Разумеется, она отказалась, и Бен уже собирался уйти, но тут ее голос заставил его остановиться.
– Могу я у тебя кое-что спросить?
– Конечно, правда, не обещаю, что отвечу.
– У твоих родителей был несчастливый брак.
К чему это она?
– Слишком мягко сказано.
– И я всегда гадала, почему же они, несмотря ни на что, остаются вместе? Они же не были религиозны или?..
В ответ Бен лишь рассмеялся, вспоминая, как когда-то и сам ломал над этим голову.
– Без понятия. Они годами грозили друг другу разводом, но ничего так и не предпринимали… Наверно, каким-то извращенным способом этот брак для них подходил… Или они были слишком упрямы, чтобы признать, что ошиблись.
– Некоторым не стоит быть вместе, – кивнула Элизабет.
– Брак – это прыжок в черную бездну.
– А как же твои инвестиции? Разве там не то же самое?
Прищурившись, Бен пристально на нее посмотрел.
– Вы пытаетесь залезть мне в голову, миссис Грей?
– Зови меня Элизабет.
– Элизабет, когда на карту поставлены лишь деньги, риск ничего не стоит.
– Знаешь Бен, наверное, я все-таки не откажусь от кофе.
Запрыгивая в лифт, Бен молча проклинал задержавшего его риэлтора, на пустом месте создававшего проблемы.
В итоге Бен не выдержал:
– Дай им бланковый чек. Мне плевать, какая там появится сумма, главное, чтобы уже завтра у меня были ключи.
Парень уставился на него, как на ненормального.
– Бланковый чек?
Тогда Бен ответил одним лишь убийственным взглядом, а утром риэлтор уже ждал его, старательно извиняясь за нерасторопность и прося подписать последнюю бумагу.
Едва ли не бегом промчавшись по коридору, Бен старательно и не торопясь выполнил все необходимые гигиенические инструкции, за последние две недели ставшие чем-то естественным и привычным, отлично понимая, что не имеет права подвергать ребенка риску заразиться какой-либо инфекцией. А натягивая халат, он едва ли не столкнулся с двумя людьми, замершими у палаты Эмми, и сразу же почувствовал, как сердце сжимают ледяные пальцы. Потому что пред ним стояли Лили и Элизабет, они явно еще не успели его заметить, и Лили рыдала, уткнувшись матери в плечо.
Все эти две недели она упрямо дежурила у кровати дочери, отказываясь даже ночевать в специально выстроенном родительском крыле, рассчитанном на приехавшие издалека семьи, потому что эта больница, как успел выяснить Бен, действительно была лучшей, и сюда привозили лечить детей со всей страны.
Большую часть времени Лили удавалось держаться и сохранять хотя бы видимость уверенности и спокойствия, но когда ее все же прорывало, он охотно подставлял плечо, радуясь, что хоть чем-то может помочь. А вместе с тем ее собственная непоколебимая уверенность поддерживала и его самого. Потому что для Лили не существовало никаких «если», для нее всегда было только «когда» Эмили Роуз поправится.
Только вот врачи их сразу предупредили, что, даже несмотря на то что он оказался едва ли не идеальным донором, они все равно не могут гарантировать стопроцентный успех.
