откуда красные только что отступили, и расстреляли многих евреев под предлогом сочувствия большевизму; при этом жертвой солдатской ярости пал молодой писатель А. Вайтер (апрель 1919 г.). В Пинске польские солдаты убили 35 сионистов, пойманных в собрании и, конечно, далеких от большевизма. После отступления Красной Армии из района Варшавы (август 1920 г.) польские власти жестоко преследовали евреев в городах, временно оккупированных русскими, под тем же предлогом «еврейской измены». Совершенно деморализованные солдаты из полков генерала Галлера повсюду издевались над евреями в городах и на железных дорогах, отрезывали им бороды и выкидывали их из вагонов. Шеф государства Пилсудский, создатель освободительных легионов, слабо реагировал на это вырождение своей армии и обращал мало внимания на протесты еврейских депутатов в сейме. Аппетиты воинствующей юной республики были удовлетворены только Рижским миром (март 1921 г.), отдавшим под власть Польши огромную территорию из частей Белоруссии, Литвы и Волыни. В состав Новой Польши вошло около трети еврейского населения царской России, что вместе с галицийскими и познанскими евреями составило трехмиллионный центр, которому еще предстояло вести борьбу за превращение своего бумажного равноправия в действительное.
Имея в своем составе свыше десяти миллионов инородцев: украинцев, белорусов, немцев и евреев на общее население в тридцать миллионов, Польская республика представляла собою типичное «государство национальностей», которое должно было бы показать пример добросовестного исполнения своих обязательств по отношению к национальным меньшинствам согласно пунктам Версальского договора. Но польское общество показало пример обратного. Влиятельная часть его примыкала к партии ярых шовинистов, называвших себя национал-демократами («эндеки»), которая еще задолго до войны, под руководством Романа Дмовского, поставила главным пунктом своей программы беспощадную борьбу против еврейства в Польше. Эти наследники царской юдофобии играли крупную роль в первые годы новой республики и на практике ослабляли влияние либерального главы государства Пилсудского, бывшего члена польской социалистической партии. Еврейские партии, имевшие в первых польских парламентах (сейм и сенат) от двадцати до сорока депутатов, боролись против систематического нарушения равноправия, но антисемиты в центральном правительстве и местной администрации усвоили себе такую тактику, что борьба с ними была очень трудна: при формальном признании равноправия евреев их фактически вытесняли из различных отраслей хозяйственной жизни. Усилившийся в то время «этатизм» (государственная монополизация разных отраслей индустрии) отнимал заработок у десятков тысяч еврейских семейств, кормившихся около монополизованных предприятий, ибо в казенные предприятия евреи не принимались на службу, как на государственную службу вообще. Налоговая система, льготная для деревни и тягостная для города, сделала преобладающее в городах еврейское торговое население главным плательщиком государственных податей, что при общем сокращении торговых оборотов в отрезанной от огромного русского рынка Польше разоряло еврейское купечество. Особенно яростная борьба велась против еврейской профессиональной интеллигенции, успешно конкурировавшей в адвокатуре, медицинской практике и других свободных профессиях с польскими коллегами, примыкавшими в большинстве к эндекам. Чтобы убить эту конкуренцию в зародыше, антисемиты пустили лозунг нумерус клаузус для еврейских студентов высших учебных заведений и добились внесения в сейм проекта об ограничении их числа десятью процентами. Проект мог легко пройти в парламенте, но это открытое нарушение прав меньшинства вызвало тревогу за границей. Комитет еврейских делегаций и «Лига прав человека» в Париже обратили на это внимание Лиги Наций и французского правительства; сам премьер-министр Пуанкаре вмешался в дело, и антисемитский законопроект был снят с очереди (1923).
После переворота Пилсудского (май 1926 г.), отстранившего эндеков от власти, правительственный антисемитизм не выступал открыто, но состоявшая преимущественно из эндеков местная администрация продолжала притеснять евреев. Пока склонявшийся к фашизму маршал Пилсудский не парализовал деятельность сейма, еврейская парламентская фракция («коло») энергично выступала в защиту равноправия и соединялась с оппозицией из левых фракций и других национальных меньшинств. Борьба против экономического антисемитизма не ограничивалась политическими протестами, а проявлялась также в форме непосредственной самопомощи: кооперативы всех родов, кассы мелкого кредита, профессиональные союзы торговцев, ремесленников и фабричных рабочих и другие организации давали еврейской массе возможность выдержать давление государственного пресса.
От прежней России еврейская Польша унаследовала политическую дифференцированность. Наибольшую активность проявляли сионисты всех оттенков (из них почти сплошь состояла еврейская фракция в сейме и сенате), но внутри партии боролись правые и левые группы, общедемократические и социалистические. Строго классовый характер носила социал-демократическая партия Бунд, утвердившая свой центр в Польше после дезертирства многих его членов в России в лагерь большевиков. Сначала польский Бунд принял такой левый уклон, что не соглашался войти в реорганизованный Второй Социалистический Интернационал, казавшийся ему слишком умеренным (вошел туда только в 1931 г.). Не имея своих представителей в польском сейме, партия должна была ограничиваться профессиональной организацией еврейских рабочих, пропагандою в прессе (варшавская газета «Фолксцайтунг») и культурной работой. Ее заслугой является создание сети народных школ, где преподавание ведется на идише и в светском духе («Цишо» — «Централе Идише Шулорганизацие»). Довольно сильно был распространен и коммунизм среди учащейся и рабочей молодежи; эта «детская болезнь левизны» была реакцией на польский шовинизм и антисемитизм, отнимавшие у еврейской молодежи всякую возможность нормальной гражданской жизни. С другой стороны, усилились в польском еврействе и ортодоксальные течения. Организация «Агудас Исраель» принимала все более клерикальный характер «воинствующей синагоги», одинаково отрицающей и культурный и социальный прогресс. Положительную национально-культурную работу делали в Польше прогрессивные и демократические партии. После разрушения еврейских умственных центров в России, Варшава и Вильна, Львов и Краков стали главными литературными центрами восточного еврейства. Пресса всех направлений и разнообразная литератора (преимущественно на идише), научно-литературные кружки, лекции и рефераты, народный театр — все это свидетельствовало о еще не растраченном умственном богатстве при материальной бедности. В 1925 г. в Вильне учрежден был Еврейский научный институт (ИВО) для разработки всех областей еврейского знания в духе свободной «живой науки» и на народном языке. Расцвет его деятельности относится к 30-м годам.
Образовавшийся одновременно небольшой центр в независимой Литве пережил разные метаморфозы. Старая литовская столица, полуеврейская и полупольская Вильна, в течение двух лет после ухода немецких оккупантов переходила в руки то большевиков, то поляков, то литовцев. Когда же литовское правительство переместилось из Ковны туда с целью превратить Вильну в столицу «Великой Литвы», пришел польский генерал Желиговский со своей дивизией, захватил город (октябрь 1920 г.) и провозгласил там особую политическую единицу под именем «Средняя Литва» для того, чтобы в следующем году присоединить это фиктивное государство к Польше. Еврейское население в урезанной Литовской республике сократилось, таким образом, до 150 000 душ. Оно сначала получило все права национального меньшинства, с собственным Национальным советом (председатель С. Розенбаум) и министром по еврейским делам (М. Соловейчик) в составе правительства,
