СССР и Китай значительно отличались уровнями экономического развития. Перед китайцами стояли проблемы развития и индустриализации, которые были пройденным этапом для СССР. Из решений XX съезда они сделали вывод, что можно не просто копировать опыт СССР. Они не могли, например, разделять большое недоверие Сталина к крестьянам[9], так как это было еще более гибельно, чем в России. Однако в то же время китайцы должны были решить такие же задачи, какие СССР решал при Сталине. Отсюда их двойственное отношение к Сталину: критика его отношения к их революции и вместе с тем позитивная заинтересованность в его правительственной деятельности. Еще в 1958 г. Мао внимательно изучал его последнюю работу по экономике, которую в СССР при Хрущеве мало кто принимал всерьез[10].
В том, что касается практических решений, китайцы в конце 50-х гг. испытывали большие колебания. Эйфория после первых советских космических успехов овладела всей социалистической системой, больше всего — Китаем. Принятые в 1958 г. программы ускоренного развития напоминали о недостигнутых целях первой советской пятилетки. Делая «большой скачок» вперед, организуя сельские «коммуны» вместо обычных кооперативов, используя простые орудия и огромные резервы рабочих рук, Мао надеялся за несколько лет достичь такого невероятного прогресса, который вырвал бы страну из отсталости. Новые планы пришлось быстро снизить из-за значительных экономических диспропорций, и этот кризис положил начало конфликту Пэн Дэхуая и Мао[11]. В Советском Союзе скептически следили за мероприятиями пекинских союзников. Свои сомнения Хрущев выразил Мао в августе 1958 г. Китайцы, в свою очередь, сочли неприменимыми у них и негодными вообще новые советские предложения о личном материальном поощрении[12]
Ясно, что это недоверие обострялось чувствительностью обеих сторон и содержало в себе семена конфликта. Однако этого недостаточно, чтобы объяснить, как это потом было сделано в Советском Союзе, начало конфликта: ведь еще в январе 1959 г. на XXI съезде КПСС Хрущев и Чжоу Эньлай одобряли экономические планы друг друга[13]. Также недостаточно показать значительные различия в формировании и характере руководства обеими странами. Действительно, Мао и Хрущев, так же как Сталин и Тито, были мало подходящими друг другу личностями, и нельзя недооценивать то влияние, которое оказало их личное столкновение на взаимоотношения обеих стран. Однако за этими противоречиями, как ясно сейчас, стояли более глубокие причины. /511/
Конфликт между двумя державами
Советские историки осуждают «великодержавные тенденции, стремление придать КНР особую роль в международных делах»[14], которые взяли верх в Китае. Однако это было неизбежно. Китай 50-х гг. еще не был великой державой, но имел все, чтобы стать ею на равных правах с СССР. Национальный вопрос оказался одинаково важным в обеих революциях. Если в СССР он стал важным не сразу, то в Китае он был серьезным фактором с самого начала. Несмотря на взаимные связи, две социалистические страны развивались по-своему, каждая в своих границах, каждую представляло и защищало свое государство»[I]. Понятно, почему Китай стремился стать великой державой. Однако именно в этом обнаружились противоречия с интересами СССР. Страна, которая уже была великой, даже величайшей, державой, вступила в конфликт с другой, которая стремилась стать великой, причем именно из-за диалога с США, ставшего основой советской дипломатии. У СССР было много способов заставить США себя слушать, а у Китая — нет. К тому же он не был еще членом ООН. Американцы продолжали поддерживать Чан Кайши на Тайване и отказывались признавать пекинское правительство. Так же поступали и их союзники. Хрущев мог думать, что представляет и китайские интересы в переговорах с Вашингтоном. Однако никто его не уполномочивал на это, и для такой передачи полномочий не было причин.
Разлад между двумя державами касался весьма конкретных вопросов. СССР неосторожно обещал поделиться атомными секретами с Китаем, но в Москве быстро передумали. Возможно, у советских руководителей вызвали сомнение мотивы, по которым китайцы хотели иметь бомбу. Однако, даже если бы этих причин и не было, другие соображения определяли такую сдержанность. В этот момент СССР стремился остановить гонку атомных вооружений, больше всего боясь, что атомное оружие попадет в руки западных немцев. Им было бы сложно этого требовать, если бы они сами приложили руки к тому, что позже стало называться распространением атомного оружия[15]. Уже в августе 1958 г. Хрущев с Малиновским направились в Пекин, чтобы предъявить Мао какие-то требования, касающиеся, насколько известно, сохранения в руках советской стороны определенного контроля над китайскими вооружениями или по крайней мере над их использованием в момент обострения отношений между Китаем и США по поводу островов в Тайваньском /512/ проливе[II]. Предложения Хрущева были отвергнуты. Спустя несколько месяцев Хрущев выступил за создание «зоны, свободной от ядерного оружия» на Дальнем Востоке и в Тихом океане[16]. Это был способ не выполнять обязательства, взятые перед Пекином. Наконец, в июне 1959 г., когда начали распространяться слухи, будто Китай скоро получит свою атомную бомбу, СССР, по китайским данным, решил отложить свое решение о передаче Китаю атомных секретов[17].
Другой причиной разногласий в этот период стал китайско-индийский пограничный конфликт. Впервые, но не в последний раз, советская дипломатия столкнулась со взаимной враждебностью государств, возникших на развалинах колониальной системы. Разногласия по поводу границы между Китаем и Индией переросли в военные столкновения. Причиной их стал вопрос о Тибете, где происходили антикитайские, открыто проиндийские выступления[18], В Москве дружба с Индией считалась не менее важной, чем с Китаем, потому что она открывала для СССР путь ко многим странам «третьего мира». Конфликт с Китаем мог толкнуть индийцев в объятия американцев. Поэтому Советское правительство заняло позицию нейтралитета, рассчитывая на дружеское разрешение конфликта[19]. Ни на что иное Индия не могла рассчитывать в условиях союза Москвы и Пекина. Китайцы почувствовали себя обманутыми. В свою очередь советские руководители начали подозревать, что китайцы чинят препятствия их дипломатии. Отныне разногласия между двумя правительствами больше не прекращались[20].
Не удивительно, что китайцы без всякого энтузиазма отнеслись к поездке Хрущева в США, которая проходила в эти дни. Сначала они этого явно не показывали. Напротив, они комментировали ее одобрительно. Однако, когда после возвращения из США Хрущев направился в Пекин, его встретили холодно. Несколько позже китайцы, на этот раз публично, упрекнули его за уважительные отзывы об американских руководителях. Вашингтону они инкриминировали, что и после переговоров с Хрущевым не видно «никаких существенных изменений в политике войны, проводимой правительством США...»[21]. Они боялись последствий соглашения между СССР и США, испытав их уже после соглашения между СССР и Индией.
В полемике с советскими руководителями китайские руководители /513/ выдвигали те самые предложения, которые Мао высказал в образной форме в Москве в 1957 г.: всем вместе противостоять Америке, а не просить у нее мира. Американцы, как и все империалисты, выступают за мир или войну в зависимости от своей выгоды, значит, нужно быть готовым к любому исходу. Показать страх перед войной, пусть даже и атомной, — значит обессилить народы, склонить их к подчинению США, несмотря на существование сил, достаточных для победы, независимо от взглядов американцев на мир. Разрядка не была сама по себе политической целью. Так же как и напряженность или «холодная война», она лишь средство, которое противники используют в соответствии со своей выгодой[22]. Эти тезисы, воскрешавшие старые концепции Молотова, не означали, что китайцы смирились с войной. Они просто не исключали вероятность войны. Тем не менее они призывали к более решительному и рискованному фронтальному противостоянию США и их союзникам. СССР проводил такую политику в первые послевоенные годы и теперь хотел бы ее избежать, так как был убежден, что есть другие средства сдерживания американцев. Китайские требования неизбежно ставили Москву перед дилеммой: остаться с Китаем и заплатить за это или рискнуть сделать ставку на проблематичное соглашение с США? Однако уже, видимо, нельзя было воздерживаться от выбора.
На этом этапе полемики лидерство китайской и советской компартий в международном коммунистическом движении усугубило, а не смягчило противоречия, так как каждая из партий стремилась привлечь на свою сторону все движение. Полемика настолько обострилась, что уже не ограничиваясь первоначальными поводами, а затронула идейно-теоретические вопросы. Позже много спорили, кто первым коснулся этих вопросов. Но это имеет лишь относительное значение, потому что было трудно избежать такого шага. Первыми, как мы можем судить сейчас, вступили на этот путь китайцы. Можно понять и причину: так же как после войны, Советский Союз смог по-новому утвердиться в мире, противодействуя США, теперь Китай утверждался, противодействуя США и Советскому Союзу.
