из Польши, который крестился ради хорошо оплачиваемой должности у лейпцигских христианских миссионеров и продавал свои раввинские познания заказчикам из компании Ролинга. За солидное вознаграждение Мейер выдал Декерту письмо, в котором говорилось, что он сам, Мейер, в юности был очевидцем ритуального убийства, совершенного в его родном городе Острове (Люблинской губ.) раввином и несколькими членами общины. Декарт решил напечатать в католической газете «Vaterland» это письмо, в котором были названы участники мнимого ритуального убийства. Патер торжествовал: письмо произвело впечатление, как свидетельство очевидца, бывшего еврея. Блох и еврейские деятели Вены решили разоблачить это мошенничество. Они разыскали названных в письме лиц в Острове и побудили их привлечь к суду клеветника и его пособников. И вот во время разбора дела в Венском уголовном суде разыгралась трагикомедия. Главный обвиняемый, Павел Мейер, произведший на судей отвратительное впечатление, совершенно отрицал свою причастность к письму и утверждал, что никогда в жизни не выдавал себя за очевидца ритуального убийства. Декерт, которому, таким образом, брошено было обвинение в подлоге, фактически доказал, что именно Мейер является автором письма. Из судебного допроса выяснились проделки обоих обвиняемых: патер-юдофоб уговорил продажного выкреста сделать какое-нибудь сенсационное разоблачение по части «еврейских преступлений», а Мейер составил для него заведомо лживое письмо, не предполагая, что оно будет опубликовано со всеми именами оговоренных лиц и с именем самого автора. Темное дело раскрылось на суде с полною ясностью, и оба обвиняемые, а также редактор газеты «Vaterland» были присуждены к тюремному заключению и денежным штрафам, с обязательством опубликовать этот приговор в газете, напечатавшей письмо Мейера, и в более крупных венских газетах.
Слабым противоядием против антисемитизма была деятельность «Союза обороны» (Verein zur Abwehr des Antisemitismus), основанного в Вене в 1891 г. по образцу одноименного берлинского союза. Во главе венского союза стояли люди из высшей интеллигенции, преимущественно христиане: барон и баронесса фон Зутнер (известная пацифистка), знаменитый медик профессор Нотнагель и не менее известный теолог, еврей Эдуард Зюсс, отказавшийся от звания ректора Венского университета после происшедших там антисемитских студенческих скандалов. По временам союз устраивал публичные собрания для протеста против антисемитских выступлений в рейхсрате и в ландтаге Нижней Австрии. Нотнагель и другие ораторы громили «доктрину, вытекающую из самых низменных побуждений человеческой натуры». Старые идеалисты были, однако, бессильны против таких доктрин, которые сильны именно своей связью с низменными сторонами человеческой натуры. Представители демократической и социалистической партий слабо боролись с юдофобией, и меньше всего это делали радикалы из евреев, забывшие о своем народе. Депутат демократической группы Ф. Кронаветтер (христианин) иногда еще выступал с трибуны рейхсрата против антисемитизма, называя его словами Бебеля «социализмом глупцов»; но вождь австрийских социал-демократов, еврей Виктор Адлер, высказался против обсуждения еврейского вопроса на интернациональном конгрессе социалистов в Брюсселе в 1891 г. (выше, § 5). В откровенной беседе Адлер выразился, что антисемитизм работает косвенно на социалистов, возбуждая мелкую буржуазию против крупной. Это значит, что и социализм глупцов полезен, как путь к социализму умных, хотя бы этот путь шел через преследование еврейских масс.
§ 9 Славянская Австрия: Галиция и Богемия
Около трех четвертей еврейского населения цислейтанской Австрии сосредоточилось в Галиции и Буковине, где оно в период 1880— 1900 гг. выросло с 755 000 до 900 000 душ и составляло 12 процентов всего местного населения. Здесь евреи все еще занимали в городах положение торгового класса, в котором было гораздо больше бедных, чем зажиточных, а в деревнях стояли между крупным и мелким землевладельцем в качестве «поссесоров», или арендаторов. В политическом отношении здесь все более дает себя чувствовать в эту эпоху промежуточное положение евреев между тремя нациями — немцами, поляками и русинами. При развитии политической жизни в стране евреи должны были решить вопрос, к какой нации причисляться, ибо их самих, как уже сказано, австрийский закон нацией не признавал. Обиходный язык галицийских евреев, идиш, не был включен в число восьми областных языков (Landesübliche Sprachen), которые закон признавал национальными во всей монархии. При переписи населения евреи вынуждены были записываться говорящими либо по-немецки, либо по-польски и, таким образом, совершенно произвольно распределялись между чужими нациями. С 80-х годов полонизация усиливается на счет германизации в еврейском обществе. Как господствующий в Галиции социально-политический слой, поляки проявляли чрезвычайное усердие в деле полонизации русинов, с одной стороны, и евреев — с другой. Русинов, составлявших в Восточной Галиции (Львовский округ) компактное сельское население, трудно было ополячить; евреи же, которые в городах обеих частей Галиции (особенно в западной, Краковской области) были перемешаны с поляками, часто примыкали к ним вследствие политической и экономической необходимости. Эта ассимиляция была реальностью в верхних слоях общества, в массах же она была номинальна и выражалась только в статистике, в причислении себя при переписях населения к говорящим по-польски, а следовательно, к польской национальности*. Для поляков именно эта статистика была важнее всего, ибо от присоединения к ним еврейских масс зависело приобретение десятков тысяч лишних голосов в пользу польских кандидатов на выборах в рейхсрат, в галицийский сейм и в городские советы. При поддержке евреев поляки могли получить тот политический перевес над немцами и русинами в крае, к которому они страстно стремились. Поляки терпели только тех евреев, которые служили их политическим или экономическим интересам, но жестоко преследовали всякое проявление национального сепаратизма и экономической конкуренции со стороны тех, которые не признавали себя простым придатком к господствующей польской нации.
На этой почве развилось в начале 80-х годов антисемитское движение в Галиции. Сначала оно проявилось в галицийском сейме. Здесь подвизался польский антисемит Мерунович, написавший брошюру
♦ В переписи 1900 года польский язык показан как обиходный язык свыше 76 процентов галицийских евреев, между тем как фактически не менее 90 процентов говорило там на идише. В Буковине почти все еврейское население показало в рубрике языка немецкий, под которым на 90 процентов подразумевался тот же идиш. В Восточной Галиции 5 процентов евреев записало своим разговорным языком русинский.
о еврейском вопросе. Он предложил сейму исправить зло, причиненное краю гражданским равноправием евреев, и установить для них ряд ограничительных законов. С такою постановкою вопроса сейм не мог согласиться, так как изменение основных законов не входило в компетенцию краевого парламента. Сеймовая комиссия, рассматривавшая предложение Меруновича, видоизменила его в том смысле, что требуется ограничение прав еврейских «религиозных общин», которые должны быть лишены всяких политических функций, т. е. последних остатков былой автономии, естественной в национальносамобытной среде. Еврейские депутаты сейма из ассимилированных «поляков Моисеева закона», попавшие туда по
