персов, бремя, которое всей тяжестью ложилось прежде всего на низшие классы населения и от которого они, по крайней мере, были свободны в допленное время. Такое бедственное положение масс продолжалось, по-видимому, до самого начала эллинистической эпохи. По крайней мере, мы ничего не слышим за все время о каких-либо переменах к лучшему, да и не имеем никаких оснований предполагать такую перемену.
Итак, бедная разоренная страна, совершенно истощенная почва, хронические неурожаи и недороды, бедность массы населения при одновременном сильном истончении имущего слоя населения — такую печальную картину представляла жизнь палестинских иудеев по возвращении их из плена. При подобных условиях возможность какого-либо экономического прогресса, само собою разумеется, оказывалась почти совершенно исключенной. В частности, общая бедность страны и прежде всего бедность ее денежными капиталами исключала возможность развития торговли [51]. И мы, действительно, видели, как под влиянием сильного сокращения имущих слоев населения, заинтересованных в получении иноземных продуктов и изделий, с одной стороны, и под влиянием враждебного отношения ко всяким, в частности, торговым сношениям с иностранцами со стороны правящего духовенства, с другой, внешняя торговля пришла в совершенный упадок и была развита несравненно слабее, нежели в допленную эпоху. За весь период времени от вавилонского плена до начала эллинистической эпохи мы почти совершенно не встречаем указаний на внешние торговые сношения иудейского народа, и, что в особенности представляется характерным, даже те немногие и крайне редкие намеки и упоминания о сношениях с иностранцами связываются обычно в описываемую эпоху с какими-либо запрещениями или же с пожеланиями полного прекращения таких сношений и совершенного изгнания и удаления всех иностранцев из пределов страны. При столь ничтожном развитии внешней торговли вообще не приходится, конечно, повторять, что поскольку внешние торговые сношения все же имели еще место в описываемую эпоху, они в еще большей степени, нежели когда-либо, должны были отличаться пассивным характером по преимуществу.
Но история Израиля в это время, по совершенно верному замечанию Тураева, «делалась уже не в Палестине или, по крайней мере, не в одной Палестине». И вот, если мы от данных, характеризующих положение палестинских иудеев после их возвращения на родину, обратимся к положению иудеев, живших вне Иудеи, иудеев диаспоры, мы увидим при этом совершенно иную картину. Мы видели, что еще в эпоху вавилонского господства значительная часть иудейских изгнанников не только освоилась на новых местах своего поселения, обратившихся вместе с этим как бы в их вторую родину, по, приспособившись к новым условиям, совершенно изменила как весь образ жизни, так и самый свой характер. С падением же Вавилона и с распространением персидской власти, по выражению книги Эсфирь, «на сто двадцать семь областей от Индии до Эфиопии» перед иудейскими изгнанниками на новом для них поприще торговой деятельности открывались несравненно более широкие возможности и перспективы. И иудеи, действительно, широко распространяются в пределах персидской монархии. Мало того, одновременно растет и их влияние, и значение как в экономической, так и в общественной жизни, так что, особенно в персидское время, они начинают представлять собою известную общественную силу, нередко в отдельных случаях достигая даже относительно очень высокого влиятельного положения [52].
Прежде всего, рядом со старыми иудейскими общинами в области Месопотамии, сохранившимися от времени вавилонского плена, теперь начинают возникать значительные поселения иудеев и в собственно персидских городах и прежде всего в столичном городе Сузах, где им в короткое время удается приобрести немалое значение и влияние. Так, именно в Сузах выдвинулся Неемия, занимавший видную должность и успевший добиться влиятельного положения даже при персидском дворе. О существовании значительного иудейского поселения в Сузах свидетельствует и повесть Эсфирь, действие которой обычно приурочивается ко времени царствования Ксеркса. Но иудейские поселения уже в то время не ограничивались одними Сузами. По свидетельству той же повести, иудеи представляли собою «народ, разбросанный и рассеянный между народами по всем областям персидского царства». Указ царя об истреблении иудеев послан был во все сто двадцать семь областей персидского царства, причем по случаю этого указа «во всякой области и месте, куда только доходило повеление царя и указ его, было большое сетование у иудеев» [53]. Разумеется, это преувеличение, но оно, во всяком случае, не могло бы иметь места, если бы иудеи не были широко распространены в пределах персидской монархии. При этом в повести содержатся определенные указания относительно жизни иудеев, преимущественно, в городах. Иудейская диаспора, начало которой положено было массовым выселением в области вавилонского царства, в персидскую эпоху получила, таким образом, дальнейшее, притом самое значительное развитие.
Однако иудеи в то время все еще были распространены, по-видимому, преимущественно лишь в восточных областях персидского царства, на территории бывшей нововавилонской монархии и в собственной Персии. В западной части малоазиатского полуострова они встречались еще относительно редко, на самой же крайней оконечности Малой Азии, на побережье, занятом греческими колониями, разве лишь в виде отдельных случайных исключений [54].
Из других областей, входивших в это время в состав персидской монархии, иудеи встречались в более значительном числе в Египте, связи с которым существовали у них еще ранее времени вавилонского плена. Первые иудейские поселения появляются в Египте еще к концу эпохи царств, около времени царствования Псаметиха I, преимущественно в виде военных гарнизонов и притом в большинстве случаев, как можно думать, точно так же не по доброй воле. Однако, более обширные и многочисленные колонии возникают в Египте, во всяком случае, лишь со времени разрушения Иерусалима и гибели иудейского царства, заставившей, как мы уже знаем, многих иудеев искать спасения в Египте. Именно: после убиения вавилонского наместника Годолии, по свидетельству пророка Иеремии, переселился в Египет под предводительством Иоанана, сына Карей, «весь остаток иудеев». При этом еврейские переселенцы поселились, по-видимому, не только в пограничных местностях, но распространились по всей стране, вплоть до верхнего Египта (до земли Пафрос). Впрочем, если в Вавилоне и впоследствии в Персии иудеи обратились прежде всего и в большинстве случаев к торговой деятельности и к денежным операциям, то в Египте, представлявшем собою в то время страну с относительно мало развитой торговой и промышленной деятельностью, мы встречаем их главным образом и прежде всего в качестве военных гарнизонов, занимающих пограничные крепости, относительно жизни которых дают такое яркое представление документы, найденные на острове Элефантине и в Ассуане, двух пограничных укреплениях в верхнем Египте на границе с Эфиопией.
Не только начало еврейской диаспоры, но и относительно широкое ее распространение, пока еще, впрочем, преимущественно только в восточных областях персидской монархии и в Египте, восходит, таким образом, еще к доэллинистической эпохе.
