Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

поддержания статута. Записи денежных файнов [40], собранных за три года (начиная с 1352 г.) показывают общую сумму, равную 7747 фунтов. Ее надо сравнивать с общей суммой королевской субсидии в 114 767 фунтов, собранной за те же три года (Putnam, 1908, с.321; DuBoulay, 1966, с.287-288). Незначительность собранных файнов демонстрирует, насколько слабыми были усилия наказать арендаторов, избегавших повинностей и выпрашивавших зарплаты сверх законного максимума.

Даже избавившись от трудовых повинностей, вилланы и фамули оставались манориальными арендаторами и все еще находились под защитой некоторых манориальных кутюмов и должны были по ним нести некоторые другие повинности. В первые два столетия после чумы копигольдеры (вилланы и фамули получали статус копигольдера, пожизненного арендатора земли, как только освобождались от трудовых повинностей) арендовали большую часть своей земли на условиях, которые не зависели от изменений рынка (Bean, 1991, с.573-576; Raftis, 1964, с.183-204; 1957, с.251-301; Harvey, 1965, с.135-140; Hatcher, 1970, с.102-21; Howell, 1983, с.42-57). Держания-копигольды были похожи на вилланские в том, что и те, и другие защищались от деспотической отмены или повышения ренты или штрафов, выплачиваемых наследниками при продлении аренды (Kerridge, 1969, с.35-45; Gray, 1963, с.4-12). Права копигольдеров защищал и манориальный, и церковный суд (Kerridge, 1969, с.35-45; Gray, 1963, с.4-12; DuBoulay, 1966, с.297-312; Houlbrooke, 1979, с.7-20; Hill, 1963, с.84-92).

В течение первого столетия после «черной смерти» копигольдеры не получили никаких финансовых преимуществ от взятия в аренду своих держаний по сравнению с краткосрочной арендой земли. Только когда население, а также цены на зерно и землю в XV и XVI вв. увеличились, преимущества копигольда перед простой арендой стали более очевидны (Abel, 1980, с.125; DuBoulay, 1965). Затем в конце XVI-XVII вв. особый язык, использовавшийся при регистрации копигольдов в манориальных списках «приобрел особое значение... когда прямое прочтение договоров „копи“ позволяло лордам отказывать арендаторам в их правах или пытаться их изменить» (Hoyle, 1990, с.7).

Существование статуса копигольда в течение более двухсот лет поднимает вопросы, которые я поставил при обсуждении работы Добба в начале этой главы: почему ликвидация трудовых повинностей напрямую не вела к развитию частной собственности на землю и пролетаризации труда? Ни поздний марксистский анализ, ни различные немарксистские исследования численности населения, региональной экологии или феодального производства не объясняют живучести манориальных социальных отношений.

Несмотря на многообразие правовых терминов, использовавшихся в записи перевода вилланских держаний в копигольд (и многообразия длительности таких держаний в XVI и последующих веках), все стороны нового порядка, созданного в 100 лет, последовавшие за «черной смертью», полагали, что им гарантированы бессрочные права на держания и передачу его наследникам за фиксированную денежную плату и файны. Крестьяне боролись не только за избавление от трудовых повинностей, но и за получение копигольда взамен простой аренды, лизгольда (Razi, 1981, с.12-16, 27-36). Многие манориальные лорды — крупные и мелкие, светские и церковные, и даже бейлифы маноров, принадлежавших короне, — пытались не предоставлять выгодных условий аренды (Duboulay, 1964, 1966, с.218-237; Dyer, 1980, с.118-149; Hatcher, 1970, с.102-121; Raftis, 1964, с.183-204).

И единство крестьянского класса, и разделенность элит внесли свой вклад в сохранение манориальной организации аграрного производства и сохранение их на наиболее выгодных для крестьян условиях. Как уже говорилось выше, фригольдеры имели общий с вилланами интерес в том, чтобы обеспечить и вилланам возможность арендовать свободные земли за деньги, вместо вложения своего труда в обработку доменов, а не ферм крупных семей. В результате все крестьяне объединились, требуя перевода на денежную ренту. Мало того, все крестьяне осторожно брали земли в аренду (лизгольд), при которой стабильность рент зависела от доброй воли лорда.

Только единства крестьян было недостаточно для того, чтобы добиться таких выгодных условий держания [41]. Как показало сравнение с французскими областями, необходимо было еще одно условие — разделение элит — для обеспечения победы крестьян. Та же расстановка сил элит, которая подточила «Статут о пахарях», обеспечила аренду свободных земель через копигольд. Две национально ориентированные элиты — корона и духовенство — помогли крестьянам в борьбе против локально ориентированных манориальных лордов. Судьи королевских ассизов и судьи церковного суда, следуя указаниям короля и епископов, более заинтересованных в сохранении национальной базы таксации и плательщиков десятины, нежели в увеличении дохода со своих маноров, поддержали права крестьян брать землю в копигольд, противодействуя бейлифам королевских поместий и церковным манориальным землевладельцам (Gray, 1963, с.34-49; Blanchard, 1971, с.16-22; Hill, 1963, с.84-92; Houlbrooke, 1979, с.7-20). Судьи церковной курии, связывая права держания копигольдеров с их обязательствами по выплате десятины, выковали союз между крестьянами и держателями церковных бенефициев, хотя и за счет духовных и светских манориальных лордов (Raftis, 1964, с.198-204; DuBoulay, 1965, с.443-55).

Судьи королевских ассизов сыграли небольшую роль в прямой защите держания копигольда в XV в. (Gray, 1963, с.23-24). Немногие крестьяне имели достаточно средств, чтобы позволить себе процесс перед королевскими судьями, и напротив, церковные суды были более доступны для большинства копигольдеров. Реальный вклад короны в борьбу за права крестьян на землю проявился при вторичной поддержке юрисдикцию церковных курий в спорах между крестьянами и манориальными лордами. Корона имела двойной интерес в поддержании власти духовенства в делах земледержания: во-первых, она взимала церковную десятину в пользу государства, во-вторых, короли рассматривали независимое крестьянство как основной источник налоговых сборов (Scarisbrick, i960, с.41-54; DuBoulay, 1966, с.92-113) и поэтому желали сохранить способность духовенства защищать крестьян в качестве противовеса манориальным лордам.

СТАБИЛЬНОСТЬ МАНОРИАЛЬНЫХ СТРУКТУР В АНГЛИИ И ФРАНЦИИ

Исследование трансформации классовых отношений в аграрном секторе, проведенное в этой главе, позволяет нам сделать некоторые выводы об ограниченности изменений в средневековых Англии и Франции. В обеих странах все перемены в статусе крестьян касались различного вида держаний в манорах. Крестьяне не покидали и не были изгнаны из своих жилищ в манорах. В столетия, последовавшие за чумой, они продолжали выводить (а иногда и менять) свои права и обязанности из своего статуса арендатора в маноре. Практически ни один крестьянин не пролетаризировался ни в Англии, ни во Франции до XVI в. Практически ни один землевладелец в этих странах не преуспел в переводе недомениальной земли своего манора в частную собственность, которой он мог бы управлять, сдавать в аренду или продавать, как ему заблагорассудится. Обсуждение, приведенное выше,