что это труп Солимоси, то всякое подозрение в ритуальном убийстве отпало бы. Но мать несчастной не признала черт дочери в найденном трупе. Это было невыгодно тем, кто затеял все дело. И вот пошла новая молва: евреи нарочно бросили в реку чужой труп, взятый из больницы и одетый в платье Солимоси, чтобы отвести от себя подозрение. В атмосфере, насыщенной фантастическими слухами, стали пророчествовать и дети. Христианские мальчики, игравшие с шестилетним сыном «шамеса» Иосифа Шарфа, слышали от него, будто его отец зарезал девушку. Призванный на допрос ребенок сказал, что слышал это от своего старшего брата, 14-летнего Морица. На допросе у судебного следователя Мориц Шарф заявил, что он знает лишь о распространяемых по селу слухах и по их поводу пошутил над маленьким братом. Этому правдивому объяснению не поверили, мальчик вместе с отцом и матерью были арестованы и посажены в одиночное заключение. В тюрьме под влиянием изоляции и психических внушений со стороны допрашивавших у мальчика разыгралась фантазия, и он дал следователю показания, от которых потом, слишком поздно, отрекся: он будто бы видел через замочную скважину в дверях синагоги, как там резали девушку его отец и трое приезжих «шохатов» и выпускали кровь в сосуд. На этом основании были арестованы трое оговоренных и несколько прихожан синагоги, так что вместе с прежними под арестом находилось 15 человек. Юного Морица перевели в соседний уездный город Ниредиаза, поместили в доме местного начальника полиции и сулили ему всякие блага в случае, если он согласится принять крещение. От богатых христиан получались значительные суммы денег и подарки для еврейского мальчика, оказавшего столь ценную услугу врагам своего народа.
Следствие затягивалось, а между тем в стране велась бешеная антисемитская агитация. В течение всего лета 1882 года газеты не переставали говорить о страшной драме в Тисса-Эсларе. В своей прессе и на публичных собраниях антисемиты говорили так, что народ не мог откликнуться на это иначе, как погромами. Началось с нападений на евреев в небольших городах, но потом дело дошло до настоящих погромов по рекомендованному Истоци русскому образцу. В старом центре венгерского еврейства, Пресбурге, возбужденная антисемитами толпа бушевала два дня (28 и 29 сентября 1882 г.). С криками: «Да здравствуют Истоци, Оноди, Симони!» толпа двигалась по улицам, разбивала окна в еврейских домах и магазинах, местами врывалась внутрь и грабила имущество. Полиция не могла справиться с буянами, и только подоспевшие войска водворили порядок. Погромы повторились и в некоторых местностях пресбургского комитата. Правительство объявило весь комитат на военном положении и грозило суровыми карами погромщикам и их подстрекателям. Антисемиты внесли по этому поводу запрос в парламенте и услышали от министра-президента Тиссы решительный ответ: «Пока я буду на этом посту, я буду защищать личную безопасность не господ разбойников, убийц и поджигателей, а порядочных граждан». Оноди и Симони опять заговорили о «владычестве евреев» и о деле в Тисса-Эсларе, требуя репрессий против «зловредной расы». Но Тисса ответил, что он не намерен воскресить мрачные предания эпохи абсолютизма. Через несколько месяцев антисемиты снова попытались воздействовать на парламент. От имени христианских жителей округа, где находилось селение Тисса-Эслар, поступила петиция о лишении евреев гражданских прав. В заседании парламента (январь 1883) петицию поддерживали Истоци и его друзья, кричавшие о «завоевании Венгрии евреями». Им горячо возражал венгерский писатель Мориц Иокай, напомнивший, что в 1848 году он сам вместе с еврейскими патриотами завоевывал независимость для Венгрии. Тисса снова высказался против реакционной попытки антисемитов, и петиция их была отвергнута. Следствием этого было то, что «Партия венгерской независимости» исключила из своей среды депутатов-антисемитов, поддерживавших петицию. Тогда антисемиты, сидевшие на левых скамьях сейма, переместились вправо и образовали свою собственную фракцию, которая все более сближалась со своими естественными союзниками, клерикалами.
Не сбылись и надежды, возлагавшиеся антисемитами на исход Тисса-Эсларского дела. Явно тенденциозное предварительное следствие, веденное местными властями в «ритуальном» направлении, не было одобрено прокурором судебного округа, взглянувшим на дело беспристрастно. Следствие возобновилось, и дело затянулось до лета 1883 года. Оно разбиралось в окружном суде в Ниредиаза (Nyiregyhasa) в течение шести недель (19 июня — 3 августа). На суде раскрылись все пороки первоначального следствия. Главный свидетель обвинения, точнее, жертва обвинителей, мальчик Мориц Шарф, свидетельствовавший против родного отца и на суде, так запутался во внушенных ему показаниях, что они потеряли всякое значение для судей; судебный осмотр синагоги выяснил, что сквозь замочную скважину в дверях свидетель не мог видеть всего того, о чем рассказывал. Эксперты доказали, что найденный в реке труп соответствует возрасту Эстер Солимоси. Защиту подсудимых вели лучшие адвокаты Венгрии, христиане и евреи: Карл Этвеш, Фридман, Гейман и другие. Наиболее убедительную речь против ритуального обвинения произнес государственный прокурор, который охарактеризовал весь процесс как организованное «нападение на евреев». Речь частного обвинителя, антисемита Салая, дышала злобным церковным фанатизмом: он требовал мести евреям во имя Христа, «некогда распятого иудеями и ныне распинаемого в символе ритуальных убийств». «Невинно пролитая христианская кровь, — воскликнул он, — привлекла внимание Распятого, и Он повелел сыну свидетельствовать против родного отца». Один из защитников сказал по этому поводу: «Привидения мрачных веков ворвались в круг идей XIX века. Перед нами воскресают страшные призраки религиозного фанатизма: Варфоломеевская ночь и процессы ведьм». В своей блестящей речи Этвеш сказал, что ритуальное обвинение позорит обвинителей, а не обвиняемых. Предварительное следствие, которое велось под давлением антисемитов, он назвал «позором венгерского судопроизводства», ибо «дрессировать ребенка в роли свидетеля против родного отца — это самое возмутительное злоупотребление, какое только может быть совершено под покровом формального следственного производства». Защитник указал, что антисемитизм в Венгрии не местного происхождения: «Он привезен к нам из чужих стран — из Германии и России». Суд вынес оправдательный приговор всем 15 подсудимым. Юный Мориц Шарф, освобожденный из антисемитского плена и возвращенный в родительский дом, отрезвился и с чувством глубокого раскаяния рассказал о физическом и душевном давлении, под которым он давал внушенные ему показания.
Взбешенные провалом своего адского плана, антисемиты метались в разные стороны, обвиняли суд в подкупленное™ еврейскими деньгами, грозили народным самосудом и местами пытались устроить погромы. Из малых городов и сел. где полиция была бессильна против буйной толпы, евреи убегали в соседние большие города, под защиту войск. Но центральное правительство скоро положило конец этой смуте. Тисса разослал по всем городам циркуляр с требованием подавлять в зародыше всякую погромную попытку. Против антисемитизма выступили в своих посланиях и высшие иерархи венгерской церкви — католической и реформатской. Сам император и король Венгрии
