Во втором томе названной работы Н. Рожков касается истории Венеции от начала до 40–х годов XIV в. Это беглый очерк истории Венеции за 9 столетий ее первоначального существования. Автор следует Шаубе в трактовке экономических и отчасти политических проблем, Хэззлиту — в вопросах социальной истории и Кречмайру — в вопросах политической организации Венеции.
Не касаясь пресловутого «муниципального феодализма» Н. Рожкова, который он открывает и у хеттов, и у ассирийцев, и у древних греков, мы должны сказать, что качество его очерка прямо определяется качеством избранных им авторитетов, вследствие чего особенно неудачны те части его экскурса, которые опираются на Хэззлита. Так, мы узнаем из замечаний нашего автора, что землевладельцев в Венеции первоначально не было, что они появляются там в начале XI в.; что только в XII и XIII вв. «резко обособились»… «городские ремесленники в городе, феодально зависимые люди и особенно крестьяне или вилланы в деревне»; что уже в XIII в. цеховая ремесленная промышленность уступает в Венеции место рассеянной мануфактуре, тому, что вслед за Бюхером Рожков называет «домашней промышленностью».[568] Все это совершенно не соответствует действительности и представляет собою более или менее произвольные измышления авторитетов Н. Рожкова.
Проблемы внешнеполитической истории изображаются автором не более удачно: по его мнению дож Пьетро Орсеоло II в 1000 г. «завоевал Далмацию»[569], Латинская империя просуществовала 70 лет[570], Иерусалим был взят Готфридом Бульонским «при поддержке, оказанной ему Венецией» и т. п.[571]
Рожков вовсе не касается при этом проблем колониальной истории Венеции и не дает представления о составе и протяженности основанной венецианцами империи. Единственная фраза, посвященная им этому вопросу, звучит крайне неопределенно: «Константинополь, Балканский полуостров вообще и далее Крит и берега Черного моря становятся почти исключительно коммерческим достоянием Венеции».[572]
Более удачный выбор авторитета для освещения политической структуры Венеции, в лице Кречмайра, позволил Рожкову дать и более правильное изображение политической организации Венеции до начала XIII в. Но так как в руках нашего автора мог быть только первый, то для второй половины XIII в. и начала XIV он опять опирается на Хэззлита и опять неудачно: правильного представления о политической организации Венеции в это время из его работы получить нельзя.
Таково положение интересующих нас вопросов в работах русских медиевистов прошлого и начала текущего столетия.
2. Венецианская колониальная империя в трудах русских славистов
Венецианская колониальная экспансия, как известно, в первую очередь была направлена в сторону славянского мира, в область славянских поселений на далматинском побережье, поселений хорватских и сербских. Вследствие этого историки этих славянских народов неизбежно должны были касаться проблем, входящих в состав нашей темы. Пересмотр того, что сделано славистами в интересующей нас области, необходим не только из соображений возможной целостности и полноты историографического обзора, но также и потому, что тем самым определяется место нашей работы и степень ее значения для некоторых вопросов истории южного славянства.
Необходимо признать, что существующие общие труды по истории южных славян русских славистов досоветского периода, как правило, неполно освещают проблему взаимоотношений южно — славянского мира с Венецией. Это объясняется, надо думать, тем, что политическая острота борьбы южно — славянского мира против итальянского национализма и шовинизма — явление сравнительно недавнего времени.
У авторов, писавших о хорватах в своих общих курсах по истории южных славян, проблема взаимоотношений хорвато — венецианских или вовсе не затрагивается, или освещается очень бегло, хотя в первый век венецианской колониальной экспансии она направлялась прежде всего, в область хорватских интересов. В общем курсе по истории южных славян московского профессора В. Н. Щепкина, например, даже история самих хорватов почти не затрагивается, и это не случайно, так как проф. Щепкин прямо говорит, что под историей южных славян он разумеет историю болгар и сербов.[573]
В других общих курсах по истории южных славян, хоть мы и не встречаемся с такой крайностью, тем не менее интересующая нас проблема остается совершенно неосвещенной, таков, например, курс проф. П. А. Лаврова.[574]
В более раннем, чем названные работы, труде М. С. Дринова, в котором он рассматривает славяно-византийские отношения в X в., хорвато — венецианским отношениям отводится некоторое место, но и здесь интерес автора не выходит за рамки вопроса об экспедиции Пьетро Орсеоло, причем известия на этот счет венецианских источников принимаются без надлежащей критики.[575]
Среди историков, писавших по истории отдельных юго-славянских народов, первое слово по вопросу славяно-венецианских отношений принадлежит историкам сербов и хорватов. Болгария по своему географическому положению находилась в стороне от славяно-венецианских споров, — период существования Латинской империи представляет собою исключение, — тогда как земли хорватов и сербов были постоянным объектом венецианских вожделений, и именно здесь венецианцы господствовали в течение нескольких столетий. Поэтому интересующими нас вопросами и занимались преимущественно историки Хорватии и Сербии.
Среди русских славистов, давших общие обзоры по истории Хорватии с охватом раннего ее периода, мы можем назвать два имени: казанского профессора И. Н. Смирнова и А. Л. Липовского.
В своем очерке по истории Хорватского государства до подчинения его Венгрии[576] И. Н. Смирнов добросовестно собрал все, что он мог найти по интересующим нас вопросам в венецианских напечатанных тогда источниках: известия о столкновениях хорватов с Венецией в IX и X вв., рассказ о походе Пьетро Орсеоло II к далматинскому побережью, данные о попытках хорватских королей противостоять венецианской агрессии.[577] Серьезным недостатком труда казанского ученого является его излишнее доверие к сообщаемым А. Дандоло известиям о первых шагах венецианской экспансии в направлении восточных берегов Адриатики.[578]
Хорошим дополнением к этому сочинению с точки зрения интересующих нас вопросов является другая работа И. Н. Смирнова, посвященная проблемам взаимоотношений Венеции с далматинскими городами в XII–XIV вв.[579] Здесь в своих основных линиях совершенно правильно изображается своекорыстная политика республики св. Марка в зависимых от нее далматинских общинах. Это выгодно отличает работу русского ученого от писаний итальянских националистов на эту тему.
Небольшая статья Смирнова, написанная им вскоре после выпуска только что названных работ, в которой он характеризует внутреннюю жизнь далматинских общин в X и XI вв.[580], представляет для нас интерес только попыткой определить характер зависимости этих общин от Венеции в эти столетия. Справедливо заподозрив приписки в Амвросиевском кодексе хроники Дандоло, как позднейшие добавки, не имеющие значения первоисточника, И. Н. Смирнов не без основания считает, что зависимость эта была очень слабой и выражалась в уплате незначительной дани, в военной помощи и в некотором стеснении сношений с иностранцами. Нельзя, однако, согласиться с другим утверждением автора, по которому «назначение венецианским правительством властей общинных подготовлялось медленно и явилось только в XIII в.»[581], так как есть документы, свидетельствующие о том, что венецианские комиты в городских общинах Далматинского архипелага появились еще в XII в.
Несколько позднее трудов И. Н. Смирнова вышла небольшая книга А. Л. Липовского, также посвященная специально истории хорватов.[582] В свое время она вызвала неодобрительный отзыв доц. Ястребова[583], но его критика относилась к вопросам, не касающихся нашей темы. Положение далматинских городов и взаимоотношения хорватских государей и Венеции очерчены в книге А. Л. Липовского примерно в том же объеме и с теми же достоинствами и недостатками, которые нами только что были отмечены в аналогичном труде И. Н. Смирнова. Это объясняется, надо думать, единством подхода к рассматриваемым вопросам и тождеством источников.
В качестве общего заключения о работах И. Н. Смирнова и А. Л. Липовского надо сказать, что ими, особенно первым, для правильного освещения ранних хорвато — венецианских отношений сделано гораздо более, чем многими другими буржуазными историками Венеции и южного славянства.
