Но с другой стороны, королева никак не могла оставить это дитя при себе.
Остается вопрос об умершем ребенке, отвезенном в Сен-Дени и погребенном в часовне своего деда, Карла V.
Присутствие столь многочисленных военных в таких крупных городах, как Париж, предполагало, что многие девушки оказывались соблазненными, а то и изнасилованными. И если знать не отрекалась от своих незаконнорожденных отпрысков, то не так обстояло дело с крестьянами, ремесленниками и торговцами. Отсюда — пресловутые «скамейки для подкидышей» у входа в церкви, походившие на деревянные корыта. В них оставляли своих детей девицы, ставшие матерями вне брачных уз. Ведь за аборт в те времена полагалась смертная казнь.
В ту страшную зиму 1407/1408 г. нередко находили замерзших до смерти детей: «мороз длился шестьдесят шесть дней, да такой крепкий, что когда настала оттепель, то парижский Новый мост обвалился в Сену».
Как бы там ни было, существование ребенка, родившегося 10 ноября 1407 г., оказалось вполне официальным. Об этом свидетельствуют его похороны, ибо такое рождение скрыть было невозможно. Стало быть, новорожденному следовало изыскать и официальную кончину. Что и было исполнено. А чтобы лучше запутать следы, было объявлено о смерти мальчика, в то время как родилась девочка — Жанна, которая впоследствии в родословных будет фигурировать вместо маленького неведомого мертвеца — Филиппа.
Но может возникнуть вопрос: зачем было окружать тайной воспитание Жанны? Уйдя в мир иной, дитя — плод прелюбодеяния, не причиняло больше никаких затруднений, в то время как, оставаясь в живых, такой ребенок самим актом своего публичного появления порождал скандал, который уже было невозможно ни скрыть, ни забыть. Если незаконный отпрыск не был позором для мужчины-отца, то для замужней женщины и даже для девушки внебрачный ребенок был чем-то постыдным.
С другой стороны, дети представляли собой моральное, а то и политическое богатство в связи с возможностью заключения выгодных браков. Вот почему внебрачные дети у аристократии пользовались покровительством. И Жанну воспитали, храня тайну ее рождения, для того чтобы никто не мог завладеть ею и убить ее.
Но кому бы могло прийти в голову пожелать обречь на смерть дитя прелюбодеяния? Разумеется, мужу… Иными словами — Карлу VI, который в 1417 г., приревновав, подверг пытке и убил Луи де Буа-Бурдона, любовника Изабо. Его труп был зашит в кожаный мешок и брошен в Сену. Можно бы также задаться вопросом о том, кто несет ответственность за преступное отравление престолонаследника Жана, умершего в Компьене в 1416 г. в 18 лет. Ведь он был тем первым ребенком Изабо, по поводу которого не могло быть никаких сомнений в том, что Карл VI не был его отцом.
Напротив, подобно тому, как это случилось с сыном, который у герцога Орлеанского родился от Марьетт д’Энгьен, став известным под именем Жана Дюнуа, Бастарда Орлеанского, ребенок, родившийся 10 ноября 1407 г., был бы воспитан в соответствующих условиях, не умри он: его отец герцог Луи заранее сделал бы все необходимое для этого. И вот тут-то и становится понятной роль Жанны д’Арк, свояченицы Жака д’Арка, таинственным образом появившейся в Париже в июне 1407 г. Для этого перенесемся в Домреми 6 января 1407/1408 г. (по юлианскому календарю[55]) и перечитаем письмо, которое Персеваль де Буленвиллье (камергер Карла VII и сенешаль Берри) направил 21 июня 1429 г. герцогу миланскому Филиппу-Мария Висконти, тестю покойного Луи Орлеанского, сообщая ему после встречи в Шиноне подробности о происхождении Девственницы:
«В ночь на Богоявление люди с факелами нарушили обычный покой. Поселяне, не ведая о рождении Девственницы, бегали взад и вперед, пытаясь выяснить, что же произошло, после того как их призвали отпраздновать событие. Более того, запели и захлопали крыльями в течение двух часов петухи, как если бы они предчувствовали это счастливое событие».
Естественно, этот рассказ не следует понимать буквально, поскольку в деревне Домреми было всего 34 хозяйства, и трудно представить, чтобы в течение девяти месяцев жители не ведали бы того, что супруга Жака д’Арка была беременна и только что обычнейшим образом разрешилась от бремени, к чему вот уже несколько дней должны были быть готовы друзья и соседи. Значит, имеется в виду другое…
Отметим, что в Шиноне по поводу своего возраста в 1429 г. Жанна сказала: «Мой возраст составляет трижды семь» — то есть 21 год, что и позволяет отнести дату ее рождения к 1407/1408 г., как и у таинственного ребенка Изабо Баварской, а не к 1412 г., как пытается уверять нас официальная история.
А если бы у нас оставались сомнения по поводу точности даты 1407/1408 г., нам было бы достаточно обратиться к папскому декрету от 6 января 1904 г., принятому вслед за торжественным заседанием, состоявшимся в тот же день, когда уже было рассмотрено дело о ее будущем причислении к лику святых. В этом декрете папа Пий X дает в качестве даты рождения 6 января 1409/1408 г., что окончательно отметает 1412 г., но ловко устраняет дату, названную как Жанной, так и Персевалем де Буленвиллье: 1407/1408 г., слишком недвусмысленно привязанную к таинственному ребенку, хотя 5 января 1409 г. на деле равняется 6 января 1408 г., коль скоро 1409 г. начинался лишь на Пасху, то есть 26 марта…
Рассказ Персеваля де Буленвиллье, при всей своей романтической окраске, конечно же, не соответствует действительности. В ночь на 6 января 1407/1408 г., накануне Богоявления, было темным-темно, ибо не было луны[56], новолуние начиналось двумя днями позже, 17 января по григорианскому стилю. Значит, и речи не было о том, чтобы мчаться верхом целые часы напролет при неверном свете факелов по лесам, где скверные дороги занесены снегом или оледенели. В такой прогулке были бы одни неприятности, начиная с ночного мороза, куда более крепкого, чем днем, а значит, еще более опасного для перевозимой новорожденной.
На деле отряд всадников, сопровождавший кормилицу и младенца (двигавшихся наверняка, по обычаям времени, на носилках), прибыл в Домреми днем, из Гондрекура, предпоследнего этапа, расположенного километрах в двадцати, причем пять лье едва составляют три часа рысью. Именно это прибытие днем и позволит населению Домреми 20 лет спустя засвидетельствовать перед двумя уполномоченными по расследованию, присланными Церковным судом из Пуатье, что Жанна была известна в этой деревне как дочь королевы Изабо Баварской и герцога Луи Орлеанского, ее деверя. Мы не замедлим представить соответствующие доказательства.
Как кормили ребенка в течение этого переезда, длившегося дней десять? Его, разумеется, кормила кормилица, которую, несомненно, сопровождала Жанна д’Арк, вдова Николя д’Арка и свояченица Жака д’Арка и Изабеллы, его супруги. Что до сопровождения, оно неизбежно состояло из офицеров и армейских сержантов, принадлежащих к Орлеанскому дому.
Вот каким представляется нам маршрут эскорта. Покинув Париж, он должен был проехать через Жуэнвиль-сюр-Марн, Шенневьер, Понто-Комбо, Озуар-ла-Феррьер, Турнан-ан-Бри, Розэ-ан-Бри, Эстерно, Сезанн, Ла Фертэ-Шампенуаз, Соммсон, Витри-ле-Франсуа, Сен-Дизье, Линьи-ан-Барруа, Гондрекур и Домреми. Начиная с Сен-Дизье, кормилица и ее сопровождение находились в безопасности, так как они были в землях герцога Барского, в герцогстве, принадлежавшем Анжуйскому дому. А герцогом-то был не кто иной, как Карл Анжуйский, младший сын королевы Иоланды Анжуйской, а значит, свойственник Карла VII.
Кто готовил эту поездку? Изабо Баварская? Карл Орлеанский, сын убитого герцога? Он родился в 1391 г. В эту пору ему было 16 лет. Иными словами, уже два года, как он совершеннолетний. В 1411 г. он возьмется за оружие, чтобы отомстить за отца. Да, возможно, это он[57]. Проблемы незаконнорожденности для знати не имели значения. Главное — своя кровь.
И в самом деле: говоря о Дюнуа, его называют «монсеньор бастард»; обращаясь к нему, его называют «монсеньор»; он сам подписывается: «Бастард Орлеанский». В те времена существовали и другие лица, именовавшиеся подобным образом: Бастард де Вандонн, вассал Жана Люксембургского. Именно ему вручит шпагу Жанна, взятая в плен близ Компьена. Были также и Бастард д’Арманьяк, и Бастард де Бурбон, первый сеньор де Бюссе. Все они для своей подписи используют этот титул.
Но отчего же вслед за прославленной встречей в Шиноне между Жанной и Карлом VII Персеваль де Буленвиллье испытывает необходимость написать такое странное письмо Филиппу-Мария Висконти, герцогу Миланскому? И чего ради сообщать ему все эти на первый взгляд не представляющие особого интереса подробности об обстоятельствах рождения в Домреми? Да для того чтобы привлечь его внимание к особе Жанны, ибо если она является дочерью королевы Изабо и Луи Орлеанского, то в таком случае она оказывается сводной сестрой его сына Карла Орлеанского, внука Висконти, а значит, и сама принадлежит к дому Орлеанских. И за 19 дней до этого письма[58] Карл VII дал Жанне герб, который, как нам вскоре предстоит убедиться, четко выражает ее происхождение благодаря символике составляющих его элементов.
