Битва под Курском
Битва под Курском, продолжавшаяся почти два месяца, вошла в историю как самое крупное из когда-либо происходивших танковых сражений. Немцы начали наступление на рассвете 5 июля, обрушив на советскую оборону самые мощные танковые «клинья» за всю русскую кампанию. Острие этих «клиньев» составляли новые танки типа «тигр». Но на этот раз их ждала совсем не такая встреча, как в прошлом. Советские штабы провели бессонную ночь в ожидании начала атаки. Узнав от военнопленных точный час, на который она назначена, советское командование решило нанести по уже выдвинутым на исходные рубежи вражеским войскам упреждающий удар своей артиллерии. Хотя эта контрподготовка и не дала всех ожидавшихся от нее результатов, она все же оказала на наступающих деморализующий эффект[30]. Когда же немцы все-таки пошли в атаку, то натолкнулись на ожесточенное и хорошо организованное сопротивление. Длительная подготовка позволила советским солдатам встретить врага во всеоружии. Дни, когда в их рядах царил страх перед танками, ушли в прошлое. Из траншей, над которыми проскрежетали гусеницы танков, продолжал вестись огонь. Артиллеристы стреляли прямой наводкой по наступающим, но не уходили с позиций. С первого же мгновения противоборство приобрело предельно напряженный характер.
Немцы атаковали именно в тех двух пунктах, которые были предусмотрены: на северном отрезке фронта — южнее Орла, на участке, занятом войсками Рокоссовского; на южном — севернее Белгорода, на участке, удерживаемом войсками Ватутина. И в том, и в другом случаях оборона оказалась практически непреодолимой. В первый же день атакующие части понесли чрезвычайно высокие потери, что ослабило их способность проникновения в глубину обороны противника. Преодолев одну полосу заграждений, гитлеровцы сразу же обнаруживали новые, еще более трудные препятствия. И все же они не прекращали попыток пробить брешь в советской обороне. Ход боевых действий на двух направлениях наступления стал принимать несколько различный характер. На северном участке он был более благоприятным для советских войск. Немного продвинувшись в первый день, немцы практически оказались блокированы советскими дивизиями, расставленными Рокоссовским с большим тактическим мастерством. После пятидневных кровопролитных атак гитлеровцам — на тех двух направлениях этого участка фронта, где они сосредоточили максимум /91/ сил, — удалось одолеть лишь около десятка километров. Однако их наступательный порыв полностью истощился. 12 июля советские части в свою очередь атаковали немцев в других пунктах Орловского выступа и вынудили наступавших остановиться, чтобы не оказаться обойденными с тыла.
Сложнее развивались события на фронте Ватутина. Здесь сопротивление советских войск отличалось не меньшим упорством. Но у атакующих были сосредоточены здесь большие силы, и, хотя каждый шаг стоил им огромных потерь, на направлении главного удара им все же удалось несколько больше потеснить советские войска[I]. После шести дней непрерывных атак гитлеровцы продвинулись примерно на 35 км, грозя взломать даже столь хорошо укрепленную оборону. В этот-то момент им навстречу и выдвинулись две армии из резерва Конева, в том числе 5-я танковая армия генерала Ротмистрова. 12 июля около деревни Прохоровка лоб в лоб столкнулись две лавины танков. С рассвета и до темноты под несмолкающий рев моторов, грохот выстрелов и взрывов, в удушающих облаках пыли и в дыму пожаров шел бой, в котором участвовало 1200 бронированных машин. К исходу дня вся местность была усеяна сожженными и развороченными остовами танков[31]. Потери были очень большими у обеих сторон. По способность немцев к наступлению была окончательно подорвана; несколько дней спустя их обескровленные части вынуждены были отступить на исходные позиции.
В этот момент началась, как определяют ее советские авторы, вторая фаза сражения на Курской дуге: контрнаступление. Оно началось сперва на северном, а потом и на южном фасе Курской дуги. Дело в том, что и немецкий фронт вдавался выступом в расположение советских войск в районе Орла. С 12 июля удары по этому выступу наносились со всех сторон; в этих усилиях участвовали и войска Рокоссовского, перешедшие в наступление против тех самых гитлеровских частей, которые только что пытались разгромить их. На южной стороне Курского выступа, где бои носили более тяжелый характер, советским войскам для перехода в контрнаступление требовалась более длительная пауза сроком в несколько дней. Часть армий Конева уже была использована в оборонительной фазе сражения, и теперь ее нельзя было применить как единый массированный кулак для прорыва вражеского фронта[32]. Войска Ватутина и Конева, таким образом, смогли перейти в наступление лишь 3 августа. В обоих случаях — как на севере, в районе Орла, так и на юге, под Белгородом, /92/ — Сталин торопил своих генералов и лишь скрепя сердце согласился с доводами Жукова, который объяснял ему необходимость дать время на подготовку наступления в северном секторе[33].
Как бы ни были немцы измотаны безрезультатными наступательными действиями, в которых они потеряли большую часть своих танков (как на то и рассчитывало советское командование, принимая решение ожидать в обороне атаки противника), их части все еще были в состоянии оказывать энергичное сопротивление. Что они и делали как на южном, так и на северном направлениях наступления советских войск. Особенно медленным и трудным оно было на северном участке. 5 августа были освобождены Орел и Белгород, два типичных старинных города Центральной России. Но для того, чтобы вторично вырвать из рук оккупантов Харьков, пришлось сражаться до 23 августа. На протяжении всего этого времени немцы не переставали яростно контратаковать, доставляя немалые трудности советским войскам. Жестокие танковые бои происходили, в частности, у селений Ахтырка и Богодухов. Повторное освобождение Харькова рассматривается всеми советскими военными историками как заключительный акт битвы под Курском.
Во время этой фазы операции произошло также единственное за всю войну посещение Сталиным фронта. Район боевых действий он посетил между 3 и 5 августа в условиях полной секретности: само командование фронта было предупреждено об этом лишь в самый последний момент, когда Сталин уже был на месте. Вспоминая об этом эпизоде много лет спустя, некоторые военачальники, например Воронов, отозвались о нем с едкой иронией: «Странная, ненужная поездка»[34]. Другие, напротив, рассказывают об этом с почтительным преклонением[35]. Из всех описаний, во всяком случае, видно, что речь шла об очень формальном визите. Любопытно, что Сталин поехал не на один из тех участков фронта за Курском, где кипело сражение, а севернее, где только шла подготовка к наступлению. С войсками он никакого соприкосновения не имел; краткая встреча произошла лишь с высшим фронтовым командованием, но и этот контакт не имел большого практического значения. Понятно, почему подобный опыт больше не повторялся: никому это не было нужно[36]. На фронте Станину было передано сообщение об освобождении Орла и Белгорода, и отсюда он отдал приказ о том, чтобы победа была в тот же вечер отмечена в Москве мощными залпами артиллерийских орудий[37]. Так было положено начало знаменитому ритуалу, которым отныне в стране будут возвещаться все крупные успехи советского оружия: сначала сообщение, прочитанное по радио звучным голосом самого знаменитого из дикторов — Левитана, а потом орудийный салют[38].
После войны советские историки и генералы не раз упрекали своих западных коллег в недооценке значения Курской битвы[39]. Сами они ставят ее в один ряд с Московским и Сталинградским сражениями и считают третьим — и решающим — этапом на пути к полному разгрому немцев на русском фронте. Такая оценка подкреплена убедительными /93/ доводами. Гитлер выделил для своего третьего наступления лучшие войска и лучших генералов из всего, что у него еще оставалось, — и те и другие были разбиты[40]. После Сталинграда именно Курск явился тем ударом, который ознаменовал неотвратимый закат вермахта. По количеству участвовавших в сражении войск — в общей сложности 4 млн. человек с обеих сторон — эта битва даже превосходила самые знаменитые из предыдущих сражений[41]. Захватчикам на этот раз не помогла даже летняя пора. Битва под Курском открыла путь к последующим великим освободительным наступлениям Красной Армии: впереди была еще долгая и тяжелая война, но отныне войска Сталина будут неудержимо продвигаться только в одном направлении — на запад. Смертельный кризис нацистской Германии начался.
Решающее значение под Курском имело численное превосходство советских войск, которое оборачивалось теперь качественным превосходством всей военной машины СССР. Это превосходство было дополнено окончательным завоеванием господства в воздухе, что имеет огромное значение в современной войне. Контроль над воздушным пространством долго принадлежал немцам и облегчал им их наступления. Но уже во второй фазе Сталинградской битвы соотношение сил стало меняться. Весной 1943 г., когда непогода затрудняла полеты над северными флангами фронта, воздушные бои велись преимущественно на его крайнем южном фланге, в прилегающих к Кавказу районах, и в частности над Таманским полуостровом, который немцы еще удерживали в своих руках: гитлеровская авиация вышла побежденной из этих боев. Под Курском советских самолетов было больше немецких не только числом — они оказались также способными эффективно наносить удары по вражеским аэродромам еще до начала сражения. По окончании битвы они были хозяевами неба. Превосходство в воздухе, обеспеченное авиазаводами, которые работали теперь в тылу на полную мощность, сыграет определяющую роль во всех последующих операциях вплоть до конца воины[42].
